Глория Нейджи - Дом в Хамптоне
Джина смотрела на поле, но игра проходила мимо ее сознания. Она не видела ее.
Тем временем зрителей становилось все больше. Подъезжали жены и подружки игроков. Их болтовня окружала ее со всех сторон.
— Он так стонал после игры на прошлой неделе. Я готова была задушить его. «Какие травмы! Колено! Спина!» — то и дело восклицал он. В конце концов я ему сказала: «Натан, это не Вьетнам, это бейсбол. Если не хочешь играть, брось это занятие».
— Привет, девочки!
Яркая вспышка рыжего. Рядом с ними возникла Мэтч. Джина и Дженни встрепенулись.
— Привет! — Дженни подвинулась, освобождая для Мэтч место. «Мэтч выглядит уставшей и взвинченной», — отметила Джина. Они были знакомы с ней не очень хорошо, но обеим она была симпатична.
— Жены переживают за своих мужей, участвующих в глупейшем событии века?
— Смеешься? — Дженни предложила ей сигарету. — Если честно, то мы приехали только за тем, чтобы получить представление о голливудских гостях. О них так много говорят.
Мэтч прикурила сигарету.
— Это забавно! Лично я сыта ими по горло. Давайте спустимся, и я познакомлю вас.
Джина засмеялась.
— Нет, спасибо. Нам нравится наблюдать на расстоянии, а то мы будем так же раздражены, как ты. Хочешь, мы отвезем тебя домой?
— Нет. Я еще побуду. Не хочу, чтобы Рикки думал, что я не переживаю за него. Другого такого случая не представится, я ведь по воскресеньям обычно работаю. Сегодня я устроила себе отдых, потому что вчера меня вызвали поздно ночью. Вы не поверите, что за история.
Вчера, во время обеда у Рикки, одна английская леди, моя клиентка, сказала мне, что у ее друга, какого-то там графа, происходят мускульные спазмы, и было бы очень хорошо, если бы я оказала ему помощь. Он готов выложить три сотни долларов за сеанс. В общем, я согласилась. Он живет недалеко от главной трассы, перед самым Ист-Хамптоном. Большой старый дом, мрачный и, кажется, полный привидений. Меня встретил привратник, похожий на Бориса Карлова в роли Франкенштейна. По темным ступеням, которые скрипели, как черт знает что, я поднялась наверх и попала в тускло освещенную спальню.
В спальне стояла огромная старинная кровать с четырьмя деревянными выступами по бокам. В ней абсолютно голый, как младенец, лежал этот чертов граф Монте-Кристо.
Ну, я достала все необходимое и принялась за работу. Он кряхтел и стонал, но я не обращала на него никакого внимания. Я отработала свои три сотни долларов. Когда я уже почти закончила работу, это крючконосое привидение вдруг хватает меня за руку и говорит: «Я буду так счастлив, если вы проделаете это на всем моем теле. Я буду чувствовать себя просто прекрасно». И при этом он продолжает крепко держать меня за руку.
Я говорю ему: «Да, я понимаю, что вам нужно, но будет ли это приятно мне и буду ли я чувствовать себя после этого прекрасно? Я в этом не уверена. Поэтому быстренько отпустите мою руку и давайте мне мои деньги, а не то я разобью вашу башку к чертовой матери».
Джина и Дженни смотрели на нее со страхом и благоговением.
— Ты в самом деле так сказала?
Мэтч улыбнулась и глубоко затянулась сигаретой.
— Этот сукин сын знал, откуда я. Но, видимо, он подумал, что я приехала не одна и внизу меня ждут ребята. Как бы там ни было, это сработало. Он так быстро отпустил мою руку, что я чуть не упала. Он заплатил мне четыреста баксов, и я ушла.
Дженни просияла.
— Мне кажется, ты стала моей новой героиней. Я бы отказалась от Нобелевской премии ради того, чтобы, попав в такую ситуацию, не растеряться и так же ответить. Боже, Мэтч, это станет моей новой любимой историей.
Мэтч смутилась.
— Ты что, серьезно?
Джина хлопнула себя по бедру.
— Конечно. Мы с Дженни — продукт конца пятидесятых. Поколение пай-девочек. Такого рода истории для нас просто экзотика. В своих самых заветных мечтах я выступаю в роли творца справедливости и из автомата убиваю всех негодяев. Но я знаю, что реально никогда не смогу сделать ничего подобного. Разве что в какой-нибудь кинокартине, где людей убивают понарошку. Мне нравятся такие фильмы.
Дженни энергично закивала.
— Я хочу встать у своего ранчо в джинсах и сапогах на высоком каблуке, с испытанным «вессоном», болтающимся на бедре, и с большой винтовкой в руках, и сказать всем ублюдкам и негодяям: «Вон отсюда!»
Мэтч почесала нос.
— По-моему, у вас поехала крыша. Вот провели бы вы со мной несколько ночей. Я бы вам устроила приключения, о которых вы даже и не мечтаете. Там настоящие джунгли. Вы бывали когда-нибудь в джунглях?
Джина и Дженни переглянулись.
Донни и Гарри все так же гонялись за тем же мячом.
— Что это за тихий бейсбол? — крикнул им Рикки Боско.
— Просто мужья играют. Поэтому нам нельзя кричать, — ответила Дженни, загасив сигарету.
Хови Гесс сердито посмотрел на них. Джина приложила палец к губам.
— Мы создаем слишком много шуму. Сейчас Хови Гесс задаст нам… своей битой.
— Я знаю этого парня. Пару раз делала массаж его жене. Во время сеансов она без умолку болтает. Причем рассказывает все подробности их интимной жизни. Докладывает, какой он отвратительный в постели, какой она была ветреной, перед тем как выйти за него замуж. Меня поражает непосредственность этой женщины. Оказывается, она десять лет употребляла наркотики, да еще к тому же болела сифилисом. Короче, она не подарок, да и он, впрочем, настоящее дерьмо!
Джина многозначительно посмотрела на Дженни. Дженни открыла сумочку и вытащила из нее пакетик жевательной резинки. Все взяли по пластинке. Несмотря на то, что они с Джиной были старше Мэтч, им втроем было легко.
Дженни забавлялась. Она чувствовала себя очень комфортно с этим странным юным созданием. На свете было всего несколько человек, с которыми она чувствовала себя хорошо: Джина, Донни, Оуэн. Даже с собственными родителями она не могла долго находиться вместе.
Дженни отметила про себя, что Катарина в центре всеобщего внимания мужчин. Это бросалось в глаза. Увы, она никогда не была такой вызывающе красивой, даже в молодости, никогда не была женщиной-тайной. До встречи с Донни у нее было много друзей. Отношения их всегда были ровными, спокойно-дружественными. Никто из ребят, будучи отвергнутым, даже и не пытался покончить жизнь самоубийством. Одним словом, она не была роковой женщиной.
Донни, дорогой Донни! Единственный мужчина, который когда-либо сильно любил ее. За исключением отца. Отец очень любил ее, но никогда по-настоящему не знал. Другое дело Донни. Он чувствовал, знал ее досконально. Иногда он смотрел на нее с таким состраданием, с такой любовью, что ей становилось не по себе. Она словно видела себя в его глазах, и ей казалось, что именно так должен смотреть Бог на любимое свое дитя — человека.
