Дебби Макомбер - Путеводная нить
— Малыш настоящий артист, — продолжал Маверик.
Элиза натужно улыбнулась.
— Ты бы слышала, как он меня упрашивал: «Дедушка, прошу тебя, умоляю!»
— И ты уступил?
— Да… они пообещали, что потом сразу же уснут, — и действительно уснули!
— Тебе крупно повезло.
На секунду она совершенно забылась и улыбнулась, но сразу же опомнилась, решительно вскинула подбородок и посмотрела бывшему мужу прямо в глаза.
— Ты что-то хотел?
Маверик замялся, и она поняла, что он подавляет усмешку. Он всегда видел ее насквозь.
— Хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, как я рад снова видеть тебя.
Элизе захотелось закричать. Ну почему, почему мужчина, с которым она развелась тридцать семь лет назад, все еще обладает властью над ней? Она ненавидела себя за слабость. Почему ей никак не удается забыть, как сильно она его любила?
— Сп-пасибо, — выдавила она, заикаясь.
К ее изумлению, Маверик нежно погладил ее по щеке и пристально посмотрел на нее ярко-голубыми глазами.
У Элизы подогнулись колени; ей показалось, она сейчас упадет. Рот у нее приоткрылся.
— Ты по-прежнему самая красивая женщина на свете!
Сердце глухо забилось в груди. Элиза шагнула назад, отстраняясь от него. Еще немного, и она за себя не ручается…
— Спокойной ночи, — прошептала она и, набравшись сил, закрыла дверь. Правильно говорят: старая любовь не умирает. Она напомнила себе, что ничего не изменилось. Маверик все тот же азартный игрок, за которого она когда-то вышла замуж. Нельзя расслабляться ни на минуту! И даже ни на секунду!
Глава 12
БЕТАНИ ХЭМЛИН
Целую неделю после разговора с Грантом Бетани кипела от злости. По ночам она долго ворочалась без сна. Паршивый эгоист! Не желает потратить триста долларов на сына! Бетани отлично понимала, в чем дело, хотя Грант ни о чем не говорил открыто.
Он мстит сыну. Когда Грант ушел из дома и переехал к Тиффани, Эндрю, которому тогда исполнилось шестнадцать лет, решительно встал на сторону матери, а отцу высказал все, что он о нем думал. Грант не оценил искренность сына, и с тех пор отношения между ними натянутые.
— Мам, как ты? — спросила Энни, заходя на кухню.
— Отлично, — отрезала Бетани, но тут же улыбнулась, словно извиняясь. — Не сердись, я просто задумалась…
Энни уселась за стол рядом с матерью. Бетани держала в руках чашку с чаем.
— О ком задумалась — о папе?
Бетани не собиралась отрицать очевидное:
— Да, в последнее время я часто думаю о нем.
— Я тоже, — призналась Энни. — Поверить не могу, что он до сих пор с этой… своей…
Энни никогда не называла Тиффани по имени. Только «она» или «эта стерва». Отношения дочери с отцом в последнее время обострились. Энни всегда была любимицей отца и сама обожала его, но уход Гранта из семьи оскорбил ее в лучших чувствах. Ей показалось, что отец ее предал. Она не знала, как теперь вести себя с ним. Грант совсем не стремился к общению — наверное, ждал, что Энни сама проявит инициативу. Время от времени она ему звонила. При этом девочка от всей души ненавидела Тиффани, которую винила в том, что отец ушел из семьи. Бетани с тяжелым сердцем реагировала на гнев дочери, особенно после того, как прочитала ее дневник. Что делать, она тоже не знала. Она лишь надеялась, что постепенно гнев дочери пройдет.
В такие минуты, как сейчас, ей очень не хватало собственной матери. Марта Гибсон скоропостижно умерла от аневризмы в тот год, когда родилась Энни. После смерти жены отец Бетани сдал и физически, и психически. Он переехал в Аризону, в поселок для пенсионеров, и не стремился поддерживать отношения с дочерью.
— По-моему, они женятся, — едва слышно прошептала Энни.
— Правда?
Бетани старалась не выдать заинтересованности, но у нее закружилась голова. Если уж кто-то из близких и в курсе матримониальных планов Гранта, то только ее дочь. Пусть он нечасто беседует с Энни, но все-таки чаще, чем с Эндрю или с ней. Женятся! Вот почему бывший муж вдруг стал таким скрягой. Бетани готова была поспорить на то немногое, что осталось у нее на счете, что сейчас он покупает Тиффани кольцо с огромным бриллиантом и думает, где они проведут медовый месяц. Да, у Тиффани, в отличие от самой Бетани, будет медовый месяц… Грант и Бетани поженились, когда учились в колледже; денег хватило только на свадебную ночь в трехзвездочном отеле на побережье Орегона. Утром в понедельник оба вернулись к занятиям.
— Мама, как я ее ненавижу! Знаю, ты считаешь, что так нельзя, но я ничего не могу с собой поделать. Если бы не она, папа сейчас был бы с нами, как раньше… — Голос у Энни дрогнул.
— Да, — прошептала Бетани.
Ее саму душил гнев, но она понимала, что дело не в ней. Если бы не подвернулась Тиффани, наверняка нашлась бы другая. Догадка пусть и слабо, но утешала Бетани во время бракоразводного процесса. Ее адвокат работал над соглашением о разводе, и Бетани с трудом удавалось сосредоточиться, как вдруг ее озарило. Она ни в чем не виновата! Она была образцовой женой и матерью… Она до сих пор хранит Гранту верность и любит его. Ни разу за почти двадцать лет совместной жизни ей и в голову не приходило изменить Гранту. Вся ее жизнь была всецело посвящена семье. Не гневаясь и не жалуясь, она готовила мужу еду, наводила порядок в доме и воспитывала детей. А еще принимала у себя коллег и друзей мужа — о ее званых ужинах ходили легенды.
Особенно друзья любили приходить к ним в гости на Рождество, на вечер Суперкубка и на Четвертое июля. Гранту тоже нравилось играть роль радушного хозяина. И не важно, что всю работу делала Бетани. Они держались заодно.
Нет, она не виновата в том, что их жизнь пошла наперекосяк; она ни в чем не виновата! Сидя в тот день в кабинете адвоката, Бетани впервые прозрела и увидела поступки Гранта в их истинном свете. Обвиняя ее, Грант лишь оправдывал свою неверность, то, что он оказался плохим мужем и отцом. Видимо, ему хотелось избавиться от груза вины, мучившего его. На какое-то время Бетани поддалась ему; ей казалось, что семейная жизнь рухнула по ее вине. Грант пытался уверить ее в том, что она настолько погрязла в детях, что забросила его. Он говорил неправду, и Бетани больше не желала мириться с собственным жестоким внутренним голосом, который как будто перекликался с голосом Гранта…
— Мама, мама! — Энни потрясла ее за плечо. — Ты меня не слушаешь!
— Ох, извини.
— Как прошло занятие по вязанию? — спросила Энни, пытаясь растормошить мать и переключить ее на другую, более безопасную, тему.
— Очень хорошо.
Второе занятие оказалось гораздо лучше первого. Едва они расселись по местам, как Элиза извинилась за свое, как она выразилась, «сумасбродство» неделю назад. Она объяснила, что тогда только что узнала плохую новость и у нее не было времени справиться с собой до занятия. Она попросила прощения у всех, кого вольно или невольно обидела.
