Анна Яковлева - Птичка над моим окошком
– Да по твоему брату тюрьма плачет! – заорал в ответ обезьяний папаша. – А тебя надо лишить опекунских прав. Весь двор подтвердит. Я завтра же начну собирать подписи!
– А ты где живешь? – тихо спросил у папаши Матвей.
– В соседнем дворе, – механически бросил тот.
– Тогда должен знать, что она врач, жизни спасает, может, и тебе понадобится ее помощь. Ты бы постеснялся так разговаривать. Нехорошо, честное слово.
– Пусть лучше брата спасает, – дал совет Примат, – а мы и без ее помощи обойдемся.
– Я тоже так думал, – как ни в чем не бывало продолжал Матвей, – а вышло по-другому. И потом, мы тоже начнем собирать подписи в защиту чести и достоинства. И все будет тянуться годами. Зачем?
– Действительно – зачем? – неожиданно согласился отец семейства. – Я просто подловлю вашего недоноска в темном месте и раз и навсегда проучу.
– А это угроза. Я свидетель, – быстро произнес Матвей.
– А ты кто ей? Любовник? – тут же среагировал Примат.
– Просто сосед.
– Знаем мы таких просто соседей.
– Слушай, никому ведь не нужны неприятности, правда? – не терял самообладания Матвей. – Ни тебе, ни нам. А посмотри, что получается: можешь считать, на тебя уже есть два иска. Адвокат наведет о тебе справки, и я не удивлюсь, если у тебя в прошлом кое-что имеется и тебе совсем не нужно светиться в полиции.
Августа только успевала переводить глаза с одного на другого.
– А при чем здесь мое прошлое? – осторожно спросил Примат.
– Это ты сыну потом будешь объяснять.
– Яблоко от вишенки, – не утерпела Ава.
– На своего посмотри, – мрачно буркнул папаша, однако велел отпрыску: – Степка, поди-ка погуляй.
– Вот и славно, – обрадовался Матвей.
Выражая всем своим видом недовольство, Степка потрусил вниз, Даниилу ничего не оставалось, как скрыться в квартире. На всякий случай дверь он оставил открытой, чтобы ни у кого не возникло сомнений: он недалеко и он все слышит.
– Идемте ко мне, – предложил Матвей и сделал приглашающий жест.
Примат-папаша и Августа нерешительно переминались.
– Входим, граждане, входим! – подбодрил их Матвей. – У меня есть круглый стол, проведем экстренное заседание, разберем ситуацию с финансовой, юридической и моральной стороны.
– Что ты несешь! – вздохнула Августа. Глаза ее приклеились к открывшейся в дверном проеме картинке.
Свежеотремонтированная прихожая поражала воображение: паркет и арка намекали на наполеоновский стиль. Напольная ваза с декоративными ветками, ковер в багровых тонах и зеркало в металлической кованой раме.
Громоздкие шкафы – обычные спутники стандартных прихожих – отсутствовали. Полки под обувь, напольная вешалка под верхнюю одежду в виде деревца и держатель для зонтов тоже были коваными или декорированными под чугун. На это стоило посмотреть. Да что там – она просто обязана увидеть всю квартиру.
На Примата стиль чужой прихожей тоже произвел впечатление, он перестал мычать что-то невразумительное, повеселел и первым перешагнул порог.
… Саммит прошел в спокойной обстановке, результатами остались довольны обе стороны, не говоря о Матвее: место, на котором обычно восседал друг детства, сейчас занимала Августа (видел бы Витасик – умер бы от зависти).
За чашкой чая папаша признал, что Степка унаследовал неспокойный характер – «весь в тещу, такую же склочницу».
Со своей стороны Августа согласилась, что Данька не подарок, за словом в карман не лезет и запросто может засветить в глаз обидчику.
В результате переговоров сошлись на том, что нынешнее поколение – не то, что прежнее, и вообще…
– Ваш-то хоть чем-нибудь увлекается? – подождав, когда установится атмосфера взаимного доверия, спросил Матвей.
– Пфф! – фыркнул папаша, представившийся Львом. – Степка воображает себя Шумахером, носится по двору на мопеде, готовится к «Формуле-1».
– Да? – расширила глаза Августа. – И вы не боитесь?
– Бойся не бойся, мужик растет. – В родителе Степана неожиданно проклюнулся Макаренко.
– Может, по коньячку? – подсуетился Матвей.
– А почему бы нет? – вдруг подмигнул Лев.
Августа предложение не поддержала.
– Я вообще не пью, – с преувеличенным достоинством произнесла она.
– Я тоже не пью, – разоткровенничался Мотя, – так, чисто компанию не разбивать, для настроения.
– Пять граммов за мир во всем мире, – осклабился Лев.
– А чем увлекается Даниил? – плеснув в рюмки шутихинского коньяка, продолжал Мотя. – Я слышу, на пианино тренируется?
Августа открыла рот, намереваясь без обиняков объявить, что слышит она, но не успела.
– Ну, не держите зла, – протянул рюмку Лев, – эти детки кого хочешь доведут до нервного срыва. Прихожу с работы, а теща с женой в истерике: сколько это будет продолжаться, Степку опять побил во дворе этот байстрючонок… простите. Бабы – что с них взять? Накрутили меня, я и сорвался.
– Так за мир? – напомнил Мотя, ставя закуску – кружочки лимона в одном блюдце и бутерброды с икрой в другом.
– За мир, – эхом отозвалась Августа и, зажмурившись, молодецки опрокинула рюмку.
Голодный желудок обожгло, воздуха в легких оказалось слишком много, и теперь он выходил толчками.
Насилу отдышавшись, Августа с наслаждением погрузила зубы в бутерброд с икрой и замечталась, ни с того ни с сего представив себя хозяйкой подобной квартиры.
Комнату Августа видела мельком, по пути на кухню, но даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять: у людей водятся деньги.
Августа продолжала украдкой осматриваться.
Викторианский стиль, надежная классика. Шторы в красную клетку и красные горшочки на подвесных шкафах призваны были оживить мрачноватую обстановку.
Странные люди. Если есть деньги, то почему не купить домик? И не мешал бы никому со своими неуемными сексуальными аппетитами. От этой мысли Августа очнулась и резко поднялась:
– Спасибо, мне пора.
– Да, и мне тоже, – вторил Лев, с сожалением оставляя застолье. От коньяка он покраснел и еще больше смахивал на зрелого самца гориллы.
В прихожей в этот момент прозвенел звонок, и Матвей, покинув своих гостей, заторопился к выходу.
За дверью обнаружился потрепанный отпрыск Примата.
– А батя у вас? – заглядывая внутрь квартиры, спросил он.
– Чего тебе? – отозвался заботливый папаша, подгребая к Матвею.
В прихожей возникла скученность, и Августа немного отстала, дав мужчинам время разойтись.
Теперь у нее была возможность рассмотреть комнату подробней.
Первое, что бросилось Августе в глаза: соседский диван расположился у той же стены, у которой стоял ее собственный диван, – редкое единодушие в выборе спального места. Не самое лучшее решение, но по-другому у них не получалось из-за пианино и мебельной стенки – настоящего монстра, который Августа собиралась без сожаления выбросить при первых же признаках улучшения материального положения.
