Трое шведских горных мужчин (ЛП) - Голд Лили

— Боже. Как вы справляетесь с этим? Застряв здесь на всю зиму, должно быть, чувствуешь себя как в тюрьме.

Он качает головой.

— Это совсем не похоже на тюрьму. Я чувствую разницу.

Мои губы дергаются.

— А что, ты был там?

К моему изумлению, он кивает.

— Проверь мою тюремную татуировку. — Он поворачивается, показывая мне татуировку на своем бицепсе, которую я не заметила прошлой ночью. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе. Она немного выцвела, но все еще имеет четкие очертания. Ровная четырехконечная звезда, выполненная черными чернилами.

Я провожу кончиками пальцев по линиям, наблюдая, как напрягаются его толстые мышцы.

— Ты серьезно? Ты сделал ее в тюрьме?

— Там больше нечего делать, — говорит он. Горечь в его голосе удивляет меня. — И некоторые из парней очень сильно увлекаются искусством. — Он хмурится, делая небольшое движение плечами, как утка, стряхивающая воду со спины, затем плюхается обратно на матрас. — Тебе нравятся парни с татуировками, милая? — Он растягивает слова, возвращаясь к своему ленивому, добродушному образу. — Я могу сделать еще.

Я не собираюсь отвлекаться.

— Что случилось?

Он криво улыбается.

— Ты не должна спрашивать, «что случилось». Ты должна спросить, «что ты сделал».

Я пожимаю плечами.

— Что бы это ни было, это не может быть чем-то ужасным.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ты не плохой человек.

Его взгляд немного смягчается.

— Черт возьми, ты такая милая.

— Может быть, я просто слишком доверчива. Это та часть, где ты говоришь мне, что вы втроем убийцы, работающие вместе? Ты очаровываешь женщин, Коул убивает их топором, а затем Ривен препарирует их на органы?

Он кивает, но улыбка не достигает его глаз.

— Не заглядывай в морозилку. В ней много почек. Нет, я попал в тюрьму за… эм… хранение. Кокаин. Я пробыл там целый год.

Срань господня. Целый год?

— Сколько тебе было лет?

— Это было всего несколько лет назад. — Он думает. — Кажется пять? Мне было двадцать четыре года.

У меня отвисает челюсть. Это было так недавно.

— Боже мой, ты в порядке?

— Да. Не самый лучший момент в моей жизни. Но что уже сделать с этим? — Он улыбается, на щеках появляются ямочки. — Больше всего я скучал по женщинам.

Я прищуриваю глаза.

— Ты полон дерьма.

— Ты не первая, кто говорит мне об этом, — признается он, растягиваясь на подушках. Он смотрит на меня из-под ресниц, зеленые глаза мерцают. — Знаешь, тебе стоило спросить совершал ли я это.

— Да?

Он кивает.

— Ты ужасна. Я не хочу просто так произносить монолог о своем трагическом прошлом в одиночестве. Я стесняюсь.

— Извини. Я не знала, что требуется участие аудитории. — Я сворачиваюсь калачиком рядом с ним, утыкаясь лицом в его подушку. — Так ты хранил наркотики? — шепчу я.

Он подкатывается ближе.

— Неа. — Он шепчет в ответ. — Меня подставили.

Мои брови взлетают вверх.

— Серьезно?

Он кивает.

— Я просто оказался не в том месте, не в то время. Какая-то богатая сучка с отличным адвокатом и пристрастием к наркотикам на вечеринках обвинила в этом меня.

— И ты провел год с бандой преступников? Боже мой, Илай.

Его челюсть напрягается.

— Ты знаешь в чем настоящая загвоздка? — Он протягивает руку, чтобы поиграть с прядью моих волос.

— В чем?

— Это отец Ривена посадил меня в тюрьму.

***

Мы остаемся в постели еще около часа, потом я в конце концов заставляю себя встать и принять душ. Только я успеваю нанести мыло, раздается грубый стук в дверь. Я быстро ополаскиваюсь, и заворачиваюсь в полотенце, чтобы открыть дверь.

Коул стоит с другой стороны, скрестив руки на груди. Он хмуро смотрит на меня.

— Извини, тебе нужно в ванную? Дай мне секунду, я только обсохну…

— Сколько времени нужно, чтобы принять чертов душ? — говорит он.

Я смотрю на часы на стене.

— Я здесь всего две минуты.

— Как, черт возьми, я должен собраться на работу, если ты заберешь всю горячую воду?

