Алиса Ферней - Речи любовные
Бланш укладывала Сару спать и вновь бросалась к телефону.
— Ты придурок! — вопила она в трубку. — Я никогда не думала, что ты такой придурок.
Как ей было догадаться, что он думал о себе то же самое.
— Как можно быть таким дураком?
— Но я так несчастен! — переходил на крик и он. — Ведь я разлучен с малышкой!
— Ты видишь ее, когда хочешь.
— Я хочу, чтобы она жила у меня.
— Раньше надо было думать, — уставшим тихим голосом отвечала Бланш.
Частенько она вешала трубку, не в силах продолжать бесплодный спор.
— Все устроится, — успокаивали подруги, — дай ему время привыкнуть.
Встреча в детском саду положила конец этому замкнутому кругу. На перегное отчаяния принялась любовь Звалась она Полиной.
— Я встретил одну женщину, — поделился он с Бланш.
— Рада за тебя.
Ее и утешило, и взволновало, что ее место в его сердце занято другой, что тяжелый период миновал и отныне все становится безвозвратно. Она проявила недюжинное самообладание.
— Я ее знаю?
— Скорее всего да, вы встречаетесь в детском саду, ее муж играет в клубе в теннис.
— Так она замужем? — удивилась Бланш.
— Я тебе все расскажу. Поцелуй мою Сару.
«Он даже не попросил позвать ее к телефону. Невероятно», — подумала Бланш. Она стала размышлять, кто эта женщина, благодаря которой она, может быть, обретет покой и у нее наладятся отношения с бывшим мужем. Было только горько сознавать, что однажды он познакомит ее с их дочкой. И поскольку свыкнуться с этой мыслью было нелегко, Бланш поздравила себя с тем, что новая пассия Жиля замужем.
3
Однажды в детском саду он подошел к ней.
— Мне кажется, мы знакомы, я играю в теннис в том же клубе, что и ваш муж.
Это выглядело по меньшей мере странно. «Ничего себе», — подумала Полина. Однако что-то в ней дрогнуло.
— Возможно. В каком клубе вы играете? — И после его ответа подтвердила: — Да, это тот самый.
Они стояли, глупо уставившись друг на друга, не находя слов.
— Кажется, я знаю вашу жену. Она часто приводит в сад вашу дочку.
Он кивнул. Полина и Бланш здоровались, как все мамаши, приводящие детей в сад. Он не нашелся что добавить. Словно желая наказать его за это молчание, она насмешливо проговорила:
— До свидания.
И повернулась, чтобы уйти. Сердце ее учащенно билось, но он об этом не знал. Первые фразы, которыми они обменялись, убедили ее, что они никогда ни до чего не договорятся, поскольку все с самого начала натянуто и неестественно. Кто-то должен был сделать первый шаг на пути сближения, но о каком первом шаге можно вести речь, когда им не подходил ни один из путей?
Он изыскивал что-нибудь такое, что бы его не слишком обязало.
— Как тебе этот мальчик? — спрашивал он у дочки. Та, как на беду, недовольно кривилась.
— Но ты же с ним знакома? — настаивал отец. — Как его зовут?
— Теодор, — отвечала она.
Ничего, кроме презрения, Теодор у нее не вызывал, и желания поиграть с ним дома у нее не было. Возраст ее был таков, что притяжение другого пола не действовало. Пришлось отказаться от идеи пригласить в дом маму с сыном, что было бы самым невинным из начал. После этого ему стало все равно, каким будет это начало.
***
Прошло еще какое-то время. «Здрасьте. Здрасьте», это было все, что могли сказать друг другу будущие любовники. Однако слово это выговаривалось или даже выдыхалось ими вместе с многозначительным взглядом, который задерживался, словно в поисках чего-то. Один взгляд и молил, и призывал, и подстегивал, а другой сдавался или убегал. Полине Арну все больше приходилось по вкусу, когда за ней наблюдали. Она улыбалась в ответ и не могла запретить себе опустить глаза перед тем, как исчезнуть из поля зрения. Наконец он придумал, как к ней подступиться. Он осмелился предложить ей выпить кофе.
— Приглашаю вас на чашку кофе.
Он испытывал прилив сил. Это было утром, когда они вместе выходили из детского сада, и совсем не случайно. Он нарочно задержался, дожидаясь, пока она выйдет. Все было просто. Она слегка покраснела, но все же согласилась:
— А что? Неплохая мысль.
Они вышли и пошли рядом, болтая о погоде, о детях, о воспитательнице. В бистро, куда они зашли, она отказалась садиться за столик и предпочла выпить кофе у стойки. Они смущенно стояли рядом, размешивая ложечками сахар в маленьких чашечках, вновь и вновь возвращаясь к погоде, детям и воспитательнице. Вскоре она извинилась:
— Я должна идти.
Так он понял, что она работает. Хотя это осталось не до конца проясненным.
— До свидания, — проговорил он как можно мягче, ища отсвет в ее голубых глазах.
— До свидания. Спасибо за кофе.
И всё. Были ли они по-прежнему чужими друг другу, как и прежде? Он пытался убедить себя, что это не так. Она не была свободна. Что она думала о нем? У него создалось ощущение, что она насквозь его видит.
***
Следовало продолжать, произносить какие-то слова, стремясь создать естественные отношения. «Здрасьте. Здрасьте». Все пришлось начинать заново. А ведь она понимала, какими глазами он на нее смотрит. Он мог Руку дать на отсечение: она все понимала. Есть вещи, которые так просто объясняются, если их сразу проговорить, не откладывая в долгий ящик. Но поскольку проговорить-то их как раз и невозможно, все усложняется. «И становится смешным», — добавил он про себя. Оттого ли он бросился в воду очертя голову? Приближался конец учебного года. Он подошел и сказал:
— Мы должны пообедать вместе. Мне доставит огромное удовольствие повести вас куда-нибудь, куда пожелаете.
Он полностью раскрыл свои карты. Приходилось идти на это, чтобы двигаться как-то навстречу друг другу Жизнь не предложила ему ни одной подходящей ситуации. И если он хотел свидания с ней, нужно было по просить ее об этом. И то, что он оказался способен сделать это, иначе как волшебством не объяснишь. Он раз двадцать повторил свою просьбу. Про себя. Звучало все равно очень ненатурально: особенно фальшивыми, если не сказать абсурдными, были слова «доставит огромное удовольствие», ведь он ее совсем не знал, и с какой это стати он поведет ее куда-то, если они никакие не друзья Но как еще было завуалировать хитрость? Ни один, ни другой способ ему не был известен. «Мне доставит огромное удовольствие повести вас куда-нибудь» выглядело грубой уловкой, сквозь которую прорывалась правда «Вы мне нравитесь». Выговаривалось все это сладчайшим голосом, а слова «куда пожелаете» и вовсе с замиранием вплоть до изнеможения. Он не изнемогал, про сто горел желанием быть с ней. Увы, для этого требовалось произнести вслух целую условную фразу. Он сделал это, разрываясь между ощущением, что полностью оголяется перед ней, и ощущением некой игры. А «куда пожелаете» показалось ей чем-то вроде непристойного предложения. Но в душе она ликовала. Жизнь вдруг двинулась с места, накатило, наехало, накрыло волной, хоть пускайся в пляс, чтобы подыграть нахлынувшей лавине неясных томительных ощущений. Неужто мы настолько одиноки, что, даже когда любимы, каждое новое переживание полнит нас радостью? Она пребывала в мире грез. Ему почудилось, что она небезразлична к его предложению, но поскольку она молчала, он решил, что ошибся. Он снова смягчил голос:
