Наталья Миронова - Случай Растиньяка
«Ну и не надо! – заранее выстраивала оборону Катя. – Без вас обойдемся». Вот только туфли надо будет купить. Она уже тысячу лет не ходила на каблуках. И новые колготки. И… о черт, одно всегда тянет за собой другое! У нее и сумки приличной нет. А Этери не отстанет, обязательно проверит, была ли она у этой цаплищи. Придется идти. «Ну, ничего, – вздыхала Катя. – Три минуты позора… Но Фирке я это еще припомню!»
Она достала из сейфа все свои деньги и, в неурочный час опустив рольставни, включив сигнализацию, вышла из галереи.
По пути к Нине Нестеровой Катя зашла в обувной магазин, дорогой, но известный ей особой комфортностью моделей. Туфли, пришедшиеся впору, оказались чудовищно дорогими. Зато удобные. Черные. Каблук довольно высокий, но… что называется, «спокойный». Хоть за обувь краснеть не придется перед этой грозной и заранее ненавистной особой. В том же магазине Катя подобрала и сумку: тоже черную – ко всему подходит! – и такую, как ей нравилось, довольно вместительную, на одном длинном ремне через плечо.
Впрочем, она считала, что правильных сумок у нас делать вообще не умеют. Эта сумка была импортная, но… какая разница? Не понимают производители сумок, как живет современная деловая женщина в России. В сумке должна помещаться хотя бы пара модельных туфель. Вот идет женщина после работы на концерт или на свидание. А на дворе, допустим, январь. Что – туфли в пакете нести?
Или, скажем, ручки. Не нравились Кате двойные закругленные ручки. Неэлегантно, да и мешает: столько всего приходится в руках таскать, помимо сумки! Нет, куда лучше сумка на ремне через плечо. В крайнем случае, если кому-то нужны эти ручки, ремень можно отстегнуть. Но вот Кате, например, ручки не нужны. Так почему бы и их не сделать съемными?
Ей пришло в голову, что она смогла бы, пожалуй, смоделировать правильную сумку: объемистую и в то же время женственную, элегантную, не кошелку. Но кому такой чертеж предложить? Кто за это возьмется?
Слава богу, стоял теплый сентябрь. В приподнятом настроении от двух обновок, Катя представила себе, как входит в нестеровский бутик: в новых туфлях, чтобы не позориться в старых, и с новой сумкой через плечо, в руке фирменные пакеты. А что там лежит, в этих пакетах, никого не касается.
Надо было свернуть на Покровку, но ноги сами собой несли Катю по старым любимым местам. Она так давно здесь не была, прячась от Алика! Да и времени не было, вечно работа на разрыв…
Вот дом, где живет фотограф и писатель Юрий Рост. В детстве Катя не знала, кто он такой, но бегала с подружками посмотреть на его дом: Юрий Рост был единственным человеком в округе, если не во всей Москве, кто каждую зиму наряжал елочку на балконе. И все окрестные дети ходили на нее любоваться.
А вот дом-комод на углу, его еще называли домом Хлестовой. На самом деле это дом Апраксиных-Трубецких. Почему-то считалось, что именно там жила грибоедовская зловредная старуха:
Час битый ехала с Покровки, силы нет;
Ночь – света преставленье!
Не замечая времени, Катя уходила все дальше и дальше от нужного адреса. На Чистых Прудах тоже, конечно, попадаются дома-гангстеры, но их тут меньше, чем в других местах. Вот Подсосенский переулок, церковь Введения Богородицы во храм. Когда Катя была маленькой, здесь, прямо в церковке XVII века, работал штамповочный цех, огромный штамп ухал внутри через равные промежутки, и даже в детстве она понимала, что это нехорошо, неправильно.
Повинуясь внезапному порыву, Катя вошла в полутемную церковь и перекрестилась. Конечно, от семнадцатого века тут ничего не осталось, спасибо хоть стены уцелели… Катя даже не думала, о чем молится. А может, страшно было облекать просьбу в слова… Как ни хорошо в галерее, а скорее бы кончилась эта межеумочная жизнь и началась настоящая. Чтобы не надо было прятаться… Чтобы воссоединиться наконец с сыном…
Ей казалось, что в церкви никого, кроме нее, нет, но вдруг, откуда ни возьмись, появилась старушонка в платочке и зашипела на нее:
– Простоволосая! Бесстыжая!
И Катя вышла.
Вот дом, где жил Алик с родителями. Когда-то тут была коммуналка, но все постепенно вымерли или уехали, осталась только семья Алика. Квартира была в чудовищном состоянии, но наверняка риелторы Алика надули, она миллионы стоит, эта квартира, если ремонт сделать… «А может, это он тебя надул, – строго напомнила себе Катя. – Ладно, черт с ним, теперь уже не вернешь…»
А вот и любимый Лялин переулок, родной дом, родная школа! Булошная на углу… Именно «булошная», через «ша», так и зарегистрировали торговый знак. Дом в стиле «модерн», построенный в 1898 году купцом Егором Гордеевым… Здесь продавали вкусные булочки. Когда-то, рассказывала мама, они назывались французскими, потом их в патриотических целях переименовали в городские. Как бы то ни было, Кате они казались вкуснее любых пирожных. Поджаристую корочку-гребешок она всегда приберегала на сладкое… Перед булошной тротуар был особенный, со стяжками толстого стекла. Они тут прыгали с подружками, стараясь не задевать стеклянных полос, мешали покупателям войти в булошную, но никто на них не сердился. Никогда, сколько помнилось Кате… Нет в мире прекрасней места, чем Чистые Пруды, Покровка, сеть переулков… И люди здесь живут особенные, такие, как Юрий Рост…
А на Чистых прудах лебедь белый плывет,
Отвлекая вагоновожатых…-
сама того не замечая, запела Катя песню Городницкого.
Этери позвонила ей на сотовый:
– Ну, ты где? Нина ждет. Считай, повезло: она в магазине не каждый день бывает и даже не каждый месяц. У нее других дел полно. А сегодня как раз такой удачный случай.
– Да иду я, иду, – вздохнула Катя.
* * *В магазине Катю встретила миниатюрная брюнетка приблизительно ее возраста. Странно, лицо брюнетки показалось Кате смутно знакомым.
– Простите, мне нужна Нина Нестерова…
– Это я, – ответила брюнетка, окидывая Катю профессиональным, но веселым и необидным взглядом. – А вы от Этери?
– Да. Екатерина Лобанова. Можно просто Катя. – Привычная формула выскочила сама собой. – А я вас представляла совсем другой, – призналась Катя.
– Какой же?
– Уже не помню. Это неважно. Честно говоря, я всю жизнь мечтала быть похожей на вас.
– То есть?
– Ну, чтобы у меня была такая фигура… – вздохнула Катя.
– Уж не знаю, обрадую ли я вас, но я всю жизнь мечтала о вашей фигуре, – усмехнулась Нина. – И что же нам теперь делать?
– Не знаю. Я хотела бы что-нибудь купить… – Катя поправила на плече ремень сумки. – Но у меня фигура проблемная…
– А это кто сказал? – перебила ее Нина Нестерова, ставшая вдруг комически суровой.
