Элен Вольф - Стань единственной
Прождав целый час у алтаря, Дэвид напился, как свинья, и плакал, как ребенок, пока Томми вез его домой. Он не захотел оставаться в большом доме Сандерсов, где остались Миа и Франсуа. Мать побоялась приходить на церемонию, чтобы не мозолить глаза его невесте, и улетела утренним рейсом в Париж. Завтра улетит и сестренка. Они должны были лететь все вместе. Он хотел показать Лиззи Париж. Но все в прошлом.
Дэвид посмотрел на часы — три часа ночи. Видимо, у этой сучки по имени Саманта не было чувства такта, раз она звонила в такое время. Она разбудила его посреди ночи, и теперь он должен был что-то сделать, чтобы заглушить боль, скопившуюся в душе. «Тебе нужно заняться сексом», — нашептывал его внутренний голос. Черт возьми! Он хотел трахаться! Опять! Снова! Все равно с кем! Ему было плохо, и только секс мог его спасти. Эти несколько дней Дэвид держался из последних сил, потому что ждал, что Лиззи вернется к нему. За последний месяц его дурацкая болезнь отступила, он получал удовольствие от занятий любовью с Лиззи, но не воспринимал это как жизненно важную необходимость и решение всех проблем. Ему было хорошо с ней. Но теперь она ушла, и его проблема вернулась. Это было похоже на голод, или, скорее, на жажду. Он жаждал затрахать кого-нибудь до изнеможения. Дэвид выругался и пошел в душ в надежде, что его правая рука поможет ему снять напряжение на какое-то время. А потом он снова напьется до отупения и уснет.
***
Миа вдыхала приятный аромат одеколона Франсуа, свернувшись калачиком у него на коленях, и размышляла о неудавшейся свадьбе брата. Почему жизнь — такая сложная штука? Даже самое светлое и чистое чувство может не выдержать испытаний судьбы. Дэвид любил Элизабет, а она любила его, но разве можно построить счастье на обломках прошлого?
— Не грусти, милая, — сказал ее друг по-французски, прерывая долгое молчание.
Еще один пример жизненной несправедливости. Если ее брат влюбился в дочь врага, то она влюбилась в гея. Самого красивого, мужественного и сексуального в мире гея. Он стал ей настоящим другом, он делил с ней все радости и печали, он всегда был рядом, но она никогда не преодолеет эту пропасть между ними. Только потому что она не мужчина. Однажды Миа напилась и спросила его, сможет ли он быть с ней, если она изменит пол. Он так смеялся... Вот только она не шутила. Миа любила его уже два года, и пошла бы на что угодно, если бы это помогло им быть вместе.
— Я люблю тебя, — тихо сказала она по-французски.
— Я тоже люблю тебя, милая, ты же знаешь. Ты самая прекрасная девушка на свете.
«Но не для тебя», — подумала она.
Уже светало. Они сидели так вот уже около часа. После вчерашних событий Миа долго не могла заснуть, переживая за брата. Он был в ужасном состоянии, когда Томас Грей увозил его домой. Таким уязвимым она его еще никогда не видела. Дэвид всегда был ее защитником, ее другом, ее идеалом. Сломленный, несчастный, разбитый, сможет ли он начать все с начала?
А еще эти дурацкие снимки! Открыв перед сном ноутбук, Миа ужаснулась тому, что увидела в интернете. Дэвид в черном смокинге, сидящий прямо на ковровой дорожке, ведущей к алтарю, с бутылкой виски в руках. Волосы всклокочены, сорванная бабочка болтается где-то у левого плеча, белый букет валяется у ног. Рядом стоит Том, положив руку ему на плечо в успокаивающем жесте. Несмотря на плохое качество снимка, сразу видно, что это он — Дэвид Сандерс, владелец холдинга «Сандерс Корпорейшн». Юный миллиардер с разбитым сердцем. Она звонила брату, чтобы узнать, знает ли он об этом, но Дэвид не брал трубку. Ей оставалось только надеяться, что он позвонит ей перед вылетом.
Франсуа заворочался под ней, доставая из кармана мобильный телефон. Раздался тихий щелчок, и небольшой дисплей ослепил ее своим светом. Приятное тепло разлилось по сердцу при виде фотографии на экране, на снимке были они — двое смеющихся друзей. Любой бы подумал, что они пара.
— Через час нужно ехать в аэропорт, — сказал он, скользнув по экрану взглядом. — Посидим еще или пойдем собираться?
— Давай посидим еще чуть-чуть, — попросила Миа.
Ей нравилось сидеть у него на коленях.
Под утро, не в силах больше ворочаться в постели, она спустилась вниз, чтобы попить чего-нибудь. Он стоял в темноте у одного из французских окон и смотрел на луну, обхватив себя руками. Сначала она испугалась, увидев силуэт на фоне окна в темноте, но потом узнала знакомые очертания и подошла.
— Не спится? — спросил он тихо.
— Совсем.
— Жаль, что все так вышло. Они были хорошей парой.
— Да, ты прав.
Он даже не переоделся, заметила она, значит, тоже не спал всю ночь. Миа зябко поежилась возле него, растирая плечи. Она была лишь в тонкой пижаме, босиком.
— Милая, ты же замерзнешь, — спохватился Франсуа, снимая с себя пиджак.
Он мягко укутал ее в плотную ткань, пахнущую его одеколоном, и прижал к груди. Потом поднял на руки и понес на диван. Ей было тепло и уютно в его сильных объятиях, а их молчание не казалось неуместным. Они просто сидели, думая каждый о своем.
Через какое-то время Франсуа встал и поставил ее на ноги. Они молча разошлись по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок перед поездкой в аэропорт. Вечером они будут дома.
***
— Томми, это ты? — прохрипел он в трубку.
Дэвид поморщился, потирая переносицу. В голове гудел разъяренный улей, в горле кто-то прошелся наждаком, мышцы тряслись, как фруктовое желе. Похмелье. Ночью он дрочил в душе, потом пил виски, потом опять дрочил, потом дрочил и пил одновременно, потом снова пил. Спустившись кое-как утром вниз, он увидел на кухне Розу. Она что-то причитала, швыряя в мусорное ведро целую упаковку соевого мяса, за которым последовали тофу и любимые орехи Лиззи.
— Роза, ты можешь не шуметь! — простонал он. — И вообще, что ты тут делаешь? У тебя же выходной сегодня.
Роза закатила глаза, снова начала причитать на испанском, и, слава богу, поставила перед ним чашку с ароматным черным кофе. Дэвид унес кофе в гостиную, и набрал номер Тома, отхлебнув крепкой жидкости.
— Скажи Куперу, чтобы был у меня через час. Иначе я его прикончу.
Он несколько минут послушал про журналистов, осаждающих офис, после чего нажал отбой и поплелся в душ. Хорошо, хоть Томми не доставал его сочувствием и соболезнованиями по поводу неудавшейся женитьбы. Друг слишком хорошо знал его.
Стоя под потоком прохладной воды, Дэвид медленно приходил в себя. И злился. Опозорила его, унизила, выставила на посмешище. Его — Дэвида Сандерса! Он выстоял, когда умер отец, он доказал, что достоин места главы корпорации, он никогда не перед кем не унижался, а его уделала дочь Стюарта! Такое чувство, что Дэниел Стюарт специально оставил после себя двух дочерей (причем вторую, как запасной вариант на случай, если с первой пойдет что-то не так), чтобы портить жизнь Дэвиду. Дэнни портил жизнь его отцу, а теперь его дочери портят жизнь ему. Какой-то злой рок! Он вздохнул.
