Любовь – это путешествие - О'
Ночь Гая Фокса станет праздником нашей с ней любви. Я забронировала нам столик в модном баре. Праздничная программа называется «Феерия» – в сущности, обычный набор развлечений, только куда дороже. Мы наряжаемся: высокие каблуки, короткие платья. После скромного школьного дресс-кода хочется почувствовать себя сексуальной. И потом, я заждалась Дилана… Пусть другие парни тоже обращают на меня внимание.
К моему удивлению, так оно и получается.
– Нет-нет, молчи, я сам угадаю имя, – говорит парень в очереди у бара. Ему приходится перекрикивать музыку. В нем есть грубоватое очарование: шрамы от прыщиков на щеках, ярко-голубые глаза, бородка.
– Ну, попробуй, – пожимаю плечами я. – Думать придется долго.
– А я никуда не спешу. – Он кивает на очередь. – Ханна.
– Холодно.
– То есть, Элла. Пардон, Бетани. Эмили. Сидни?
– Длинный еще список?
– Ладно. А если признаюсь, что это бессовестная уловка, чтобы поболтать с тобой подольше?
– Да не может быть!
– Позволишь тебя угостить, Эмма? – улыбается он.
– Пока не знаю. До бармена мы доберемся минут через двадцать.
– Надеешься, за это время найдется вариант получше, Кэсси? – Голубоглазый парень комично обшаривает глазами толпу, будто высматривает соперника.
Если я разрешу ему купить коктейль, то переступлю черту? Хочу ли я ее переступить? Или уже переступила, когда напялила это платье времен университетских тусовок?
– Адди! – кричит Деб у меня из-за спины.
Оборачиваюсь.
– Ага! – торжествует мой ухажер. – Ты Адди, угадал?
– Я сделала заказ за столик! – кричит Деб.
Толпа завистливо вздыхает.
– Но как? – удивляюсь я, протискиваясь к сестре.
– Увидимся, Адди? – спрашивает голубоглазый парень, но я приняла решение и даже на него не оглядываюсь.
Захожу, а она болтает с каким-то парнем у барной стойки. Ревность острым уколом вонзается в сердце, ледяной рукой сжимает горло. С внезапной ясностью понимаю: я убивал время на однообразные пляжи и жалкие потуги сочинять, думать, жить. Оставил одну такую изумительно прекрасную, сказочную девушку – совершенство в миниатюре.
Платье обрисовывает каждый изгиб ее тела. Желание охватывает меня через несколько секунд после ревности, как только вижу, как она смеется. Какой идиот слоняется по Бали, оставив такую девушку? Как я мог быть таким глупцом? Страдания минувших месяцев – парализующий ужас, поджидающий меня каждое утро – теперь кажутся нелепыми. Почему я не приехал сразу? О чем только думал?
– Я предупреждала, – говорит Деб у меня из-за плеча.
На прошлой неделе я написал ей, что хочу сделать Адди сюрприз на Ночь Гая Фокса – Адди говорила, что только и ждет праздника. «Всем сюрпризам сюрприз, – сказала тогда Деб. – Если честно, она уже перестала надеяться, что ты вернешься».
– Я болван. Думал…
– Что она будет ждать тебя вечно?
– Но она ждала? – Я взволнованно гляжу на Адди. – Она… ни с кем не встречается?
Мы никогда не обсуждали, что у нас есть обязательства друг перед другом, – сразу перешли к признаниям в любви. Вроде и так было понятно, что мы официально встречаемся. Теперь перебираю в памяти все разговоры. Мелькали там мужские имена?.. Ревность снова закрадывается в душу.
– Конечно, нет! – Деб сердито скрещивает руки на груди. – Ты-то сам чем занимался?!
Прятался. Убегал. Опускался на дно. Тонул.
– Пытался разобраться, – устало говорю я. – Знаешь… Адди сказала возвращаться домой, когда я разберусь со своей жизнью. А у меня все никак не получалось, и чем больше проходило времени, тем сложнее было решиться.
– Не слишком-то разумно, – хмурится Деб.
– Да, уже и сам понял.
Собеседник Адди наклоняется к ней поближе, и мне аж выть хочется.
– Давай скажем ей, что я здесь? Пожалуйста.
Деб испытующе оглядывает меня.
– Ты правда ее любишь?
– Правда.
– Тогда почему не приезжал?
