Искушение желанием (СИ) - Зеркальный Саша
— Справки навел, — осклабился Анатолий, приобнимая остолбеневшего парня за плечи. — Твой друг, бармен, оказался словоохотливым, увидев косарь, — словно по секрету продолжил он в самое ухо.
— Вот сука, — в сердцах выплюнул Андрей.
— Что ты теряешь? — медленно повел его в сторону парковки новоявленный ухажер. — Всяко лучше, чем в этом борделе. Выпьем, пообщаемся… Насиловать не стану, даю слово.
— Ты думаешь, я тебя боюсь?!
— Ну и отлично, — улыбнулся во весь рот Анатолий, достал из кармана ключи от машины и нажал на кнопку брелока. Тут же приветливо мигнул стоящий рядом новенький Rover, и мужчина открыл водительскую дверь. У Андрея неприятно засосало под ложечкой, и он сделал несколько уверенных шагов к машине.
— Ты за руль собрался в таком состоянии?!
— Конечно нет. Ты поведешь.
На секунду ключи от джипа оказались в воздухе, и Золотарев без усилий их поймал, ошарашено глядя на стоящего рядом безумца. Еще никогда ему не доводилось садиться за руль столь дорогого авто, а чудаковатый Анатолий вызывал все больше интереса своим поведением. Тем временем он, пошатываясь, обошел машину и забрался на пассажирское переднее сиденье.
— И ты не боишься, что я угоню машину? — поддавшись какому-то порыву, уселся за руль Андрей и вставил ключи в замок зажигания.
— Чё, яйцо Фаберже какое-то? В карман-то не спрячешь. Поехали давай. Жрать хочу.
— Куда?
— Выедешь со двора, налево и по проспекту гони. Там скажу, куда свернуть.
Андрей вырулил в указанном направлении, а Анатолий выудил телефон из внутреннего кармана и принялся заказывать пиццу с роллами на дом. Причем он не спрашивал, что предпочитает его попутчик, а уверенно говорил названия и количество порций. В тот момент, с опаской ведя машину по пустой ночной дороге, Золотарев думал, что в более нелепой ситуации ему еще не приходилось бывать, что по прибытии домой к рядом сидящему чудаку, оставит его у подъезда и благополучно свалит восвояси, что никаких знакомых у того и в помине нет и что он никогда в жизни не станет спать с таким, как он, ради чего бы то ни было. Как же он ошибался тогда…
У Анатолия оказался талант заманивать, и парень глазом моргнуть не успел, как они уже оказались в прихожей его просторной квартиры. К слову сказать, Меркулов тогда был не настолько пьян, каким показался в первое мгновение. Он досыта накормил и напоил отменным коньяком, оказался занимательным собеседником, а когда дело дошло до постели — страстным любовником. И прошедшего вечера было бы вполне достаточно, чтобы Андрей еще долго вспоминал ту встречу, но Толя сдержал обещание и утром, стоило только парню открыть глаза, спросил:
— Ты бывал в Москве?
37
Тогда стало ясно, что Меркулов не бросает слов на ветер и, знакомясь с ним, шутить не собирался. Как позже оказалось, он не питал надежду на дальнейшие отношения, потому что был старше на шесть лет, к музыке отношения не имел, а вот нужных знакомых у него было вдоволь. Анатолий обладал уникальной коммуникабельностью, мог найти подход к любому человеку и буквально притягивал к себе, завораживал и покорял. Его встречали с распростертыми объятиями в нескольких фешенебельных ресторанах Москвы, как старого друга обнимали на студии знаменитого на всю страну радио, и к худощавому стеснительному парню за его спиной отнеслись с интересом и уважением. На вполне себе разумный вопрос: «Что ты до сих пор делаешь в захолустье?», Меркулов отвечал со снисходительной улыбкой и странной тоской в глазах:
— Москва — не мой город. Я никогда не хотел здесь жить и не стремился. Я здесь учился, проходил стажировку, обзавелся знакомыми, но понял, что дома мне лучше. У меня есть любимая работа, квартира, пара машин и предостаточно средств. Жить в постоянном стрессе — не для меня.
А еще позже Золотарев узнал, что любовник помогает финансово пригородному дому престарелых: отремонтировал их старое здание и собственноручно сажал деревья для новой аллеи на прилежащей территории. Но это совершенно другая история.
