Измена. Право на семью (СИ) - Арская Арина

Короче, ко мне в дом заявился жених куклы Барби. Узкие светлые брючки, обтягивающая рубашка поло и широкая улыбка на холеном лице. Я уверена, что дядя бы нелестно высказался о его внешности и сравнил бы с представителем нетрадиционной ориентации. Я прям слышу в голове его недовольный голос: “Ну что ты, как…” И после “как” следует некрасивое, оскорбительное и очень емкое слово.

— Вика, — Кирилл вновь ослепляет меня своей улыбкой и делает ко мне шаг. — Давно не виделись.

— Что ты тут забыл?

— Прилетел и решил заглянуть ко всем родственникам.

— И у кого ты уже был?

Опешив на несколько секунд, он лихо так приглаживает волосы и говорит:

— А вот решил начать с тебя.

— Ты прости за прямой вопрос, — сажусь в кресло и поднимаю взгляд, — но тебя мама вызвала?

— Она давно меня ждала, — опускается на софу, — а я все никак не мог найти время.

— А сейчас почему нашел?

Нет мне смысла сидеть и кокетничать с мужиком, которого поманила мамочка перспективой захомутать племянницу Юры.

— А ты изменилась.

— Что ты имеешь в виду?

Я прекрасно знаю, что он подразумевает под своими словами. Тогда на свадьбе я плакала, никому в глаза не смотрела и будто была на похоронах, а не на празднестве. И Кирилл был среди тех, кто пил дорогущее шампанское под тосты и пожелания о детях, любви и счастье. Схватил бы меня тогда и увез за океан, чтобы, как принцессу, спасти из лап мрачного дракона, который сидел рядом с рожей кирпичом в красивом фраке, пошитом на заказ у одного из именитых портных.

Господи, мы же тогда и торт вместе резали. Неожиданно вспоминаю ладонь Валерия на своей и то жгучее желание ткнуть его лицом в пышный белый крем. А после еще кормили друг друга… Помню этот нежный вкус сливочного крема, влажного фисташкового бисквита, приправленного солью слез.

— Прости, я ненадолго отлучусь, — встаю и оправляю юбку.

— Куда ты? — обескураженно спрашивает незваный гость.

Я должна увидеть фотографии со свадьбы. Альбом пылится на верхней полке шкафа в моей спальне, и я его ни разу не открывала. Закинула и больше не притрагивалась. Поднимаюсь к себе в комнату, достаю тяжеленный альбом в кожаном переплете. На обложке красуется:

Валерий и Виктория.

Буковки золотые, витиеватые и выпуклые. Когда дядя его мне вручил с ехидной улыбкой, я дала себе обещание, что его сожгу. Альбом. А, может, и дядю тоже. Сажусь на кровать. Минуту медлю, кусаю губы и стучу пальцами по обложке.

— Поехали, — открываю альбом.

И сразу с первого снимка я понимаю, что свадьбу снимал тот же “невероятно одаренный” фотограф. И ясно теперь, почему дядя с такой улыбкой всучил мне этот альбом.

Я ждала либо вылизанные до мелочей фотографии, либо печальную историю одной несправедливой свадьбы, но нет. Вся фотосессия свелась к “гости жрут и причмокивают”, пока красивая невеста корчит скорбную моську, а жених пребывает в состоянии “чо ей не так?”.

У Валерия почти на каждом снимке — недоумение. Вот он что-то мне говорит, а я отворачиваюсь, прикрывшись фатой, а он на следующей фотографии смотрит перед собой глазами “что я опять сделал не так”?

Что же Валерий мне тогда сказал? Прорываюсь сквозь память ко дню свадьбы и слышу вопрос “тебе налить вина?” и ответ тоскливым шепотом “я хочу умереть”. После этого я ждала объятий, от которых бы я гордо отказалась. Почему я не могу вернуться во времени назад, подойти сама к себе, встряхнуть и сказать, что фотограф тот еще хитрый черт.

— А у матушки моей другие фотографии со свадьбы, — рядом на кровать присаживается Кирилл.

— Что ты тут делаешь? — захлопываю альбом и вглядываюсь в его лицо.

Какая же у него гладкая кожа. Он явно ходит к хорошему косметологу.

— Я хотел убедиться, что ты в порядке, — улыбается. — Ты так резко ушла.

Зачем он вставил себе такие зубы? У него же свои были нормальные. Может, ему их кто-то выбил и поэтому он провел реставрацию рта? И ведь не задать этот вопрос, потому что он очень неловкий.

