Анна Яковлева - Птичка над моим окошком
– Это ты о чем?
– Ну, говорят же, что имена должны сочетаться. По-моему, Сергей лучше сочетается с Августой, а?
Любочка впервые решилась заговорить прямо о своем брате – это было неожиданно, Августу охватила паника. Терять подругу из-за ее неуемного желания сбыть утиль не хотелось, но и сдаваться было глупо. Если она раньше устояла, когда жизнь фигу показывала, то теперь-то тем более не поддастся.
«А что, собственно, в твоей жизни изменилось? – подал голос скептик. – Ты получила наследство, или тебя повысили, или у тебя появился богатый попечитель?».
Нет. На все вопросы ответ – нет. Никто не появился.
Ничего не случилось, кроме неприятного соседства. Это примерно то же, что обнаружить в постели клопа.
Так что сосед – нет. Нет, нет и нет.
Тогда, может, все-таки Сергей?
С гастритом, неподтвержденным простатитом и геморроем?
Уж лучше вековухой всю жизнь прожить, чем выйти замуж за персонального пациента, подумала Ава. Она так долго молчала, что Любочка без слов все поняла.
… Лифт не работал, и Ава поплелась наверх своим ходом.
Откуда-то сверху доносился гул голосов.
Наверху что-то происходило. С каждым лестничным пролетом очевидней становилось, что происходило на их, пятом этаже. Августа поддала скорости, с языком на плече преодолела лестничный марш перед своей площадкой и услышала ласковый баритон:
– Это же дети. Они сами разберутся, без взрослых. Или ты так и будешь всю жизнь за сына все проблемы решать?
Августа уже видела мужские ноги у порога собственной квартиры.
– А ты кто такой, чтоб мне советы давать? – ответил злобный хриплый тенор.
На лестничной площадке толклись четверо. От каждого можно было прикуривать.
Сердце Августы испуганно подпрыгнуло: будто выведенный на расстрел, на резиновом коврике под дверью казанской сиротой стоял Данька, маленький и потерянный.
Спокойный баритон принадлежал одиозному соседу – Матвею. А этому что здесь нужно?
Второй был невысокий и крепкий, с длинными руками, шишковатым черепом, близко посаженными глазами и большим ртом. Примат – тут же окрестила мужика Августа и перевела взгляд на незнакомого всклокоченного подростка – уменьшенную копию большого Примата. Глаз у парнишки заплыл, и общий вид намекал на неудачный спарринг.
– Так. Что здесь происходит? – В подобных случаях Августа действовала по принципу: лучшая защита – нападение.
– Это твой недоносок? – угрожающе начал папаша и с силой ткнул Даньку в грудь.
Данька не удержался на ногах, привалился спиной к двери, дверь качнулась, уходя в глубь квартиры, и Данька плавно приземлился на пятую точку.
Брат еще не коснулся пола задним местом, а Августа уже коршуном метнулась и оттолкнула папашу:
– Руки убери от ребенка!
Примат перехватил ее запястье и больно сжал.
– Отпусти девушку. – Матвей сверлил папашу глазами до тех пор, пока тот не разжал кулак.
– Тюряга плачет по твоему братцу, не умеешь воспитывать, нечего было в опекунши лезть. Ничего, детдом сделает из него человека, – пообещал мужик.
– А также армия и тюрьма, – подсказал Мотя.
– Помолчи, – в пылу Августа не заметила, как перешла на «ты», – вообще иди к себе.
От мужского Данькиного баска, пробивающегося с начала лета, не осталось и следа. Чувствуя поддержку, Данька поднялся с пола и приготовился зареветь.
– А пусть не обзывается, – пискнул он.
– Байстрюк, – вякнул сынок Примата и пнул Данькину ногу. Последовал ответный пинок и короткая рукопашная.
– А ну-ка, прекратите! – Августа принялась оттаскивать вражененка за шкирку, а Примат ринулся отрывать от сына Данькины кулаки.
– Вот! Все слышали? – прорыдал Данька, выпуская противника.
– Не трожь сына! – угрожающе предупредил Августу папаша.
– Спокойно, мужик, побереги силы. Они тебе понадобятся, – весело попросил Матвей агрессора.
Августа бросила на соседа полный глухого отчаяния взгляд.
– Помолчи, а? – прошипела она.
«Если они сцепятся, у этого дурака точно разойдутся швы, – пронеслось где-то на периферии сознания, – помощничек на мою голову».
Если бы не сосед, она бы погасила конфликт в зародыше, как делала это всегда.
Никакой пользы от соседа не было, наоборот – он только нагнетал обстановку.
Растолкав всех, Августа прикрыла Даньку спиной. С пылающими щеками и трепещущими ноздрями она была просто неотразима, Матвей глаз оторвать не мог.
– Воспитывайте своего сына, а я сама разберусь, – воинственно задрав подбородок, бросила в лицо Примату Ава.
– Семейка Адамс! Психи! – поскуливал со ступенек обезьяний сынок.
– Сам псих, – отбил подачу Данька, – и справка есть.
– А у тебя волчий билет будет, – пообещал Даньке папаша и снова переключился на Августу: – Таких, как твой щенок, нужно в колонии воспитывать, чтоб нормальным людям спокойно жилось.
– Кто нормальный? Ты нормальный? – поразилась Августа.
– В общем, так, – произнес в заключение Примат. – Или я подаю на твоего недоноска в суд за нанесение тяжких телесных повреждений, или ты оплачиваешь моральный вред и вред здоровью.
Как ни зла была Августа, она обратила внимание на последовательность возможных издержек. Здоровье сына волновало иуду папашу меньше, чем собственное самолюбие.
– А кто это видел, что мой брат нанес телесные повреждения? Может, это вы сами руку приложили к сыночку вашему, исправляли огрехи в воспитании?
– Слышь, ты чё, крутая, да?
– Мужик, слушай, давай с глазу на глаз потолкуем, – снова влез Матвей.
– Помолчи, болезный, – простонала Августа, – только тебя здесь не хватает. Прошу: иди домой, не лезь не в свое дело.
– Почему же? Это и мое дело, – со спокойным достоинством возразил Матвей, – и не кричи, сейчас все соседи сбегутся.
От неожиданности Августа захлопала ресницами. На короткое мгновение перестала дышать, собираясь с мыслями. Кажется, сосед думает, что он здесь главный?
– Ты не много на себя берешь, воспитатель воспитательниц? Строит тут из себя третейского судью. С чего бы это? Запомни: ты – последний, к кому я обращусь за помощью.
– Слушайте, – вклинился в перебранку папаша, – мне ваши разборки по фигу. Я сказал…
Окончание тронной речи потонуло в воплях Августы:
– Вон отсюда! Сами вырастили бандита, а кто-то виноват! Это мы с братом на вас в суд подадим за клевету и оскорбление. Думаете, за нас заступиться некому? Да? Думаете, раз одни живем, так и наезжать может всякий? У нас есть заступники, не переживайте.
– Да по твоему брату тюрьма плачет! – заорал в ответ обезьяний папаша. – А тебя надо лишить опекунских прав. Весь двор подтвердит. Я завтра же начну собирать подписи!
