Александра Поттер - Мечтай осторожнее
Поток посетителей нескончаем, нас толкают со всех сторон, и Эд, нахмурившись, прижимает к груди стакан, чтобы не пролить.
— Черт побери, настоящий сумасшедший дом.
Убирая с плеча чей-то локоть, сочувственно киваю:
— Согласна. Эх, вот бы нашелся столик!
Не успеваю я это произнести, как пара за ближайшим столиком начинает одеваться. Не может быть. Женщина быстро допивает вино и подкрашивает губы, пока ее спутник запихивает пачку сигарет в нагрудный карман. Неужели они уходят? Неужели?
— Мы уходим. Хотите сесть? — Мужчина поворачивается ко мне. Не к Эду — ко мне.
У меня кружится голова.
— Да-да, спасибо! — Я благодарно улыбаюсь и украдкой кошусь на Эда. Потрясенный до глубины души — возможно, впервые в жизни, — он спешно занимает свободный стул и, поддернув штанины, устраивается поудобнее.
— Надо же, какая удача!
Начисто лишившись дара речи, сажусь напротив. В голове у меня полный бардак. Подозрения множатся, и события последних дней пробегают перед глазами одно за другим, словно кадры кинопленки: пустое сиденье в вагоне метро; кофе в «Старбаксе» без очереди; бесплатная упаковка бритвенных лезвий; место для парковки; Гейб, откликнувшийся на мое объявление… Образы перемешиваются, наплывают друг на друга: путь без пробок из Бата в Лондон; свободный крючок на вешалке в офисе; восхитительные туфли моего размера… И с небывалой скидкой. Невероятная любезность бармена. Неожиданно освободившийся столик… Картины несутся быстрее, быстрее, меня закручивает этот вихрь, и, не в силах сдержаться, я вскрикиваю:
— Это не просто удача!
Сердце бухает чугунным молотом.
— Это больше, чем везение!
Жду, что скажет Эд, но он лишь тупо смотрит на меня.
— Прости, Хизер, я, кажется, упустил нить разговора, — наконец произносит брат. — Ты о чем?
В этом-то как раз и проблема. Я сама точно не знаю, о чем я. Закусив нижнюю губу, все-таки решаюсь:
— Эд, если я скажу тебе кое-что, обещаешь, что не будешь смеяться?
— Это просто. — Он криво ухмыляется. — Ты же помнишь, у меня нет чувства юмора.
Эд намекает на фразу, которую я бросила ему в пылу ссоры несколько лет назад. С тех пор он припоминает мне ее при каждом удобном случае.
— В общем, так… Это, конечно, глупо, но… — Запнувшись, я делаю резкий выдох. — Нет, забудь, у меня просто крыша поехала.
— У моей сестренки поехала крыша? — Его взор опять обращен к футбольному полю на телеэкране.
Никак не могу решиться. Он точно сочтет меня идиоткой. С другой стороны, он и без того считает меня идиоткой, так что…
— Видишь ли, дело в том…
Хватит заикаться, Хизер! Просто скажи!
— Все мои желания исполняются! — громко произношу я.
Громко — но недостаточно. Мои слова тонут в возбужденном реве толпы, который нарастает девятым валом и тут же резко стихает, распадаясь на охи и вздохи разочарования.
— Черт! Еще бы чуть-чуть… — стонет Эд. — Почти забили!
— Эд, ты слышал, что я сказала?
— Извини, сестричка. — С виноватым видом он накрывает ладонью мое колено. — На мгновение утратил концентрацию. Ты что-то говорила о желаниях…
Он снисходителен со мной, как с ребенком, но я стою на своем. Какое облегчение наконец-то признаться, высказать вслух подозрения, которые гложут меня уже не первый день.
— Речь не просто о желаниях. Все серьезнее. — Господи, это звучит еще более нелепо, чем я предполагала. — В последнее время любая мелочь, которую я загадываю, исполняется.
— Ну, надеюсь, ты помнишь поговорку… — Эд допивает джин-тоник.
— Какую еще поговорку?
Кроша лед соломинкой, Эд с важным видом произносит:
— «Мечтай осторожнее — мечты могут сбыться».
— Осторожнее?
Со мной происходит нечто невероятное, чудесное, фантастическое, а брат советует мне проявлять осторожность? Хотя что удивляться. Я его не первый год знаю.
— Нужно все хорошенько проанализировать. Нам кажется, будто мы знаем, чего хотим, но в действительности, пока не получишь — не поймешь. Иной раз, когда желание сбывается, становится ясно, что нам это вовсе и не было нужно, — но, увы, поезд ушел. — Эд хмыкает: — Помню, когда мы с Лу готовились к свадьбе, я только и мечтал освободиться от работы на некоторое время. В результате свалился с гриппом и целую неделю провел в постели с грелкой. Желание-то сбылось, но радости немного, верно?
— Эд, я не шучу. — Убей — не пойму, какое отношение грипп и грелка имеют к последним событиям в моей жизни. — Все гораздо сложнее.
Он пристально глядит на меня из-под темных бровей:
— Послушай, ты нормально себя чувствуешь?
— Абсолютно! И гриппа у меня нет, — добавляю для пущей убедительности.
Он поднимает руки:
— Ладно, сдаюсь. Но ты и меня пойми — как я могу воспринимать это всерьез? Нет, правда… — Он издевательски усмехается: — Так-таки все мечты сбываются?
Стискиваю зубы. Все, он меня довел.
— Хочешь, пожелаю что-нибудь на спор?
— Хизер, перестань молоть чепуху. Ты делаешь из себя посмешище. — Эд вздыхает, вроде как Удрученно, но я вижу, что брат начинает злиться.
— Ага! Дергаешься?
— Бога ради! С какой стати мне нервничать? Оттого что моя сестра внезапно обнаружила у себя сверхъестественные способности?
Он издает язвительный смешок. С точно таким же хихиканьем в детстве он зажимал мои запястья в одной руке, а другой принимался меня щекотать, пока я не начинала молить о пощаде. И точно так же, как и тогда, я в ярости.
— Ладно. Если тебя это так забавляет, просто подыграй мне! Или боишься сесть в лужу?
Прекрасно знаю, как силен в моем брате дух соперничества. За долгие годы игры в «Монополию» я отлично усвоила, что он любит всегда и везде быть первым. И правым. Между прочим, я и сама такая.
— Ну если настаиваешь… — тут же откликается он. Ага, попался! Секунду подумав, Эд щелкает пальцами. — Футбол!
— Что — футбол?
— Сейчас ничья, один-один, и осталось меньше пяти минут. — Он кивает на экран. — Чтобы выиграть чемпионат, наши должны забить Франции еще один гол.
— Ах вот оно что… А наши — это кто?
Говорю же, в вопросах футбола я полный профан. И горжусь этим.
— Сборная Англии, — фыркает Эд. — Кто же еще? Почему бы тебе не пожелать, чтобы Англия забила еще один гол до конца матча?
— Потому что мне на это плевать.
— А будет не плевать, если пообещаю не говорить Розмари про твой подарок? — Он смотрит мне в глаза, и я понимаю, что меня раскололи. — Тогда ты сможешь оставить его себе.
— Это шантаж.
