Николас Спаркс - Лучшее во мне
Невооруженным глазом видно, что у Аманды с Фрэнком проблемы. За последние несколько лет Эвелин почти не видела Фрэнка — Аманда обычно приезжала одна, а Эвелин хорошо помнила о чрезмерном пристрастии Фрэнка к пиву. Но с другой стороны, отец Аманды тоже был неравнодушен к бурбону, и всем известно, что идеальных браков не существует. Были годы, когда она с трудом выносила Харви, не говоря о желании поддерживать с ним супружеские отношения. Если бы Аманда спросила ее об этом, Эвелин призналась бы ей во всем, а еще напомнила бы дочери, что не всегда трава зеленее у соседа. До молодых не сразу доходит, что трава зеленее там, где ее поливают, а значит, Фрэнку с Амандой следует вооружиться шлангами, если они хотят наладить взаимоотношения. Но Аманда ее ни о чем не спрашивала.
А жаль, потому что Эвелин могла бы сказать Аманде, что та лишь усугубляет проблемы своего и так уже пошатнувшегося брака — причем отчасти из-за своей лжи. Раз она лгала матери, то нетрудно сделать вывод, что она лгала и Фрэнку. Но стоит только раз солгать, и пошло-поехало. Конечно, Эвелин ни в чем не была уверена, но Аманда явно запуталась, а запутавшись, люди начинают совершать ошибки. Значит, в эти выходные ей следует быть особенно бдительной, нравится это Аманде или нет.
Доусон вернулся в город.
Тед Коул стоял на крыльце лачуги и курил, лениво обозревая мясные деревья — так он их обычно называл после возвращения мальчишек с охоты. Вот и сейчас ветви деревьев прогибались под парой освежеванных и выпотрошенных туш оленей. Вокруг мяса с жужжанием роились мухи, а внизу в грязи валялись внутренности.
Утренний ветерок слегка раскачивал начавшие тухнуть туши. Тед глубоко затянулся. Он видел Доусона и знал, что Эби его тоже видел. Но Эби солгал, и это взбесило Теда ничуть не меньше, чем само появление храбреца Доусона.
Брат Эби начал Теду порядком надоедать. Осточертели его указания, осточертело гадать, куда уплывают семейные деньги. Так что старина Эби рискует в скором времени оказаться под дулом «глока». А то последнее время дорогой братец совершает одну оплошность за другой. Вот этот парень с канцелярским ножом чуть его не укокошил, чего несколько лет назад ни за что не случилось бы. Будь рядом Тед, этого не случилось бы и сейчас, но Эби, поди ж ты, не сказал, что задумал, а это еще один знак, что Эби расслабился. Эта его новая девица… как ее там, Кэнди, Кэмми или черт ее знает как еще, согнула Эби в бараний рог. Ну да, милая мордашка и фигурка ничего, Тед сам не прочь бы ее пощупать, но она баба, а существует одно простое правило: хочешь чего-нибудь от бабы — возьми, а если она вздумает сердиться или дерзить, покажи ей, что она не права. Возможно, потребуется несколько уроков, но в итоге доходит до всех. Эби же, кажется, обо всем этом забыл.
И главное, он без зазрения совести лгал ему. Потушив сигарету о крыльцо, Тед подумал, что им с Эби в скором времени, как пить дать, не избежать серьезного разговора. Но сначала самое важное: Доусон. Он, Тед, долго ждал этого момента. Это из-за Доусона у него кривой нос и это из-за него ему когда-то пришлось носить шины на челюсти. Это из-за Доусона над ним насмехался тот малый и девять лет коту под хвост. Никто никогда не смел шутить с ним безнаказанно. Никто. Ни Доусон, ни Эби. Никто. Да, долго он ждал этого момента.
Тед оглянулся. Халупа была построена в начале века, и единственная лампочка на потолке, висевшая на проводах, едва рассеивала мрак. Тина, его трехлетняя дочь, сидела на затрапезном диванчике перед телевизором и смотрела какой-то диснеевский мультик. Элла молча прошла мимо. На плите в кухне стояла покрытая толстым слоем свиного жира сковорода. Элла направилась кормить младшую дочь, которая, вся перемазанная чем-то желтым и вязким, вопила на своем высоком стульчике. У двадцатилетней Эллы были узкие бедра, жидкие каштановые волосы и россыпь веснушек на щеках. Платье едва скрывало уже заметный живот. Семь месяцев, и она устала. Она постоянно чувствовала себя усталой. Тед схватил со стойки ключи, и Элла обернулась.
— Уходишь?
— Не твое дело, — рявкнул он. Когда она снова отвернулась, он потрепал ребенка по голове и направился в спальню. Вытащив из-под подушки «глок» и заткнув его за пояс, он почувствовал возбуждение, словно бы все в мире идет как надо.
Пришло время раз и навсегда решить все проблемы.
7
Когда Доусон вернулся с пробежки, несколько постояльцев, просматривая «США сегодня», пили кофе в холле гостиницы. Поднимаясь по лестнице в свой номер, он уловил запах яичницы с беконом из кухни. Доусон принял душ, надел джинсы и рубашку с коротким рукавом и спустился к завтраку.
К этому времени почти все уже позавтракали, поэтому Доусону пришлось есть в одиночестве.
Несмотря на пробежку, он не слишком проголодался, но хозяйка гостиницы, женщина в возрасте около шестидесяти по имени Элис Рассел, которая, выйдя на пенсию, переехала в Ориентал восемь лет назад, положила ему на тарелку еду, и Доусону показалось, что она огорчится, если он не съест все до последней крошки. Хозяйка всем своим видом — в том числе передником и клетчатым платьем — напоминала ему бабушку.
Пока он ел, Элис рассказала ему, что они с мужем, как и многие другие по выходе на пенсию, переехали в Ориентал, чтобы исполнить свою мечту — плавать на яхте. Однако мужу это занятие в итоге наскучило, и несколько лет назад они купили бизнес. Что женщина была не местной, стало ясно сразу, поскольку обращалась к Доусону «мистер Коул», хотя он сообщил ей, что вырос в этом городе. Она явно о нем ничего не знала.
Однако родственники Доусона не давали о себе забыть. Доусон видел в магазине Эби, поэтому быстро свернул за угол в какой-то проход между домами и побежал к гостинице, стараясь держаться подальше от главной дороги. Ему совсем не хотелось неприятных эпизодов с родственниками, тем более с Тедом и Эби. Но тревожное чувство, что дело еще не закрыто, не оставляло его.
Однако впереди его ждали дела. Закончив завтрак, Доусон взял заказанный им еще в Луизиане букет и сел в арендованную машину. По пути, желая убедиться, что никто за ним не следит, он то и дело посматривал в зеркало заднего вида. На кладбище мимо знакомых могильных камней он прошел к могиле доктора Дэвида Боннера.
Как и надеялся Доусон, посетителей на кладбище не было. Он положил у камня цветы, произнес короткую молитву за семью покойного и, постояв у могилы несколько минут, вернулся в гостиницу. Выйдя из машины, он посмотрел вверх. Небесная синева простиралась до самого горизонта. Жара уже наступала. Рассудив, что грех не использовать такое замечательное утро, Доусон решил немного пройтись.