— А тебя стучать не учили?

— Я всегда был внезапным, — понижает голос до шепота.

— Ты в чужом доме, Кирилл, — я тоже почему-то перехожу на шепот. — И стоит быть воспитанным и вежливым гостем.

— Не смог сдержать порыва последовать за очаровательной хозяйкой, — прищуривается и одаривает меня новой легкой улыбкой.

Не успеваю сообразить, что происходит, как он целует меня. Чувствую на губах мягкую мяту, и понимаю, что Кирилл пусть очень порывистый молодой человек, но предусмотрительный. Успел разжевать мятный леденец.

— Если целовать, то богиню, — выдыхает в губы. —

Боковым зрением замечаю, что кто-то стоит в проеме двери. Медленно поворачиваю голову. Мои глаза и так максимально распахнуты, поэтому шире раскрыть я их не могу, когда вижу молчаливого Валерия.

— Богиню? — повторяет он глухим голосом.

Глава 40. Не пластиковый, а ухоженный

— Привет, — шепчу я и понимаю, что это было лишним в создавшейся ситуации.

Паника. Да такая, будто муж застукал меня голой на Кирилле. Дыхание сбивается, и я взвизгиваю, когда Валерий диким зверем кидается в сторону Кирилла. Без рыка, слов или оскорблений. Молча.

Кирилл, видимо, решает, что в полном праве ответит моему мужу и вскакивает на ноги. Свадебный альбом падает с колен, я прижимаю холодные ладони к лицу и наблюдаю, как в замедленной съемке, Валерий наносит удар по челюсти Кирилла, который награждает его тычком в живот.

Муж мой также молча швыряет его к комоду. Грохот, глухие маты Кирилла, а хватаю с тумбы вазочку и прижимаю ее к груди.

— Хватит…

Валерий бьет лбом по идеальному носу Кирилла. Хруст, болезненный клекот и кровавые слюни.

— Ой, кажется, я твой носик немного помял, — урчит Валерий и сам получает лбом по подбородку, потому что Кирилл промахивается.

Он за грудки впечатывает гостя в стену. Несколько точных ударов под ребра, и выволакивает на балкон.

— Валерий!

— Я тобой чуть позже займусь, дорогая, — низко и утробно рычит в ответ.

— Прекрати немедленно! — кидаюсь за ним и замираю в проеме.

Он буквально вышвыривает за перила балкона Кирилла, который вскрикивает, а вместе с ним и я. Шелест листвы, хруст и вопль. Подскакиваю к хмыкнувшему Валерию и в ужасе смотрю на мятые кустарники шиповника, в колючих зарослях которого вижу белые брючки Кирилла. Переходит на стоны, мычание и медленно выползает на траву.

Валерий заталкивает меня в спальню, закрывает балконную дверь и делает шаг ко мне, зло прищурившись:

— Марш в ванную комнату.

— А вдруг он ноги сломал? Или руки? Или позвоночник? Ты что творишь?

Выхватывает из моих ладоней вазочку и шипит:

— Повторять не буду.

Открывает дверь ванной комнаты:

— Считаю до трех. Раз…

— Надо вызвать скорую, — топаю ногой и сжимаю кулаки.

— Два, — держит вазочку за тонкое горлышко перед собой и улыбается, — разобью, Вика, и третью искать не буду.

Угроза срабатывает. Ныряю в ванную комнату, и за мной решительно заходит Валерий.

— А теперь хорошенько почисть зубы, — запирает дверь со зловещим щелчком. — И основательно прополоскай рот. Вперед, Вика.

Я молча поджимаю губы и шумно выдыхаю через рот. Я ведь и сама не против заняться гигиеной рта после внезапного поцелуя с Кириллом, но приказной тон Валерия меня бесит.

— Ты сам после своей Ладочки всегда чистишь зубы? — едко интересуюсь и пренебрежительно вскидываю бровь.

— Я тебя свяжу и сам займусь твоим ртом, — смотрит на меня исподлобья.

Секунда оторопи, и я краснею до кончиков ушей.

— Не в том смысле, Вика, — голос и Валерия становится хриплым, — но…

— Не смей продолжать мысль, — сжимаю кулаки в бессилии перед своей мимолетной и гнусной фантазией.

— Тогда зубную щетку в руку и вперед.

Выхватываю из стаканчика зубную щетку и отворачиваюсь к зеркалу. Валерий сверлит меня взглядом и тихо говорит:

— Не думал, что тебя заводят пластиковые мужики.