Вари Макфарлейн - Любовь как сон
– И в ней спит всего один человек! – с обычным тактом сетовала сестра Эгги.
Университетская зарплата не позволяла купить квартиру побольше. Приходилось выбирать. Анна предпочла кровать ванне, и тесная, но уютная кухонька, которая выходила в очаровательный маленький садик, казалась гораздо привлекательнее возможности иметь лишнюю комнату. Риелтор с юмором назвал ее ванную «удобства в номере». Гости обычно удивлялись: «Слушай, зачем тебе кран в гардеробе? Ой, это же душевая кабина».
Анна приняла душ, оделась, застегнула сапоги. Поездка к родителям в Баркинг была сродни путешествию в прошлое. Особо приятных ощущений оно не доставляло, и она всякий раз чувствовала облегчение, когда возвращалась домой. Анне было стыдно, что она так относится к родным. Но она ничего не могла поделать, поскольку детство вызывало у нее сплошь отрицательные ассоциации.
Анна вошла в вагон и села, твердой рукой привычно держа взятый в автомате стаканчик кофе, как олимпийский бегун держит горящий факел. Поезд выехал из-под земли на улицу. Вот она, мистическая веха между прошлым и настоящим, Анной и Аурелианой – станция Норт-Серкьюлар. Анна возвращалась туда, где провела детство и юность.
Подняв капюшон, чтобы защититься от осеннего дождика, она миновала торговый центр и зашагала по знакомым улицам, застроенным домиками в стиле тридцатых годов, с декоративной штукатуркой, со спутниковыми тарелками на крышах, похожими на затейливые шляпные булавки. Пока были живы родители, это место оставалось ее домом.
И он почему-то всегда казался меньше, чем она помнила.
Анна позвонила в дверь, притоптывая от холода. Мама открыла, представ перед ней в ярком фартуке с нарисованным телом стриптизерши. Этот фартук перестал быть смешным спустя минуту после того, как Эгги подарила его матери на день рождения много лет назад.
– Аурелиана, я же сказала – в половине первого!
– Прости, в метро что-то ремонтировали, – бесстрастно соврала Анна.
– А я не слышала, – сказала Эгги, появляясь в коридоре с граненым бокалом. Вся посуда в родительском доме была родом из семидесятых.
– Потому что тебя вез Крис. Привет, Крис!
– Здорово! – отозвался тот из гостиной.
– Или потому что ты врушка – мокрая подушка. Мы с мамой думаем, как рассадить гостей. Хочешь присоединиться?
– Сначала я выпью, – ответила Анна и направилась на кухню.
В доме чудесно пахло – жареной свининой и розмарином. Обычно готовила мать, но за воскресные ланчи отвечал отец. Полный итальянский набор: закуски, первое, второе, салат, сыр, граппа. После ланча Крис всегда говорил, что печень у него превратилась в паштет.
– Привет, папа, – сказала Анна отцу, который резал латук для салата.
– La mia adorata figlia maggiore![1] – воскликнул он, целуя дочь в щеку. – Вино на столике. – Анна налила себе добрых полпинты. – Как прошла встреча?
Отец невероятно гордился Анной. В отличие от матери, его интересовали все подробности.
– Неплохо, – ответила Анна, прислонившись к холодильнику, и подумала: если бы не чертов Джеймс Фрейзер, она бы уже болтала не умолкая. Анна ощутила неприятную тяжесть в животе. – Процесс идет…
– Интересно будет посмотреть, что получится.
Из-за стенки слышался восторженный мамин смех и басовитый голос Криса, травившего анекдоты. Анна подумала: это, наверное, единственный шанс поговорить с папой наедине. Прикрыв кухонную дверь, она негромко спросила, кивнув в сторону гостиной:
– Папа, им хватает денег?
Отец поправил висевшее на плече полотенце и принялся крошить морковь в салат.