Жизнь Андрея настолько круто перевернулась, что первое время он не знал радоваться ему или плакать от неожиданности, цепляться за подвернувшуюся возможность руками и ногами или стоит насторожиться от столь внезапно свалившейся удачи. Он окончил курсы диджеев и получил возможность узнать самых выдающихся из них лично, получил несколько уроков и зарекомендовал себя с лучшей стороны, но мысли о том, чтобы навсегда забыть Толю, даже допустить не мог. При любом подвернувшемся случае он звонил ему и писал, рассказывал об успехах и промахах, старался не жаловаться на тяжелый график и воистину сумасшедший ритм, в который нырнул с головой, и уже через полгода не представлял себя дня без уверенного, спокойного голоса Анатолия в телефонной трубке. Он так сильно полюбил его, что на любые предложения секса со стороны отвечал категорическим отказом.
Первый относительный отпуск Золотарев решил провести рядом с любимым, признаться ему в чувствах и хорошенько отдохнуть. Предложить попробовать жить вместе и попытаться пристроиться в родном городе. Но когда он прибежал к Толе на крыльях любви и сказал заветные слова чуть ли не с порога, то услышал в ответ:
— Андрей, ты мне ничего не должен, — сказанное мягким, но поучительным тоном, словно Меркулов говорил с глупым ребенком.
Это был внезапный удар под дых, выбивающий искры из глаз и лишающий дыхания. И совершенно по-детски, постыдно и несдержанно, Андрей в тот момент неожиданно даже для себя разревелся. Нужно было видеть изумленное лицо Меркулова, когда он увидел первые слезы и услышал жалобные всхлипы от взрослого парня, которого полгода назад имел в своей постели. Позже Золотарев часто смеялся над испуганным и растерянным в ту секунду любовником, но тогда… тогда было не до смеха им обоим, потому что один чувствовал себя отверженным в самых искренних и высоких чувствах, а второй метался вокруг, совершенно не зная, что следует предпринять в подобной ситуации. Наверное, поведи себя Андрей иначе, начни уговаривать или убеждать в своем отношении, то Толя не воспринял бы его слова всерьез. Но парень ревел взахлеб, икал и не мог связать пару слов. Если в первую минуту еще можно было заподозрить в его действиях намеренную уловку, давление на жалость или корысть, то потом все недоверие отпало само собой.
В тот день они долго говорили, смотрели друг на друга и боялись поверить, что их отношения реальные, чувства взаимные, и никакого подвоха со стороны обоих ждать не нужно. Ночь оказалась страстной и в то же время нежной. Мужчины поняли, что на самом деле полюбили и искать кого-то дальше не имеет смысла. Но какие бы чувства их ни сближали, жизнь и будни гнули свою линию. К сожалению, в родном городе для Золотарева перспективы были не самые радужные, большие деньги не ждали его здесь, как и прежде, а когда позвонили из столицы с первым предложением поучаствовать в небольшом турне по городам России, встал вопрос, как им быть дальше.
— Толь, поехали в Москву, — предложил тогда Андрей. — Ты легко сможешь найти себе там работу или даже открыть свой ресторан. Ну что нам здесь с тобой делать?
— Нет, Андрюш, — покачал головой в ответ любимый, печального глядя в глаза. — Я никуда не поеду.
Тогда и началась их жизнь на два города, вставшая между ними камнем преткновения на долгие годы и послужившая причиной для многих неурядиц и ссор, но разойтись по разным уголкам страны они так и не смогли, и постоянно искали любую возможность побыть вместе, услышать голос в телефонной трубке, написать хоть строчку в чате. Их тяга друг к другу граничила с зависимостью, желанием вкусить запретный плод, опасным и притягательным прыжком в бездну. И даже по прошествии пяти лет их странных отношений Андрей обнимал любовника, принимал в свое тело его член, жадно целовал его тонкие губы, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Родной мой, наконец-то я дома».
Не менее воодушевленный встречей с любимым Анатолий целовал загорелые плечи, покусывал крепкую шею, зарывался пальцами в отросшие волосы и старался впитать волшебные мгновения, проведенные вместе, которые так быстротечны в их жизни. Он прижимал Андрея к кровати, входя в его тело, вглядывался в подернутые страстью глаза и не мог насытиться ощущениями, которые способен был подарить только этот парень. Какая невидимая нить их связала в ту роковую ночь мая, они не знали и по сей день, но даже после того, как они вместе кончили, мужчины были не в состоянии разомкнуть объятий, скрещенных на подушке рук и ног под простыней. Так и заснули под занимающийся рассвет, шум выезжающих на дорогу машин и еле слышное пение птиц в отдалении, которое в нынешние времена в городе такая же редкость, как и взаимная, преданная любовь.
