(не)жестокая нежность (СИ) - Гутовская Ирина

Она вскрикивает от боли, когда кусаю губы.

Потом хватаю её за руку и тащу за собой. Терпеть не в состоянии — мне нужно ощутить её в своей власти. Немедленно.

— Олег, дай ключи от кабинета, — подходим к столику, и сразу озвучиваю просьбу.

Друг вопросительно взглянул, и, кажется, собирался возмутиться от моего приказного тона, и, тем не менее, ничего не сказал. Достал из кармана брюк связку с ключами и, молча, протянул. Наверно, у меня на лице всё написано… Пусть лучше помнит о нашем разговоре, чем лезет с вопросами. И так хватает того, что все сидящие со столом посмеиваются от понимания ситуации…

Веду Тину дальше, обнимая крепко за талию, чтоб не вздумала сбежать. Она притихла и подозрительно поглядывает, но не пытается вырваться и что-либо спросить.

Открываю кабинет. Заталкиваю мою фею внутрь. Прижимаю её своим телом к двери. Наматываю длинные волосы на руку и оттягиваю вниз, чтоб смотрела в глаза и не смела отворачиваться.

На лице Тины отражается боль от моего грубого жеста. Только в этот момент мне всё равно… Даже мечтаю наказать…

— Почему позволила прикоснуться к себе? — требую ответ.

— Костя — просто друг! — она хотела вырваться.

— Решил проверить, всё ли хорошо у тебя, а ты… — удержал её на месте.

— Перестань… Я ничего не сделала плохого… Твоя ревность беспочвенна… — Тина сдавленно прохрипела.

«Да, ревность…» — безумная, жгучая, отравляющая своим ядом.

Она сделала очередную попытку освободиться: потянулась к моему лицу, желая успокоить — едва ли это поможет. Пока не услышу, как выкрикивает моё имя, напоминая самой себе, что принадлежит мне — не остановлюсь.

Сжал сильнее в тисках, не давая отстраниться. Одной рукой обхватил её упругие ягодицы, а затем пробрался под платье… и только сейчас заметил отсутствие трусиков…

— Ты…

«Поэтому она так загадочно вела себя дома? Ну что ж, хочешь поиграть — значит, поиграем».

— Ян… — она взволнованно трепещет.

— Знаешь… — резко развернул мою девочку к себе спиной и провёл пальцами по нежной плоти, ощущая образовавшуюся влажность.

«Чёрт… как же быстро она заводится, течёт для меня, готова принять…».

— Я накажу тебя… — продолжаю гладить между ног, а второй рукой щипаю соски через ткань. — Сначала отшлепаю по аппетитной заднице… А потом… Впрочем, начнём с первого…

Смахиваю с рабочего стола на пол всё, что мешает.

Кладу Тину на него лицом вниз. Платье рвётся по швам от моего резкого жеста, когда задираю его вверх. И звонко шлёпаю по попе, в полсилы — больно не должно быть.

— Ян… — она ахнула и замерла. А на коже остался красный след от ладони. Неужели, подумала, что шучу? Нет, сладкая, мне не до шуток.

— Да, повторяй моё имя, — наклоняюсь к ней и шепчу в ухо, трусь об неё. Член напрягся и требует получить своё. — Повторяй, всякий раз, когда рядом окажется «типа друг», желающий залезть к тебе под юбку.

— Что ты несёшь? — Тина дергается в тугом хвате. И срывается на крик, когда получает очередной шлепок. — Ян!!!

— Да, сладкая, кричи! И запомни: если моя — то моя до конца!

Расстёгиваю ремень и молнию брюк, снимаю их вместе с боксерами. И врываюсь в неё глубокими толчками. Пожалуй, даже слишком грубо, особенно, когда фиксирую и удерживаю её руки за спиной, нависая тяжестью своего тела. Но сейчас ни о чём думать не могу, кроме как удовлетворения болезненной потребности в Тине. И где-то на задворках сознания приходит понимание, что мои действия похожи на насилие.

Она прерывисто хрипло стонет, тем самым ещё больше раззадоривает меня. Продолжаю ритмично вколачиваться. А потом сгибаю её правую ногу и кладу на стол, чтоб открыть больший доступ для себя.

— Ян… да-а-а… а-а-а… — протяжно, сорвавшимся голосом, шепчет она и содрогается от мощного оргазма.