– Я сказал Крису, чтобы обращался, если будет надо. Он говорит, у них все в порядке.
Наверное, тут и следовало успокоиться, но Анна не могла. Ее родители жили на отцовскую пенсию и мамино наследство. Этого хватало, но отнюдь не с избытком. И организацией свадьбы ведал не Крис.
– Эгги выбрала платье, которое стоит четыре тысячи, – сказала Анна.
Она ожидала, что отец встревожится, но тот пожал плечами.
– Ты же знаешь свою сестру, она любит… – нечасто его подводило знание языка, после сорока лет, проведенных в Англии, – …любит все такое, трам-пам-пам. – Отец поддернул воображаемую пышную юбку, сложил губы сердечком и сделал несколько па, держа в руке картофелечистку.
– Ох, ладно, забудь…
– Твоя сестра узнает цену деньгам, когда в течение года будет расплачиваться за покупки. Ты ведь знаешь Эгги, она не станет слушать. Пусть сама поймет.
– Да, наверное.
Анна отхлебнула вина и подумала, что сделала все возможное. Жаль, что ей недоставало отцовского оптимизма.
– Помощь нужна?
– Нет, спасибо.
Он протянул дочери миску с салатом.
– Поставь на стол и поздоровайся. Они там хотят поговорить с тобой о свадьбе.
– Быть того не может! А я думала, Эгги никогда не решится, – ответила Анна с веселой гримасой, и отец улыбнулся.
Когда сестра вошла в гостиную, Эгги спросила:
– Я могу быть твердо уверена, что ты придешь одна?
– Да, – ответила Анна, вздохнув. – Хотя позволь тебе напомнить, что умираем мы все в одиночестве.
Крис сидел на кушетке с пивом. Эгги с матерью склонялись над листами бумаги, разбросанными по ковру. Листы были покрыты кружочками, нарисованными при помощи днища бокала. Анна, продолжая потягивать вино, обратила внимание на некоторые надписи. «ТЕТЯ БЕВ. НИ ЗА ЧТО НЕ САЖАТЬ РЯДОМ С ПАПОЙ И ДЯДЕЙ МАРТИНОМ!!!»
– Тетю Бев с кем ни посади, результат будет один.
– Посмотри, какие таблички они хотят поставить на столы, сестренка, – сказал Крис, подмигнув.
Анна заправила волосы за уши и стала читать вслух:
– Гавана. Мансанилья. Санта-Клара.
– Кубинская тема, потому что мы обручились на Кубе, – объяснила Эгги, подняв голову.
Анна с удивлением взглянула на Криса.
– Читай дальше, – велел он.
– Эгги! Гуантанамо?!
Крис расхохотался. Он, конечно, ничего не сказал Эгги, чтобы самому повеселиться.
– Это кубинский город.
– Да, который неизбежно ассоциируется с ужасной американской военной тюрьмой!
– Но Куба-то не виновата, – парировала Эгги. – Разве обязательно думать только о политике?
Она с раздражением вычеркнула Гуантанамо. Мама утешительно погладила ее по спине.
– Пойдем ва-банк. Пусть будет тема «Знаменитые тюрьмы», – предложил Крис. – Абу-Грейб, Барлинни, Бродмур.
– И Алькатрас специально для тетушки Бев, подальше, – сказала Анна.
– Должны же быть еще кубинские названия… – Эгги принялась возиться с телефоном. – А чем знаменит залив Кочинос?[2]
23
Энтузиазм Эгги не утихал, пока они ели холодное мясо, оливки, брускетту, равиоли с грибами, свинину с жареным картофелем, салат. Он всерьез грозил испортить десерт. Анна и не знала, что свадьба предполагает столько спорных вопросов. Или что список подарков может включать такие бессмысленные вещи, как серебряные ложечки для сыра. Никто и никогда еще в доме Алесси не произносил фразу: «У тебя случайно нет специальной ложечки для рокфора?»
