Квест на троих (СИ) - Смирнова Ольга Викторовна
Евгения встала и подошла к зеркалу.
Глеб пристально следил за ней, опустив руку с айфоном. Стройная, гибкая... как его Женька... которую он тогда предал. Сердце продолжало колошматиться в груди.
— Как же я её не узнал?
— Время изменило её. Я тоже не с первого взгляда узнал. А ты вдобавок подсознательно был настроен против навязанной тебе женщины. Незаметно для тебя, твой мозг её отвергал...
— Ты рассказал ей кто мы?
— Нет.
— Собираешься?
— Надо было сразу признаваться. Но она не согласилась бы на игру.
— Что теперь делать?
— Жить, как жили. Если не давать повода, то, может, и не вспомнит.
— Выполни просьбу, Вадим. Рано или поздно всё раскроется. Не говори, что у меня тогда был выбор.
— Не скажу. Но тебе от этого легче не станет.
— Что у неё с Жекой произошло?
— Не знаю. Но страсти разгорелись нешуточные. На грани жизни и смерти. Служба безопасности ничего не накопала.
— Но ведь тебе что-то известно?
Грач слез со стола, подошёл к Глебу и встал рядом у стекла, вложив руки в карманы.
— Это не моя тайна, Глеб. Прости.
— Тогда как узнать, чем угрожает Жека Евгении?
— Вначале я подумал, что он решил вас свести, исправив свою ошибку. Но, прочитав внимательнее условия, понял, что он мстит ей одной или вам обоим. Попробуй с ним поговорить. Позвони ему. Со мной разговаривать не станет.
— Думаю, что бесполезно. Скорее всего, нарвусь на сарказм... Вадим, сочетание наших имён может всколыхнуть её память?
— Конечно, может. Всё что угодно может. Хотя и внешность, и большинство наших привычек, даже голос, за столько лет изменились, любая мелочь способна выдать нас с головой.
— Тогда, если мы хотим без эксцессов пройти через игру, Евгения не должна узнать о Жеке. Лучше не упоминать его имени вообще. Предлагаю даже между собой называть его, например, Сашкой... или Алексом. И ни слова о Чернобыле.
— Можно и Алексом. Не заврёмся мы с тобой? Как бы хуже не сделать.
— Ты говоришь, между ними бурлила любовь. А если она ещё жива? Игру сорвём, — изменившимся голосом произнёс Глеб.
— Ты о чём больше беспокоишься? О том, что потеряешь бизнес или о том, что Евгения к Жеке потянется?
— Гррррач! Заканчивай лечить! Я сам себя не понимаю...
— У тебя есть время, чтобы разобраться с самим собой. Судьба дала тебе второй шанс. Воспользуйся им. Нагляделся? Ей пора идти.
— Да... конечно...
— Выход самостоятельно найдёшь?
— Найду.
Грач вышел из смотровой комнаты и почти сразу вошёл к Евгении. Та оторвала взгляд от зеркала и счастливыми глазами посмотрела на Вадима. О чём-то коротко поговорили и скрылись за дверью.
Глеб ещё некоторое время постоял, уставившись в пустую зеркальную комнату. Развернулся и тяжело сел за стол. Закрыл лицо руками.
— Уйди, Глеб. Пожалуйста, уйди! Уезжаешь — уезжай!
— Женька, даже если бы я тебя не встретил, всё равно бы развёлся. Почему ты мне не веришь?
— Нет, нет и нет.
— Женька, уволюсь из армии, разведусь и найду тебя. Прошу, дождись меня. Пожалуйста! Женька!
— Глеб, вернёшься домой, увидишь жену, сыновей, и всё будет хорошо. У вас всё наладится. А сейчас уйди. Ну, будь ты человеком!
– Можешь говорить, что хочешь. Но я найду тебя, и ты станешь моей. Только держись подальше от Зотова. Нахлебаешься с ним горя.
Глеб опустил руки на стол и вновь посмотрел в сторону зеркальной комнаты. И вот сейчас Женька здесь. В его руках. Осталось решить, что ему делать дальше.
Встал, подхватил отчёт службы безопасности и стремительными шагами покинул клинику.
В Гнезде тщательно просмотрел каждый лист в папке. Действительно, обыкновенная жизнь обыкновенной женщины. Но, судя по всему, она прекрасный специалист.
