Александра Торн - Драгоценный дар
— Я же просил не звонить ко мне домой. Где вы, черт возьми?
— Я в телефонной будке в Хьюстоне. Можно говорить без опаски.
— Вы выполнили контракт? — спросил Рэндольф, взвешивая каждое слово на тот случай, если вернутся грузчики.
— Все прошло без сучка без задоринки. Ничего не осталось, кроме золы и пепла.
Настроение у Рэндольфа сразу поднялось.
— Это славно. Черт. Даже больше, чем славно. Превосходно. Они не смогут вычислить, кто устроил пожар?
— Конечно, нет. Я же профессионал. — Мужчина не повысил голоса, но от звучащей в нем угрозы по спине Рэндольфа пробежал холодок.
— Не обижайтесь. Я не подвергаю сомнению ваши способности. Просто хотел удостовериться.
— Это было раз плюнуть. Когда огонь разгорелся, я сам вызвал пожарных.
— Что? — вырвалось у Рэндольфа.
— Я не убийца, Сперлинг. Поджаривать ни в чем не повинных соседей не входило в условия сделки.
Возможно, он и не убийца, подумал Рэндольф, но этот бывший агент, уволенный из Управления по борьбе с наркотиками, очень вспыльчивый сукин сын, с ним надо обращаться осторожно.
— Вы правильно поступили, — выдавил из себя Рэндольф, потом попрощался и повесил трубку.
Он подошел к окну и прижался лбом к стеклу, чтобы немного успокоиться. Нанимать человека, чтобы поджечь квартиру, было очень рискованно. Слава Богу, все прошло гладко. Если Блэкджек прятал дневник или другие личные бумаги, содержащие обвинения против Рэндольфа, от них теперь осталась одна зола.
Эта мысль так его вдохновила, что он прошелся по кабинету в джиге. Наконец-то он может спать спокойно.
Он снова подошел к телефону, набрал номер, подождал, пока включится автоответчик, и произнес:
— Задание выполнено, — после чего положил трубку.
— Мои волосы провоняли дымом, — пожаловалась Белла по возвращении домой. — Думаю, я приму душ, потом напишу несколько писем с благодарностью. А ты? Ляжешь опять спать?
Пич не поверила своим ушам. Слушая Беллу, можно было подумать, что она только что вернулась с приятной утренней прогулки, а не с места катастрофы.
— Тебе, возможно, станет легче, если ты поговоришь о том, как себя чувствуешь.
— Я тебе уже сказала — чувствую себя грязной.
— Ради Бога, мама, я совсем не то имела в виду. Нехорошо все держать в себе.
— Ты бы предпочла, чтобы я прорыдала в своей комнате пару часов? — Белла повысила голос, что случалось с ней редко.
— Конечно, нет. Просто…
— Просто что?
— У тебя ничего не осталось, — выпалила Пич. — Папа умер. Твоя квартира сгорела со всем твоим имуществом. Как ты можешь быть такой спокойной? На твоем месте я была бы в ярости. Разве тебе не хочется узнать, кто устроил пожар?
— Не особенно. Ничего не изменится, если я буду это знать. Кроме того, это дело пожарных и полиции.
— И у тебя нет совсем никаких подозрений?
— Насчет чего?
— Не «чего», мама, а «кого». Ты думаешь, это все совпадение, что твоя квартира сгорела после всего того, что пережили вы с папой?
— О чем это ты говоришь?
— О возможном заговоре, организованном кем-то из Вашингтона.
Белла слабо улыбнулась.
— Ты пересмотрела шпионских фильмов, Пич.
— Вовсе нет. Твоя квартира единственная пострадала от пожара. Больше ничего не сгорело. И это не случайность. Этот поджог — работа профессионала.
— Это ничего не доказывает.
Пич сжала кулаки. Иногда привычка Беллы смотреть на жизнь сквозь розовые очки могла привести в отчаяние.
— Подумай хорошенько. Сначала фининспекция устроила проверку папиных дел на предмет уклонения от уплаты налогов. Через несколько недель кто-то распустил слухи о том, что папа использовал фонды избирательной кампании на личные нужды. Затем женщина, которая работала с ним во время последней избирательной кампании, женщина, которую, по его словам, он едва знал, подала на него в суд, обвиняя в сексуальных домогательствах. Потом слухи насчет злоупотребления влиянием и использования служебного положения в корыстных целях. А теперь этот пожар. Я убеждена, что кто-то устроил охоту на папу.
Белла с недоверием смотрела на Пич.
— Пич, приди в себя. Даже если в прошлом и существовал какой-то заговор, в чем ты меня никогда не убедишь, смерть твоего отца положила ему конец. Все кончено, Пич. Почему ты не можешь взять это в толк?
Конечно, умом Пич понимала, что мать скорее всего права. Но она уже не могла оставить эту тему. Подозрение, поселившееся в ее душе, не давало ей покоя.
— Потому что я убеждена — все, что случилось с папой в этом году, тесно связано между собой, включая этот пожар. Последние слова папы были «Не дай этим ублюдкам уйти от ответа». Я не успокоюсь, пока не выясню, что он имел в виду.
Белла вздрогнула. Умоляюще взглянула на Пич:
— Мы уже обсуждали это. Твой отец был не в себе перед смертью. Он даже не узнавал меня. Не придавай его словам большого значения — уверена, он бы этого не хотел.
Пич упрямо сжала губы. Отец вложил в ту фразу последние силы — и никто не переубедит ее, что она была сказана в бреду.
Белла встревоженно глядела на нее. Покачала головой. Выражение ее лица стало таким же, каким оно бывало, когда она пыталась уговорить маленькую Пич есть полезную морскую капусту.
— Тебе в последнее время приходилось трудно. Наверное, тебе показалось, что все рухнуло, когда ты одновременно потеряла отца и мужа. Но жизнь на этом не кончается. Пусть сейчас тебе кажется, что развод — это конец света, но потом все образуется.
— Не надо менять тему, — сказала Пич несколько резковато. Неужели мать права и все эти жуткие подозрения — просто следствие тяжело переживаемого развода? Или Белла пытается ей это внушить?
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Ты еще молода и привлекательна. Может быть, тебе когда-нибудь снова захочется выйти замуж.
— Благодарю за доверие, но я уже достаточно пожилая и далеко не привлекательная. И никто сейчас не выходит замуж. Завязывают отношения, съезжаются, и тому подобное. Теперь, когда люди трахаются, как кролики, это дипломатично называют серийной моногамией.
Белла вздрогнула.
— Я никогда раньше не слышала, чтобы ты употребляла такие слова. Это на тебя не похоже.
— Просто трезво смотрю на вещи. У одинокой женщины моих лет столько же шансов выйти замуж, сколько попасть под удар молнии. Кроме того, я еще не разведена. — Пич скрипнула зубами. Зачем она позволила Белле сбить себя?
— А как же Ари? Он так внимателен — и он очень красив.
— Я ему плачу за то, что он так внимателен. Он мой служащий.
