Ольга Сенько - Красота в наследство
Что означает это странное письмо и кому оно адресовано? Вывод сделать было несложно. Кроме матери, писать тетка не могла никому. Отца она, похоже, никогда не видела. Листок совсем-совсем желтый, на сгибах перетерся, очевидно, читан был не раз. Что-то странное крылось за этим клочком бумаги.
И чем я только тут занимаюсь? Ей стало стыдно. Она оскорбилась за маму, за себя. Наверное, старая карга выжила из ума. С ними это бывает. Пересмотрела остальные письма. От тетки были в наличии только три поздравительные открытки, да и то скудные, без лишних сантиментов.
Ирина сложила письма обратно в сумку и задвинула ее туда, где она и лежала. Теткин листок забрала. Червяк сомнений проснулся в ней, и она чувствовала, что от любопытства не избавится. Разобрала свои вещи, принялась звонить подругам. Каникулы прошли быстро. Дома почти не бывала. Ездила с друзьями к ним на дачу, плескались в речке, жарили шашлыки. Вернувшись в город, ходила в гости. Ничего нового за эти два года тут не произошло. Еще одна подруга вышла замуж. Поговорили, рассказала о себе. В основном новостей ждали от нее. Девочки смотрели на Ирину с некоторой ущербностью провинциалок, им казалось, что в Москве, где жила Ирина, кипит настоящая жизнь, постоянно происходит нечто невероятное и интересное, они ждали от Ирины рассказов о сногсшибательных знакомствах, встречах, полагая, что с ее-то возможностями можно заводить самые страстные романы. Ирина чувствовала это по жадному блеску в их глазах, по нетерпеливым расспросам. Да? А где еще была? А в «Современнике»? А на Таганке? Кого видела? Кто играл? При воспоминании о Таганке она горько усмехнулась, хотя была там не только в тот злополучный вечер. Рассказывала, приукрашивая свою жизнь, как могла, не желая разочаровывать подружек.
— А мы тут гнием, в этом болоте, сама видишь, ничего интересного, — говорили девочки, вздыхая.
Ничего не меняется. Действительно, за прошедшие три года изменились только магазины, да и то не в лучшую сторону. Как ни мало внимания обращала Ирина на эту сторону жизни, но приходилось и ей заходить за продуктами, которых в магазинах практически не было: Дикие очереди стояли за самыми элементарными вещами в ее родном громадном промышленном городе. Эти серые угрюмые женские лица, толпы в мешковатых одеждах, конечно, отличались от праздной московской публики, заполняющей по вечерам театры и гуляющей по улице Горького. В Москве тогда не было проблем ни с продовольствием, ни с одеждой, во всяком случае — тряпками из братских стран. Можно было, тоже отстояв очередь, купить их в ГУМе или в фирменных магазинах. Там одевались студентки из университета, вызывая потом зависть своих провинциальных подружек, которые считали это самым что ни на есть московским лоском. Для этого девочки выкраивали крохи из стипендии, экономили на еде. Ирину такие проблемы не трогали, но она все чаще подумывала о том, что будет, когда закончатся родительские деньги. Сейчас она выглядела и одевалась так, что могла смело конкурировать с любой московской стильной штучкой, даже если не принимать во внимание внешность. Мама приучила ее с детства следить за собой, ухаживать за ногтями, волосами. Наверное, от матери Ирина унаследовала и умение одеваться, вкус к модным, элегантным вещам, умение подбирать к ним украшения. Она могла одной маленькой деталью, шейным платком, хитро завязанным, изысканным необычным пояском, до неузнаваемости изменить свой туалет. Плюс уверенность во взгляде и манеры. На родных улицах на нее глазели так, как если бы увидели слона.
Пролетели каникулы, пора было возвращаться. Перед отъездом Ирина перерыла все вещи родителей в поисках записной книжки матери. Так и не нашла ее. Вероятно, потеряли, когда давали телеграммы родственникам после маминой смерти. Она уже для себя решила, что найдет во что бы то ни стало эту старую тетку и поговорит с ней. Пусть она объяснит, что означает это послание. Подсознательно чувствуя, что делает то, чего делать не следует, оправдывала себя простым желанием познакомиться с родной сестрой бабушки, которая к тому же живет в Москве. Придумывала, короче, всяческие оправдания и благородные поводы для своего любопытства. Червяк внутри сосал. Странно, но при такой въедливости и любознательности, а также упорстве в достижении целей, Ирину совершенно не волновала наука. Вот там бы применить все эти ее ценные и редкие для молодой женщины качества. Так нет же, с упорством маньяка копается в прошлом. Было ей это интересно. А в биологии свой интерес, как ни старалась, она не нашла. Пыталась посещать факультативы, заниматься наукой, но смертельная скука гасила Иринины благие начинания.
Тетку найти оказалось просто. Адрес она раздобыла у Милы, троюродной сестры матери. Та косилась, спрашивала, зачем ей это нужно, уверяла, что старая Тортилла отвадила всю немногочисленную родню и окопалась в своей однокомнатной квартире в новостройках Свиблово, что тетя Вера обладает желчным и вздорным характером, общаться с ней непросто и лучше не портить нервы. Ирина адрес взяла и решила рискнуть. Найденный желтый листок бумаги подтверждал характеристику тети Веры — семейная сумасшедшая. В Свиблово она попала недавно, при расселении коммуналки в центре, где прожила всю свою сознательную жизнь. Ирина поехала к ней в первое же воскресенье.
Глава 14
Телефона у тетки не было, во всяком случае, Мила его не знала. Рассудив, что старуха наверняка все время торчит дома, Ирина поехала на удачу, прихватив с собой торт, чтобы облегчить знакомство. Долго рыскала на машине по району, наконец нашла нужный дом.
Ирина редко волновалась, даже сессию сдавала хладнокровно, но сейчас чувствовала непривычный холодок в животе. Дверь ей открыла женщина, похожая на Фаину Раневскую. Спросила, прищурившись:
— Вам кого?
Ирина назвалась. Тетя Вера, посопев с минуту, пригласила войти. Взяла торт, молча разглядывая Ирину, пока она снимала плащ. Та даже съежилась, хотя была достаточно невозмутима. Никаких родственных чувств тетка явно не собиралась проявлять и смотрела, как смотрят на редкое насекомое. В комнате царил художественный беспорядок. Всю стену занимали стеллажи с книгами, в углу на небольшом столике стояла пишущая машинка. Пепельница с окурками. Телевизор Ирина заметила позже, он у тетки тоже имелся. На стенах картины, фотографии. Старенький диван.
«Вполне богемная обстановка. Не хватает только бутылки и стаканов», — подумала Ирина. Больше смахивает на берлогу холостяка. Да и тетя Вера была мужиковата, голос низкий, прокуренный. Маленькие глазки сверлили Ирину, как бы вопрошая: кто тебя сюда звал? Но та была неробкого десятка и решила стоять до конца. После процедуры тщательного и бесцеремонного осмотра с ног до головы тетка произнесла, как уронила:
