Кетрин Распберри - Неповторимая Габи
– Ты действительно так считаешь? – прищурившись, спросил Айден. Ему захотелось спровоцировать Габи на размышления вслух – казалось, так он сможет узнать о ней немного больше.
– Пожалуй, да… – Габи задумалась. – Часто в жизни мы все усложняем, и совершенно напрасно, а потом говорим себе: зачем делать сложным то, что проще простого? Сначала ищем проблемы там, где их нет. А потом, наоборот, пытаемся свести все к какой-то глупой формуле, упростить, опошлить – и опять оказываемся в дураках. Здесь же все не так; можно искать глубинный смысл в самых простых вещах и не сбиться из-за этого с пути.
– Красивая теория, – согласился Айден. – А что за проблемы ты имела в виду – глубинные комплексы и все такое?
– Да нет, я скорее об отношениях между мужчиной и женщиной… – задумчиво начала Габи и споткнулась, размышляя, готова ли она говорить на эти темы с Айденом.
– Да уж, – вздохнул он. – Тут трудно что-либо усложнить или упростить. Все и так сложно и просто одновременно… – Он устремил в стену за спиной Габи невидящий взгляд, вспомнив о чем-то своем.
Габи насторожилась. Похоже, за словами Айдена кроется какая-то тайна, история о несчастной любви… Только бы все его любовные истории, счастливые и несчастливые, были в прошлом, подумала она. А вслух сказала:
– Извини, если я нечаянно задела тебя за живое. Мне кажется, у тебя связано с этим что-то личное… Но ведь я же ничего о тебе не знаю!
Айден улыбнулся. Он разгадал невинную хитрость Габриэли, и ее интерес ему польстил. Но говорить о тяжелых моментах своей биографии в эту минуту ему не хотелось. Он просто сидел и наслаждался моментом: уютной обстановкой маленькой чайной, приятным теплом, разливающимся по телу с каждым глотком… И близостью Габи, сидящей напротив.
Она была так хороша в этом платье цвета июльского луга – как дух лета, воплотившийся в очаровательную юную леди. Ее скулы залил легкий румянец, а глаза, живые, блестящие, жадно изучали все вокруг, словно Габи стремилась впитать память о каждом предмете, каждой детали интерьера…
Габриэль и правда старалась запомнить каждую деталь, звуки, запахи, неповторимую атмосферу этого уголка спокойствия в шумном городе, чтобы и через десять лет вспоминать эти минуты. Что бы дальше ни произошло в ее жизни, как бы ни сложились их отношения с Айденом, она понимала, что это один из тех моментов, которые греют тебя изнутри, навсегда поселившись в твоем сердце.
Айден любовался ею и думал о том, как это удивительно – то, что эта девушка вошла в его жизнь так стремительно, так неожиданно и уже успела затронуть потаенные струны его души, отозвавшиеся желанием обладать и страхом потерять… А ведь они еще даже не были близки.
Но эйфорию от того, что его одиночество, кажется, имеет все шансы раствориться в обществе девушки, с которой ему так легко и которая нравится ему все больше и больше, разрушал червячок сомнения.
Слишком большое разочарование он пережил, слишком многому научила его печальная история отношений с Дэйзи. И каким бы радужным все ни казалось Айдену теперь, в самом начале новых отношений, он не мог не думать о том, что их ждет потом.
Эта девушка так искренне ему улыбается, кажется настоящим сокровищем, демонстрирует живой интерес ко всему, что он ей говорит, – и интуиция подсказывала Айдену, что Габи искренна во всех своих проявлениях. Но что, если он опять ошибается? Если все это – лишь обычное любопытство или – хуже того – актерский этюд?
Он вспомнил, как поехал искать ее на автобусе в тот вечер, когда она сказалась усталой и не пришла на встречу. И как увидел кого-то, очень похожего на Габи, в обществе мужчины… А она потом так сожалела на словах, что не смогла приехать, как обещала…
Господи, о чем это я, оборвал себя Айден. Ведь она мне ничем не обязана. С чего я взял, что наши отношения вообще во что-то выльются? Может быть, Габи и не воспринимает меня в каком-то особенном качестве?
Но ему хотелось думать иначе.
– Да, мы действительно мало знаем друг о друге, – согласился он. – Если тебе интересно, я обязательно расскажу свою историю…
– Да, конечно, интересно! – закивала Габриэль.
–..Но чуть попозже и не здесь, – закончил Айден. – Есть такое правило: во время чайной церемонии говорить только на нейтральные темы. О погоде, например. Или о поэзии. Чтобы не нарушать искусно созданного душевного равновесия воспоминаниями о проблемах и тревогах. Поэтому давай я тебе что-нибудь почитаю… Хокку, например. Хотя нет, это из японской поэзии, а мы в китайской чайной.
– Ну и что! Все равно почитай! – Габи была заинтригована. Мужчины, с которыми она встречалась прежде, никогда не читали ей стихов. Тем более японских.
Айден прикрыл глаза и выдал:
Темные ветви сплелись На фоне вечернего неба…
Скоро зима.
– Здорово. Только вот что-то не по сезону! – улыбнулась Габи.
– Зато сам придумал, – скромно потупившись, признался Айден. – Экспромт! Хотел что-нибудь из Басе почитать, но ничего на память не приходит.
– Ух ты! А ты пишешь стихи? – удивилась Габи, для которой способность к стихосложению была чем-то вроде умения летать.
– Нуда… Немного, – кивнул Айден. – Когда очень плохо. Или наоборот – когда хорошо и спокойно.
Габи прищурилась:
– Ты сказал, что придумал это хокку только что, экспромтом. Это означает, что…
– Да, – кивнул он. – Сейчас мне очень хорошо.
Покинув чайную, они долго бродили по городу, не замечая, как темнота пытается решительно прибрать под свое крыло все, до чего смогла дотянуться: деревья, улицы, дома, фонтаны в сквере, пестрые толпы прохожих… И как разноцветные огни фонарей и реклам, зажигаясь один за другим, мешают ночи наступить, помогая городу бороться до последнего за каждый светлый дюйм…
Но Габриэли не нужен был свет, чтобы находить дорогу: Айден шел рядом с ней, и она могла не заботиться ни о чем: она ни за что не заблудится и не испугается тьмы, пока рядом будет звучать его спокойный, хрипловатый голос.
Да, он говорил ровно и невозмутимо, хотя повествовал не о самых счастливых временах своей жизни. Его тяжелая любовь-беда, коварство и предательство Дэйзи – все это он описывал так, словно пересказывал фильм, виденный когда-то давно, впечатления от которого стерлись и подзабылись.
Еще с утра его лицо искажалось гримасой боли, если что-то – фраза, предмет, запах, мелодия – напоминало о прошлом. Но теперь, идя рядом с Габи, Айден чувствовал, что все это стало смешным и несерьезным: было, но прошло, не оставив по себе особых сожалений.
Ведь теперь ему было с кем поделиться наболевшим, и Габи слушала, не перебивая, в нужных местах подавая нужные реплики, и было видно, что она искренне ему сопереживает. Сомнения, глодавшие его, рассеялись. Ему было хорошо и легко рядом с этой девушкой.