Когда я впервые приехала сюда, я бы разозлилась на него за то, что он такой засранец. Теперь, однако, я думаю, мне становится более комфортно рядом с ним, потому что он просто напоминает мне сварливого старика. Я смотрю на кофе в его руке.

— Послушай, может быть, тебе стоит притормозить, — советую я, понижая голос. — Я слышала, что от переизбытка кофеина человек становится очень раздражительным. Очевидно, что у тебя есть с этим проблемы.

Его хмурый взгляд становится еще мрачнее.

— Это моя первая чашка.

— Так… это твоя черта характера? — Я втягиваю воздух сквозь зубы. — Боже. Это довольно прискорбно, не так ли?

— Убирайся из ванной.

— Окей.

Коул после душа уходит на работу, а Ривен запирается в своей комнате, отвечая на телефонные звонки, так что мы с Илаем проводим день, бездельничая в домике. Мы готовим поздний завтрак — яйца, бекон и тосты с авокадо, а потом устраиваемся на коврике перед камином и играем в карты.

После прошлой ночи я едва могу оторвать от него взгляд. Он выглядит потрясающе, его квадратная челюсть подчеркнута пламенем, его дикие каштановые волосы отсвечивают золотом. Каждый раз, когда он наклоняется, чтобы подбросить дров в огонь, я получаю отличный вид на его бицепсы.

Я провожу пальцами по мягкому, потертому ковру. Всего несколько часов назад я лежала здесь голая и тяжело дышала, в то время как двое мужчин по очереди лизали, целовали и сосали меня. При этом воспоминании на моих щеках появляется румянец.

— О чем ты думаешь? — бормочет Илай, отрывая взгляд от своей руки. — Явно о чем-то развратном.

Мой румянец усиливается. Огонь нагревает мою кожу. Я извиваюсь, обмахиваясь ладонью, словно веером.

Улыбка Илая становится зловещей. Он бросает свои карты и наклоняется вперед, чтобы взять меня за подбородок и медленно поцеловать. В итоге мы растягиваемся на подушках и неторопливо целуемся, совершенно забыв о нашей игре в покер.

С течением дня, снег за окнами начинает падать все гуще и быстрее. Я думаю, Илай был прав насчет бури.

— Когда Коул возвращается? — спрашиваю я, прикусывая внутреннюю сторону губы. Он просто пожимает плечами. Я хмурюсь. — Но… а как же шторм? Что если он попадет в него?

— Этого не случится. У парня сумасшедшие навыки предсказания погоды. — Он кладет еще одну карту. Теперь мы перешли к игре, которую он называет vändtia^[14], в которой я невероятно ужасна. — В любом случае, он рейнджер. Он может переносить холод лучше, чем любой из нас. Твоя очередь, детка.

Я пытаюсь вернуться к игре, но не могу сосредоточиться. У меня какое-то нехорошее предчувствие. Я уверена, что что-то не так, но я не могу понять, что именно. Проиграв еще три партии подряд, я сдаюсь.

— Где он? Снегопад становится все сильнее. — Все, что я вижу из окна, — это густой белый шквал.

— Он, вероятно, остался в деревне на ночь. — Он касается костяшкой пальца моего подбородка. — Расслабься, Динь. Он бы позвонил, если бы попал в беду.

Мне не нравится идея об этом. Что если он по какой-то причине не может позвонить? Что если он поранился? Что если на него напало животное, или он поскользнулся на льду и раскроил себе голову, или…

Внезапно свет мигает и гаснет. В хижине становится темно и сумрачно. Единственный свет — серый, отражающийся от снега за окном, и мерцающий, оранжевый отблеск огня.

— Черт. Должно быть, что-то случилось с генератором. — Илай вскакивает на ноги. — Дай мне секунду, я пойду заполню его. Наверное, Рив забыл.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Что не так?

— Наверное, просто кончилось топливо. Не волнуйся, у нас есть резервный и тонна заряженных аккумуляторов. Даже если он сломался, мы не останемся без электроэнергии. — Он направляется к выходу из комнаты.

Я встаю и подхожу к окну. На заднем плане я слышу, как Рив быстро говорит по рации. Несмотря на то, что его голос настойчив, певучая мелодичность его шведского успокаивает меня. Я прислоняюсь к подоконнику и позволяю своим мыслям блуждать, наблюдая за бурей. Я никогда в жизни не видела такое количество снега. Он кружится так быстро, что я вижу только белое, за исключением одного маленького серого пятна вдалеке.