Джо Истерхаус - Основной инстинкт
— Ты пил? — спросил Салливан. Карран ожег Бет взглядом горящих глаз.
— Да. Я пил. Салливан нахмурился.
— А я думал, ты завязал.
— Я долго не пил. Два месяца я вообще ни капли не брал в рот. А теперь, когда прихожу домой, выпиваю пару стаканчиков. Я знаю свою норму. И я не пью, когда это не положено. Я не потребляю спиртного на службе, как образцовый полицейский.
— Но ты пил.
— Я же только сказал, что да.
— Сколько?
— Пару стаканчиков. Я же сказал.
— Когда ты снова начал пить? Ведь ты же так долго придерживался сухого закона.
— Я начал пить два дня назад. Я перестал пить, потому что этого хотел. Я снова взялся за бутылку опять же по своему желанию. Тебя это волнует, лейтенант?
— Меня это не волновало. Пока ты не набрался и не решил выйти на улицу и наделать глупостей. Вот и все.
Бет Гарнер решила вмешаться.
— Вчера около десяти часов вечера я видела детектива Каррана у него в квартире. Он был уравновешен и не пьян. — Бет говорила уверенно, голосом объективного врача.
Салливан подозрительно посмотрел на нее.
— Скажите, пожалуйста, если вы не возражаете, что вы делали вчера в десять часов вечера в квартире детектива Каррана?
У Бет был готов ответ.
— Я была там по делам службы как штатный врач управления. Я слышала о ссоре Каррана с лейтенантом Нилсеном и подумала, что он, возможно, нуждается в помощи.
— Прямо среди ночи, — усмехнулся Моран.
— Это было вовсе не ночью лейтенант. Я же сказала вам, что посетила Каррана около десяти часов. И какие бы у вас ни были представления о моей профессии, вы должны помнить, что я могу потребоваться больному в любое время суток.
— Очень впечатляюще, — съязвил Моран. — Очень самоотверженно. И очень удобно.
— И каково, по-вашему, мнению было состояние детектива Каррана, доктор?
— Я же сказала, что он был уравновешен и не пьян.
Он признался, что сожалеет о стычке с Нилсеном, и не проявлял враждебности.
— Сколько времени вы пробыли у него?
Она прямо посмотрела на Ника Каррана, выдержав его взгляд.
— Я пробыла у него около пятнадцати минут, поняла, что причин для беспокойства нет, и ушла.
Ник отвел глаза в сторону, поискал сигарету, зажег ее и жадно затянулся.
— В этом здании не курят, — раздраженно сказал Моран.
Уокер, Толкотт и Гас Моран точно знали, что ответит ему Карран.
— И что вы сделаете со мной? Привлечете меня к суду за курение?
— Послушай, Карран.. — сердито сказал Моран, приподнявшись в кресле.
Салливан оборвал Морана.
— Я спрошу у тебя всего раз, Ник. Это будет записано в протокол: ты убил его?
— Нет, — без запинки ответил Ник.
— Ты уверен? — стоял на своем Салливан.
— Послушай. Я уже сказал. Зачем мне днем при всех врываться в кабинет Нилсена, а ночью убивать его? Назовем это глупостью, сумасшествием… как хотите, но я недостаточно глуп и недостаточно свихнут, чтобы натворить такое.
— Ты считаешь, что, если утром сцепился с ним, — сказал Моран, — это освободит тебя от обвинения в убийстве. Дает тебе алиби.
— Так же, как создание книги об убийстве одного парня освобождает ее автора от подозрения в таком же убийстве, — заявил Уокер. Он обменялся взглядами и улыбками с Мораном и Карраном.
— Вы знаете, лейтенант, пожалуй, вам это следует принять во внимание, — сказал Ник.
Салливан и Моран догадались, что их обошли, и им это не понравилось.
— Не понимаю, — сказал Салливан. — О чем вы говорите, черт побери? Какая книга?
— Забудь об этом, Джейк, — проговорил Уокер. — Это к делу отношения не имеет. Мы просто пошутили, вот и все.
— Пошутили? Долбаного следователя «Внутренних дел» пускают в расход, а вы, дерьмовые филеры, вместо того, чтобы заниматься расследованием убийства, обмениваетесь шуточками, Это что еще за бред собачий?
Лицо Морана сильно покраснело.
Толкотту тоже было не до веселья.
— Ничего тут смешного нет, — строго заявил он и поднялся со стула. — Вы в отпуске, Карран. — Он многозначительно посмотрел на Бет Гарнер. — В отпуске в связи с предстоящим психиатрическим обследованием. Посмотрим, каковы будут его результаты.
Ему не нужно было договаривать до конца, всем и так было ясно, что он имел в виду: нужно уволить Каррана из полиции по причине психиатрического расстройства.
На сегодня допрос прекратился. Толкотт выскочил из комнаты, бодро проследовав за Салливаном и Мораном. Уокер остался один.
Гас Моран почесал щетину на щеке.
— Ник, док, вы не против пойти позавтракать. Я предлагаю отведать старомодного лакомства полицейских: яичницу с сосисками на слегка поджаренном сале. Я угощаю.
— Спасибо, Гас, но я не могу.
— Ну, а вы, док?
— Я провожу Бет до ее машины, Гас. Моран пожал плечами.
— Похоже, вы не хотите разделить со мной компанию, да? Что ж, тогда я, пожалуй, куплю «Кроникл» и пойду набивать брюхо в одиночку.
Он, волоча ноги, побрел прочь, его плечи согнулись от усталости и гнета забот.
Ник Карран взял Бет Гарнер под руку и повел к двери. В предрассветные часы жизнь замирает даже в штабе полицейского управления большого города. В коридорах не сновали полицейские и их поднадзорные, вместо них там иногда попадались сторожа и уборщики. В холлах было тихо, лишь гудели машины, полировавшие мраморные полы.
Бет искоса взглянула на Ника, будто сомневалась, в здравом ли он уме.
Ник Карран предвидел ее вопрос.
— Я всего лишь хотел поблагодарить тебя.
Он говорил спокойно, его голос был нежен и мягок.
— Пустяки, Ник, особенно если учесть, какие неприятности я навлекла на тебя своими отчетами.
— Тебе не следовало предоставлять мне алиби. За все, что я тебе наговорил и сделал, ты вполне могла бы бросить меня на произвол судьбы.
— Зачем мне это? Ник криво улыбнулся.
— Я ведь этого заслужил.
— Выкинь это из головы. — Она доброжелательно улыбнулась. — Как ты догадался, что Кэтрин Трэмелл видела твое досье?
— Очень просто. Она знает обо мне такие секреты, которыми я делился только с тобой.
Бет. Гарнер покачала головой, будто не верила ушам своим.
— Она действительно уникальная женщина. С клинической точки зрения, конечно.
— А какая она была во время учебы.
— Я мало знала ее. Но мне всегда было рядом с ней как-то не по себе.
Ник распахнул перед Бет большие стеклянные двери здания управления.
— Не по себе? Почему?
Бет вздрогнула. Трудно было сказать — от холода или от неприятных воспоминаний.
— Я… я не знаю почему. Это было давно, я на самом деле забыла.
Они остановились возле ее машины.
— Ник, ты должен отдохнуть. Обещай мне, что ты больше не будешь перенапрягаться.
