Вера Колочкова - Осенняя рапсодия
– Ну вот, с прической мы справились, – довольно проговорила над ее ухом Саша. – Отлично получилось, между прочим. Класс. Все-таки есть у меня чувство образа…
– Посмотреть-то можно? – задвигалась Марина, пытаясь развернуть кресло к зеркалу.
– Нет! Погодите! Рано еще! Сейчас макияж будем делать!
– Да я одним глазком! – прохныкала Марина заискивающе.
– Нет. Потерпите. Это недолго…
– Ладно уж. Потерплю. Прямо издевательство какое-то над человеком.
– Ага… Над всеми бы так издевались… А вам Илья кем приходится? Он так за вас просил… Мне пришлось отзваниваться, чтоб очередную клиентку на более позднее время записать.
– А что, очередь большая? – преувеличенно заинтересованно спросила Марина, чтобы увести опасный диалог в сторону.
– Ну да… – явственно скользнули в голосе девушки горделивые нотки. – Я вообще одним из лучших мастеров в городе считаюсь… Да сами скоро увидите! Вам с этой стрижкой больше двадцати пяти не дашь! Обалдеете просто!
Марина хмыкнула, и сама не поняла от чего – то ли аванс на омоложение одобрила, то ли сильно в словах девушки усомнилась. Снова расслабившись и подняв лицо к солнцу, как молодой подсолнух, отдалась легким прикосновениям кисточек-щеточек. Ощущение было странным – одновременно щекочущим и аппетитно возбуждающим. Наверное, опасная эта штука – предвкушение предстоящего чуда собственного преображения. А вдруг преображение не состоится? Вдруг она настригла ей на голове невесть чего – ирокез какой-нибудь немыслимый?
– Ну, вот и все… – довольно проговорила Саша, отходя на два шага и любуясь своей работой. – Да погодите вы, пеньюар сниму…
Ловким движением сдернув с нее желтую полотняную тряпочку, она развернула кресло к зеркалу, и Марина глянула на себя настороженно…
Она даже не поняла поначалу, чье лицо увидела в зеркале. Уж точно не свое. Даже оглянулась растерянно – не стоит ли кто за спиной. За спиной стояла только улыбающаяся довольно Саша, да и то в некотором отдалении. Стало быть, это ее собственное лицо там, в зеркале? Но этого просто не может быть. Там девчонка какая-то. До боли знакомая. Лихие светлые вихорки приятного медового оттенка – под цвет глаз – красиво клубятся надо лбом, ушки чуть оттопырены, кожа светится матово и празднично, оттененная тихим румянцем, и губы блестят незнакомой округлой припухлостью. А еще – брови вразлет. У нее что, от природы такие красивые брови? Надо же… И шрамик на виске у девчонки трогательный. Удачно вписался в образ.
– Ну? Нравится? – не выдержав ее молчания, чуть обиженно спросила Саша.
– Не то слово…
Марина повертела осторожно головой, будто попыталась удостовериться в том, что в рамке зеркала находится именно ее лицо. Как-то не верилось, и все тут. Слишком уж хорошенькая девчонка в зеркале сидела. Молодая, кокетливая. Такие девчонки работу бумажную не пашут, по дому с уборкой не носятся, щи да котлеты на обед не готовят. Они другую какую-то жизнь ведут. Гламурную, тусовочную, телевизионную. Во! Точно! Утром по телевизору точно такую девчонку показывали, она музыкальную программу на молодежном канале вела…
– Надо же… – снова повертела она головой, с трудом привыкая к своему новому образу. – А я всегда считала, что моя прическа очень для меня съедобная… Средняя длина волос…
– Ну да, съедобная! – язвительно хмыкнула Саша. – Отвратительная была у вас прическа, а не съедобная! – И добавила менторским тоном: – Запомните раз и навсегда, не бывает у нормальных женщин средней длины волос! Они должны быть или короткими, или длинными, и все! Третьего не дано.
– Хорошо. Я запомню, – послушно покивала Марина.
Вообще, она бы сейчас согласилась со всем, что бы ей ни сказали. Все естественное сопротивление личности ушло в состояние первого шока, и она барахталась в нем, как барахтается в море заснувший и свалившийся с надувного матраса человек. Вот чего бы ему пугаться да барахтаться? Вода теплая, спокойная, очень даже приятная, и берег рядом, рукой подать, но дна-то под ногами нет!
– Ой, спасибо вам, Сашенька… – будто устыдившись своей невежливости, торопливо развернулась она к девушке. – И правда, здорово! Мне нравится. Непривычно только.
– Ничего. Привыкнете. К новому образу несколько дней приспосабливаться надо, – довольно улыбнулась ей Саша. – Первое время от зеркала шарахаться будете… Ну что, пойдем покажемся Илье?
– Ага… Пойдем…
Он тоже ее не узнал. Смотрел обалдело, пока она приближалась, хлопал длинными ресницами. Потом произнес тихо:
– Ну, Сашка, ты даешь… Да у тебя и впрямь талант…
– Да ладно, сама знаю! – небрежно махнула рукой Саша, как фея, потерявшая интерес к сотворенному ею чуду. – Иди в кассу, оплачивай. Только там в обморок не падай, ладно? У нас тут все дорого…
Последнее обстоятельство, однако, Илью вовсе не смутило, потому что он тут же потащил Марину в магазин. Почти силой заволок. Непременно захотелось ему обрядить ее в модные джинсы. Девчонки-продавщицы натаскали ей в примерочную кучу штанов, и одни из них сели как надо. Марина сама это почувствовала, уж неизвестно, по какому принципу. Потому что джинсы вообще за одежду не признавала. А тут застегнула, посмотрела… Да, действительно, новый образ требовал, буквально настаивал именно на этой легкомысленной тряпочке! Чтоб с заниженной талией, чтоб щиколотка в облипочку. Как у той девчонки, музыкальной ведущей из телевизора. И нога в босоножке на шпильке выглядывала из-под этой джинсовой узости правильно и сексапильно. И захотелось спину распрямить, а грудь выпятить. Благо, что есть ей что выпятить. Правда, пришлось к этим джинсам еще и майку прикупить. Чтоб завершить образ.
– Ну вот, а ты за свой пуп боялась… – с удовольствием осмотрел ее Илья.
– Так его ж не видно! Видишь, майка как раз до пояса джинсов!
– Ну да, не видно. И не надо. Зато другое видно. Молодость, красоту, сексапильность. Сама-то как себя чувствуешь?
– Не знаю, Илья. Не поняла еще.
Лукавила, лукавила она конечно же, что «не поняла еще»! Все она прекрасно поняла и прочувствовала. В тот еще момент прочувствовала, когда продавщицы дружно начали величать ее «девушкой». А их, продавщиц, не обманешь. По их интонациям всегда слышно, как они эту «девушку» произносят – или искренне, или просто чтоб покупательнице угодить…
Пока шли домой, она, как флюгер, поворачивала лицо к каждой зеркальной витрине, загодя выпрямляя спину и выпячивая грудь. Сдавала экзамен самой себе. Чтоб не дай бог усомниться. А может, и не для того вовсе. Просто так себя рассматривала, ради удовольствия. Она ж на каникулах все-таки. На отдыхе перед трудной и одинокой жизнью. Отчего и не повеселиться на полную катушку?
