Элизабет Лоуэлл - Жемчужная бухта
Арчер надеялся, что она не заметит его бессильной ярости, хотя от правды никуда не уйти: оставив Ханну с Лэном, он словно раздел ее донага и выставил на уличную продажу в Рио. Но он все равно не мог бы скрыть от Лэна свое влечение к его жене. Это осложнило бы жизнь и ей, и ему самому.
Хотя Лэн не всегда был таким ужасным; Арчер помнил брата спокойным, терпеливым, прекрасным инструктором по выживанию. Помнил его смех и улыбку, способную растопить ледник. Светловолосый викинг, очень похожий на другого их брата – Джастина… А манера Лэна ерошить волосы была как у отца и у него, Арчера.
– Отец не женился на матери Лэна, – спокойно произнес Арчер. – Папе тогда было шестнадцать, он бунтовал против собственного отца, бешеного человека по имени Роберт Дональд Донован. Лэйла была на восемь лет старше папы, и ее интересовали банковские счета Донованов.
– Шестнадцать, – горько улыбнулась Ханна. – Наверное, опасный возраст. Когда я убежала от родителей, мне тоже было шестнадцать, и я была готова на все, даже на брак с незнакомым иностранцем. Как и поступила три года спустя.
Да, Арчер тоже знал о подростковом стремлении вырваться из-под опеки взрослых.
Он направился к сейфу, возвышавшемуся посреди руин. Похоже, Лэн, бросив вызов богам моря, не предполагал, что однажды металлическая крыша его бетонной крепости скатается подобно крышке консервной банки.
– Папа оказался не столь безрассудным, чтобы жениться на иностранке, – говорил Арчер, исследуя темноту. – Несмотря на крикливую властность Роберта Донована, в его семье всегда царили мир и любовь. Вероятно, как и у меня в семье.
– Значит, Лэнла боролась за обручальное кольцо, но была отвергнута, да?
– Если бы даже папа хотел жениться на ней, в чем я сомневаюсь, то по молодости лет все равно не мог сделать этого без разрешения отца, а дедушка, разумеется, был не настолько глуп. Лэйла думала, что папе девятнадцать лет. Она взбесилась, а поскольку еще и забеременела, то потребовала денег. Когда анализ подтвердил факт отцовства Донована-младшего, дед предложил Лэйле тридцать тысяч в год, пока ребенку не исполнится восемнадцать лет, или сразу четверть миллиона наличными. Она взяла наличные и исчезла.
– А потом?
– Потом родился я. – Арчер встал на цыпочки, осветив мешанину разбитых вдребезги столов, поломанных стульев и другого мусора. – Папе было около двадцати пяти. Глядя, как я расту, он думал о сыне, которого никогда не знал, и нанял людей выследить Лэйлу. Потребовалось семь лет. К тому времени она стала законченной алкоголичкой, Лэн сбежал от нее.
– Сколько ему тогда было?
– Четырнадцать, – рассеянно ответил Арчер. На некоторых ящиках были заметны царапины, хотя ничего удивительного, ведь подвал бомбардировали поднятые в воздух металлические стулья и прочие тяжелые вещи. – Папа начал искать Лэна. Я уже окончил колледж, знал много языков и был весьма нетерпеливым, а он все продолжал искать. Я хотел странствовать, побродить по миру. Тем более что у меня теперь была цель.
– Вы нашли Лэна.
– Он вам рассказывал?
– Нет. Просто я не могу представить, чтобы вы не добились своей цели.
– А вы представьте, такое случается по пять раз на дню.
Даже чаще с тех пор, как он увидел столько лет преследовавшие его глаза Ханны Макгэрри и ее длинные голые ноги.
– Кто открывал ему верхние ящики? – спросил Арчер.
– Я. Хотя Лэн ненавидел просить меня. Как ненавидел свою зависимость от моих глаз для точной сортировки жемчужин по цвету.
– Лэн всегда предпочитал одиночество. Иногда это лучший способ выполнять некоторую работу, особенно ту, которой занимался он. Но жить так паршиво. Вы проверяли верхние ящики после его смерти?
– Да. В них было немного жемчуга, причем не лучшего.
– А что случилось с лучшими?
– Остались только пустые ящики.
– Весьма целенаправленная буря.
– И жадная.
– Где лестница, которой вы пользовались?
Ханна снова взяла его за руку, направляя луч в противоположную сторону.
– Там, за грудой ставней. Наверное, она уцелела.
– Полагаю, у Лэна имелась тут своя комната.
– Да. Она вон там. То есть была там.
Арчер взглянул на провал стены. Да, была. Когда-то. Теперь нет.
Еще раз осмотрев стальную громаду сейфа, он подошел к ставням, загораживающим лестницу, и начал отодвигать их. К сожалению, это нельзя было сделать бесшумно, и Арчер вдруг ощутил беспокойство. Он не услышит других звуков. Опасных.
Эллинг заскрипел от ветра, но Арчер мог бы поклясться, что слышал шаги.
– Уходим, – сказал он Ханне.
– Но…
– Немедленно! – И, схватив ее за руку, побежал к двери. Но слишком поздно.
Г лава 9
Не успев понять, что случилось, Ханна упала на землю, сверху навалилось что-то тяжелое, а потом с грохотом обрушился металл.
Придавленная телом Арчера, она не могла ни голову поднять, ни дышать, от приступа клаустрофобии тело совершенно ей не подчинялось.
– Спокойно, не бейте меня. Я не причиню вам никакого вреда, а вот рухнувшая крыша могла бы. – Она хотела спросить, но издала какое-то мычание, и Арчер прошептал ей на ухо:
– Падают большие куски металла. Я позволю вам подняться, когда это закончится. О'кей?
– Да. Извините, я…
– Вам незачем извиняться.
Ханну успокоили не его слова, а теплые губы возле ее уха. Она выдохнула, изгнав из себя большую часть страха.
Арчер приподнялся на локтях, и обломки свалились у него со спины. В наступившей тишине он разобрал быстро удалявшиеся шаги. Похоже, человек бежал. Или не один? Арчер сразу отказался от желания вскочить и погнаться за убегающим. Ведь тогда пришлось бы оставить Ханну. Нет, женщина, пахнущая корицей и солнцем, не должна оставаться в безрадостной темноте.
– Арчер? – прошептала она.
– Еще рано.
Она молча ждала, пока он слушал ночь. Ей ужасно хотелось спать, даже на то, чтобы испугаться, уже не было сил.
Ведь она столько времени не смыкала глаз больше, чем на десять-пятнадцать минут.
Тогда она боялась. Теперь нет. Арчер не убьет ее, пока она поспит. Совсем немножко.
– Ханна? Очнитесь, дорогая. Скажите, где болит.
Она попыталась отвернуться от резкого света, но вес тела Арчера удерживал ее на месте. Поэтому она снова закрыла глаза.
– Мне не больно.
– Вы потеряли сознание.
– Нет. Было темно и… безопасно. Я заснула.
– Да? – Улыбнувшись, он покрутил верхнюю часть фонарика, убирая яркость. – На холодном кафельном полу с обвалившейся крышей вместо одеяла?
– Меня накрывали не обломки, а вы. Я чувствовала себя в безопасности под вашей защитой.
– Хороша защита. Я чуть не убил вас.
