Вне пределов (ЛП) - Энн Джуэл Э.

— Если я смогу найти Морган в Суэйзи, то смогу ли найти ту часть себя, которая умерла вместе с ней?

С тихим, располагающим к себе смешком она качает головой.

— Разве это не было бы чем-то удивительным? К сожалению, я не могу дать однозначный ответ. Мы говорим о вещах, которые многие специалисты даже не рассматривают как возможные. Кажется, мы забыли, что самые важные открытия в истории были сделаны людьми, которые осмелились поверить в невероятное и рискнуть сделать невозможное. Я уверена, что большинство моих коллег считают опубликованные мною работы по реинкарнации позором для нашего факультета.

Я пытаюсь скрыть улыбку. Все думают, что она сумасшедшая. Когда-то я тоже так думал. Сейчас… не знаю, что и думать.

— Спасибо, что уделили время. — Я встаю. — Я думаю, вы смелая и дерзкая — совсем не сумасшедшая.

— Тссс… — Она подмигивает. — Мне нравятся сумасшедшие. И дай знать, что из этого выйдет. Я ужасно заинтригована.

∞

ТРИ ДНЯ НАЗАД Нейт отпустил меня со словами: не унывай, мы разберемся с этим.

Эти слова были очень важны для меня. С тех пор мы почти не разговаривали. Я не знаю, что он хотел этим сказать. Это моя проблема, а не его.

То, что Гриффин избегает этой темы, тоже удручает. Я пытаюсь взглянуть на это с их точки зрения. Я требую от них многого — сказать, что они мне верят.

— В нём много имбиря.

Гриффин убирает мои волосы, собранные в хвост, с плеча и целует в шею, пока я помешиваю соус «Альфредо».

Мои мысли возвращаются к настоящему. Я готовила ужин на автопилоте, пока Гриффин смотрел гонки.

— Это чеснок. И, вероятно, я положила его слишком много. Но можно ли переборщить с чесноком в соусе «Альфредо»?

Он посмеивается, поднимая бутылочку со специями, которую я только что поставила на прилавок.

— Нет, не думаю, что в соусе «Альфредо» может быть слишком много чеснока. Но, возможно, избыток имбиря может перебить вкус «Альфредо».

— Чёрт. — Я морщу нос, когда смотрю на этикетку. — Чёрт возьми! Я испортила ужин.

— Я люблю имбирь… и эксперименты. — Гриффин поливает соусом две тарелки феттучини. — Перестань хмуриться. — Держа по тарелке в каждой руке, он наклоняется и зажимает мою нижнюю губу зубами, удерживая её до тех пор, пока я не начинаю улыбаться, вырывая ее из его хватки. — Вот и моя девочка. Не помню, когда видел твою улыбку в последний раз.

Мой взгляд скользит по его лицу.

— Извини.

— Не извиняйся.

Он кивает головой в сторону раздвижных дверей, ведущих на мой балкон, когда я беру наши напитки.

Мы устраиваемся на двух стульях с красной обивкой, разделенных круглым столом.

Вид на переулок внизу и старый парк напротив не особо впечатляющий, но окна выходят на восток, так что мы можем наслаждаться ужином без слепящего солнца.

— Расскажи о своём дне или о причине постоянной хмурости, от которой ты отмахиваешься, словно от пустяка.

— Прости.

— Прекрати. Извиняться. — Он улыбается, качая головой и накручивая пасту на вилку. — Я не злюсь. Просто не понимаю. Я сделал что-то не так?

— Нет. — Я ковыряюсь в еде, но не чувствую голода. — Мне нужно тебе кое-что сказать, вот и всё.

Гриффин кашляет, и кашляет, и хватает стакан с водой, и залпом выпивает его. Я морщу нос, пытаясь понять, от чего он закашлялся. Ударяя себя кулаком в грудь, он прочищает горло. Я накручиваю пасту на вилку и осторожно засовываю её себе в рот.

— Фу… гадость! — Я выплевываю еду обратно в тарелку. — Я тоже люблю имбирь, но это гадость, а не эксперимент.

Гриффин смеётся, доставая телефон из кармана джинсов.

— Я закажу пиццу.

Я отношу тарелки на кухню и возвращаюсь с кувшином холодного чая, чтобы наполнить наши стаканы. Гриффин любит холодный чай ройбуш¹⁹ с черникой. Мне нравится, что этот удивительный мужчина рядом со мной не нуждается в постоянном движении, чтобы наслаждаться жизнью — чтобы наслаждаться мной.

— Сорок минут.

Он кладёт телефон на круглый столик и протягивает руку.