Глеб встал и порылся на полках встроенных шкафов. Поискал в обоих сейфах. Постоял посередине кабинета, засунув руки в карманы. Затем вернулся к столу и выдвинул один за другим ящики. Добрался до самого нижнего. Сунул руку в глубину и, пошарив там, достал маленькую шкатулку. Облегченно вздохнул. Открыл и аккуратно вынул из неё женскую заколку для волос. Сколько же времени он не брал её в руки? Пятнадцать лет? Двадцать?
Повертел перед глазами, положил на стол и упёрся лбом в руки. Закрыл глаза.
— Дай погадаю, молодой, красивый. Позолоти ручку, всю правду расскажу...
— Отстань, цыганка, уйди с дороги.
— Грусть в твоих глазах вижу... ищешь... любимую девушку ищешь в этом городе... издалека приехал...
— Откуда знаешь, старая.
— Какая я тебе старая... это ты ещё молод... скажу, найдёшь или нет... дай руку...
— Ну хорошо, гадай.
— Да, вижу... Далеко вижу... Есть какая-нибудь вещичка её?
— Есть... вот... не трогай!
— Я лишь пальцем задела... много времени пройдёт, и вернётся она к тебе... встретитесь... но меж двух огней метаться будет... придётся биться за её сердце... ты почаще грей эту заколку в своих руках... грей свою любовь... позолоти ручку, совсем без платы нельзя... боком предсказание выйдет... рубля хватит.
— Почему не больше? На, возьми.
— А сейчас иди, милый, иди... найдёшь... сегодня найдёшь... посмотри на девушку и уступи судьбе... не иди ей наперекор, и судьба вернёт тебе женщину.
Глеб измучил себя в тренажерном зале, целый час рассекал в бассейне. Поковырялся в тарелке и почти ничего не съел. Нахмурился — шеф-повар обидится за ужин... Поднялся в стеклянную пирамиду и долго смотрел на звёзды и яркую луну, вспоминая свою далёкую молодость.
— Теперь я заказываю песню, Глеб! Ты уже два раза без очереди влез. А сам ленишься играть! Жуй свой бутерброд! Вадим, давай «Луна, луна».
— Это новая песня, Женька, но попробую. А ты слова знаешь?
— Знаю.
— Поехали.
— День промчался... незаметно... выпит до дна...
Глеб застонал. Как же получилось, что жизнь промчалась и выпита почти до дна. Промчалась без счастья. Без Женьки. Он нашёл её после разговора с цыганкой в тот же день, как та и предсказала... и уступил судьбе, потому что понял: Женька не уступит ему. Она оказалась замужней женщиной, и у неё уже был ребёнок...
Глеб взял айфон и глянул на её номер. Молния осознания произошедшего прошила его насквозь, и раздался мысленный рык:
«Ты здесь, Женька, и ты моя. Уже моя!»
Он закрыл глаза и тут же их открыл. Тяжёлый стальной взгляд сменился на мягкий, а на губах проявилась победная улыбка.
Нажал на вызов.
— Евгения, спишь?
— Если разговариваю с тобой во сне, то сплю.
— Маленькая язва.
— На себя посмотри, Глеб. Давно не слышала твоего голоса. Ты где?
— В постели. Скучаю без тебя. Хочешь, почитаю шёпотом стихи?
— Почитай.
— Поверь... таланту... пианиста... Услышь... мелодию... любви… И нот... волшебных... переливы... В свои... объятия... прими...
— Прекрати, Глеб! Стой! Не надо!
— А что так?
— Глеб, у меня от твоего шёпота и этих слов низ живота желанием взрывается.
— Для этого и читаю...
— Ага... и останусь голодной и злой.
— Помоги себе.
— Не хватало ещё сексом по телефону заниматься.
— А что тут такого?
— Глеб!
— Продолжить, моя сладкая женщина?
— Не надо!
— Надо.
— Я отключусь.
— Хм... Телефон отключишь или сама отключишься от удовольствия? Чего молчишь? Эй... Ау... Куда пропала?
— Ржу в подушку, чтобы клинику не перебудить.
— Ну, если дело до ржача дошло, то прощай секс. Ложись, спи. Отсыпайся. Скоро будешь отрабатывать три месяца простоя. В двойном размере. Спокойной ночи, смешливая.
— И тебе спокойной ночи.
Глеб улыбнулся ещё шире и почувствовал страшный голод. Резво встав с кровати, отправился на кухню. Львович обрадуется и простит за игнорирование приготовленного им ужина.