Скрежещу зубами от бессилия. Разве объяснишь про страх, апатию, ужас? Допустим, я признаюсь в своей трусости, и что? В глубине души понимаю – мне нет оправдания. Этот страх уже преследовал меня в подростковые годы, тогда отец ясно дал понять, что это всего лишь слабость.
– Не знаю, ясно? Я не знаю. Маркус твердил: «Оставайся», отец достал разговорами про работу, у Адди была своя жизнь, я не был уверен… найдется ли мне в ней место.
– И решил сдаться?
– Нет, ждал! Пока не стану достойным ее.
Деб окидывает меня взглядом.
– И как, стал?
– Ну, наверное, не совсем…
– Вот-вот. Каким был, таким и остался, разве что загорел.
– Прошу, Деб! – Вижу, как Адди смеется и поправляет волосы. – Я напортачил. Позволь мне все исправить.
– Ладно, – кивает Деб. – Хорошо. Но больше без приколов, ясно? Во Франции она была счастлива, врать не стану. А потом страдала из-за тебя целыми днями. Спрячься пока, а я заманю ее к нашему столику. Уж постарайся, чтобы получился хороший сюрприз. Я хочу снова увидеть улыбку на лице сестры.
– Адди? – голос из-за спины.
Мы разливаем по бокалам шампанское, которое чудом достала Деб. И прежде чем оглянуться, я замечаю, что сестра лукаво улыбается, глядя на меня: значит, она была в курсе!
– Наконец-то счастливая мордашка, – радуется Деб, увидев, как я сияю.
Не успеваю я и слова сказать, как Дилан сгребает меня в объятия и поднимает со стула.
– Господи! Адди Гилберт, ты хоть представляешь, как я по тебе скучал?
Если честно, нет. Он частенько это говорил, но немного вяло. Если так скучал, почему не возвращался? Но все мысли испаряются, как только он прижимается своими губами к моим. Мой Дилан! Непослушные вихры, пронзительные зеленые глаза. Даже в духоте клуба от него пахнет солнцем и виноградниками. Мы целуемся, и мир вокруг плывет. Отрываемся друг от друга, и Дилан смеется, нежно проводя пальцем по моей щеке.
– Извини, что меня так долго не было. Я дурак. Простишь меня?
Как он спокойно извиняется! Необычно для парня. Похоже, извинения не ущемляют его мужское самолюбие. Вот только… Разве слова могут исправить ситуацию? Достаточно одного «прости», и ошибка исправлена?
– Адди, прошу, пожалуйста, – шепчет он. – Не сердись на меня, я этого не вынесу.
– Где Маркус? – внезапно спрашиваю я.
Дилан удивляется. Я сама, признаться, тоже.
– Дома, – отвечает он. – В Хэмпшире. Я сказал, что сразу поеду к тебе, а он отправился к отцу.
Утыкаюсь носом Дилану в грудь, пытаясь разобраться в потоке мыслей. Пока я ждала Дилана, все гадала: не Маркус ли виноват, что он не приезжает? Уж наверняка Маркус не спешил его отпускать.
– Так ты… пока остаешься?
– Остаюсь навсегда. С полным осознанием того, что я никогда не должен был покидать тебя.
– Шампанское забираю себе! – кричит Деб. – Смотрю, вы двое заняты.
Смеюсь и показываю ей большой палец. Деб допивает мой бокал, а я тащу Дилана на танцпол. Мы танцуем, тесно прижавшись друг к другу. Мерцают огни, голова кружится от радости. Он вернулся!
– Знаешь, – говорит Дилан мне в ухо, – боюсь, вся моя жизнь – череда неудачных решений и глупых ошибок, кроме того дня, когда я постучал в твою дверь. – Он касается губами моих волос. – Больше я тебя не оставлю.
– Будет непросто.
– Непросто?
– Твоя семья живет часах в двух отсюда, нет?
Он не слышит, и я повторяю вопрос ему в ухо.
– Домой я не поеду, – торжествующе отвечает Дилан. – Переезжаю сюда.
– Сюда? – Это и есть тот грандиозный план, на который он потратил месяцы? – В смысле, в Чичестер? А где будешь работать?
– Что-нибудь придумаю. – По его лицу снова пробегает тень. – Если Чичестер меня примет.
Огни окрашивают его волосы в желтый, зеленый, опять желтый. Музыка играет так громко, что превращается из шума в гул.
– Будешь снимать квартиру?
– Или куплю. Отец меня вечно пилит насчет «вложений в недвижимость».