Я беру его за руку, позволяя усадить меня к себе на колени. Гриффин утыкается носом мне в шею под волосами, собранными в хвост.

— Ты что, бросаешь меня? — бормочет он, прижимая меня спиной к своей груди, а кончиками пальцев скользя под подол моей голубой майки и лаская кожу. — Это ты собиралась мне сказать?

Я смеюсь, потому что от его прикосновения становится щекотно, а его слова звучат нелепо.

— Нет, я тебя не бросаю. И никогда не брошу. А если ты попытаешься бросить меня, я найду тебя, свяжу и отберу мотоцикл, пока ты не одумаешься.

Из его груди вырывается смех.

— А что, если я изменю тебе?

— Я отрежу тебе член, но ты всё равно будешь моим.

— Оу… это жестоко, детка. — Его тело напрягается подо мной, словно он пытается защитить упомянутый орган от моей угрозы. — Ты будешь скучать по моему члену.

Я накрываю его руки своими и переплетаю наши пальцы, чтобы он не щекотал меня.

— Это неоспоримо, но у тебя останется язык. — Закинув ноги на перила, я испускаю долгий вздох. — Я позвонила в школу и сказала им, что вынуждена, к сожалению, отозвать своё согласие на временную должность преподавателя этой осенью.

— Что? Зачем ты это сделала?

— Нейт попросил меня присматривать за Морган в течение всего дня.

— И ты отказалась, потому что у тебя появилась первая работа преподавателя. Верно?

Я качаю головой.

— Это всего лишь временная должность на период декретного отпуска преподавателя.

— Это работа, Суэйзи.

Голос Гриффина срывается на крик.

— Как и присмотр за Морган. Нейт платит мне.

— Значит, теперь он Нейт? Я думал, ему нравится, когда его зовут Натаниэль.

Мои ноги касаются пола, и я пересаживаюсь у него на коленях, чтобы встретиться с ним взглядом. Однако ещё до того, как вижу его лицо, я уже знаю, что оно выражает строгость. Я понимаю это по резкости его слов и по тому, как его руки крепче сжимают мои, когда я произношу имя Нейта.

— Для меня он Нейт.

— Что это значит?

— Ты знаешь, что это значит.

Гриффин осторожно качает головой.

— Нет. Не думаю, что знаю.

— Перестань вести себя так, будто у нас не было этого разговора, хотя с тех пор ты не сказал ни слова. Попытки игнорировать ситуацию не помогут тебе справиться с ней. Я знаю это по собственному опыту.

Он почёсывает затылок. Мой взгляд непроизвольно скользит по изгибу его бицепса и на то, как напряглась покрытая татуировками кожа. Но сейчас не время для подобных мыслей.

— Ты про чтение мыслей?

Я склоняю голову набок.

— Так мы это называем?

Он издает смешок, вытягивая руки ладонями вверх, прежде чем опустить их обратно на подлокотники кресла.

— У тебя есть лучшее объяснение этому?

Мои глаза сужаются, а внутри закипает гнев. Я готова броситься в бой, чтобы защитить себя.

— Ты думаешь, я сумасшедшая. — Я встаю и отступаю от него, пока не касаюсь спиной перил. — Я так и знала. Почему ты просто не сказал этого? Зачем притворяться, что ты меня поддерживаешь? Ты на самом деле думал, что это всего лишь дурацкие гормоны или недостаток сна?

— Тебе прекрасно известно, что я не говорил ничего подобного. Однако я посоветовал тебе рассмотреть альтернативные варианты трудоустройства и не соглашаться на полный рабочий день в условиях, которые могут привести к подобным приступам.

— Приступам? — Я наклоняю голову вперед, хватаясь за поручень. — У меня нет приступов, срывов или головокружений. Это не проходит. Я знаю то, что знаю, и это реально, а не какая-то иллюзия или сон.

— Ладно, успокойся.

Он тянется ко мне.

Я позволяю ему взять меня за запястье, но не подчиняюсь его притяжению. Объятия, прикосновения к моей шее и коже могут возбудить меня, но это не изменит того, что у меня на уме. Он откидывается на край своего стула, когда я сопротивляюсь его молчаливому приказу сдаться ему.

— Ты можешь читать мысли профессора… или заглянуть в его прошлое. Как бы то ни было… Я хочу сказать, что нет ничего хорошего в том, чтобы погружаться в ту среду, которая вызывает у тебя стресс. Ответ не в том, чтобы проводить больше времени с ним и Морган. У тебя есть своя жизнь, диплом, который ждёт применения, и парень, который хочет провести с тобой остаток своей жизни.