Я тоже бурно кончаю, изливаясь в неё… Интенсивные сокращения лона, выдаивают из меня всё до последней капли.

Опускаюсь на Тину, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, не тороплюсь покидать горячее влажное местечко. Устало прикрываю веки… И совсем забываю о том, что всё ещё крепко держу её руки. До тех пор, пока в уши не врезается еле слышный плач.

«Бля… что же я натворил…» — рассудок вернулся одновременно с виной за содеянный поступок.

Нахрена сделал это? Вернее, как сделал, опустившись до грубости, по факту — жёстко трахнул, причинил боль. К подобным вариантам утех моя нежная девочка точно не готова, она отдалась бы и без этого... Показал, называется, каким могу быть, предстал во всей красе…

Поднимаю Тину со стола. Разворачиваю и осторожно прижимаю к своей груди.

— Прости… не знаю, что на меня нашло…

Обнимаю её лицо ладонями, желая увидеть эмоции. Только не отдалилась бы, только не прогнала бы, только не испугалась бы… Она смотрит с непонятным выражением, в глазах поселилось противоречие, а по щекам текут слёзы…

Так тошно от самого себя становится. Есть слабое оправдание — рядом с ней сносит крышу, не могу совладать с рвущимися на волю чувствами.

Люблю, люблю безумно.

— Тина… — покрываю поцелуями любимое лицо, собирая губами солёную влагу. Потом утыкаюсь в изгиб шеи, вдыхая сладковатый аромат её кожи. — Я идиот…

— Ты идиот… — кивает она, расслабляясь в моих руках.

— Я сделал очень больно? — спрашиваю зачем-то. Хотя помимо боли, ей было хорошо — видел и ощущал, но вряд ли это имеет значение сейчас.

— Ты сделал очень больно... — повторяет за мной.

— Я не буду… — в который раз даю себе установку сначала анализировать ситуацию, потом принимать решение. Но с Тиной всё не так, когда речь идёт о ней — мой мозг отключается.

— Ты не будешь… — по голосу слышу, что верит мне. И это радует.

— С тобой мне сложно сдержаться.

— Сложно сдержаться…

— Обещаю контролировать себя.

— Обещаешь…

— Простишь меня?

— Да…

— Люблю тебя… — произносим вместе, наши мысли сходятся.

Тина поднимает на меня свой магический взгляд, и даже заплаканный вид не делает её менее привлекательной и желанной. Как же мне с ней повезло, сам себе завидую.

Склоняюсь к манящим губам и нежно целую.

1.28

Я наводил порядок на столе друга, собирая разбросанные канцелярские принадлежности и папки с документами, а, украдкой, поглядывал на Тину. От меня не ускользнула её напуганная реакция, когда посмотрела на себя в зеркало и увидела результат моих трудов…

«Даже на шее остались красные следы от пальцев…» — вина меня не скоро покинет. Как же стыдно за свою грубость. Стыдно и страшно одновременно. Ведь если представить последствия — становится не по себе, в холодный пот бросает... Я же мог не рассчитать силу, причинить увечья: самое простое — вывернуть плечевые суставы от того, как крепко держал в тисках, или более ужасающий сценарий — придушить в порыве злости, ревности и страсти.

Рядом с ней эмоции плещутся через край — это сложно контролировать, хотя напоминаю об этом постоянно сам себе. Ничего не могу поделать: одержим и болен ею, а мой диагноз имеет хронический, запущенный, прогрессирующий и неизлечимый статус.

Заметив мой пристальный взгляд, Тина отвернулась и продолжила вытираться салфетками — по её ногам всё ещё течёт сперма. С презервативом было бы удобнее, конечно. Я знал, что у друга в ящике стола лежат «резинки», но с каким-то маниакальным желанием хотел кончить в неё, пометить собой свою женщину, чтобы с гордостью носила мой запах в знак принадлежности мне… а когда-нибудь родит ребёнка и не одного…

Она сняла порванные чулки, засунула их в сумочку, и осторожно посмотрела. А я испытал очередную порцию сожалений. И собирался опять уточнить, простила ли…

От размышлений отвлёк стук в дверь.

Это был Олег. Звонил ему и просил принести наши вещи, за стол мы не вернёмся больше — только не в таком виде и настроении.

— Вы что тут устроили? — недовольно сказал он и хотел войти. Удерживаю его, не пропуская дальше порога. — Мне официанты сказали: слышали какие-то странные крики, далеко не страстные…