Эллен Чейз - Приговоренные к любви
Везде были разбросаны газеты, пустые банки из-под пива, бокалы, крошки после трапез оставались на полу. Пиджак валялся на диване, а рубашка и галстук — на стуле.
— Ты закончила? — спокойно поинтересовался он.
— Я еще и не начинала всерьез! — бросила она. — Считаю, что пришло время кое в чем разобраться.
— В чем же?
— Давай начнем с уборки. Ты говорил, что не надо приглашать горничную. «Я буду помогать» — так ты сказал. — Она насмешливо покачала головой. — Где твоя помощь? Иди полюбуйся: пена от твоего бритья наляпана по всей ванной. А это? — Она показала на пиджак и на рубашку с галстуком на стуле. — Тоже помощь?
— А по-твоему, вот это, — он провел пальцем по подоконнику и сунул грязный палец ей под нос, — называется уборкой? Не говорю уж о том, что ты вешаешь свои вещи на ручки дверей.
— Да, но потом я сама и убираю их, а ты нет!
— Потому что я не могу понять, какие из вещей чистые, а какие грязные. — Он криво усмехнулся. — Все белье, побывало оно в прачечной или нет, остается серым.
— Значит, надо стирать дома. И опять вернуться к моему предложению — иметь прислугу.
— Послушать тебя, так нам надо иметь человек пять прислуги. Кроме горничной и прачки придется нанять и кухарку, иначе я и дальше буду постоянно оставаться голодным.
— Я так и знала! — Ее руки уперлись в бедра. — Уж ты не упустишь случай обидным образом отозваться о моих кулинарных способностях!
— О кулинарных способностях? — Он разразился сардоническим хохотом. — Разве ты ими обладаешь?
— Это низко! — прошипела Вирджиния. — Я с самого начала откровенно призналась, что не гожусь в кулинары. Я старалась как могла: отказалась от готовых продуктов, изучала рецепты. Ты облегчил бы мне жизнь, если бы не раздражался из-за пустяков!
— Из-за пустяков? Мясо, превращенное в головешки, ты называешь пустяками?
— «Все должно быть самого лучшего качества и всегда свежим», — передразнила она. Затем рывком распахнула холодильник и начала доставать и швырять на стол продукты. — Это тебе недостаточно хорошо? И это не по тебе?..
Наполовину опустошив холодильник, она наконец остановилась.
— Я старалась делать все, чтобы ублажать тебя. Но брак создается не только для удовлетворения нужд и потребностей мужчины. Похоже, ты вбил себе в голову, будто дом — это замок мужчины и он — король в нем. Может быть, так и было в прошлом. Но теперь, когда большинство женщин работают, мужья обязаны брать на себя часть домашних забот. А ты не делаешь практически ничего!
В его глазах появился холодный металлический блеск.
— Значит, я плох? Я порабощаю тебя? — Он засунул руки в карманы. — Тысячи… да что там тысячи!.. Миллионы женщин справляются с готовкой, уборкой, стиркой, рожают и воспитывают детей и при этом работают. — Он ткнул пальцем в жену. — Только не ты! Ты, видимо, считаешь себя выше этого.
— Тебе нужна не жена, — проскрежетала зубами Вирджиния, — а механическая кукла Барби, которая готовит умопомрачительное суфле, блещет красотой и постоянно улыбается, а по ночам превращается в сексуальное диво.
— Моя матушка все это успешно делала, — закричал Алекс. Грудь его вздымалась от негодования.
— Вот и отправляйся к своей матушке! — парировала Вирджиния. — Она, наверное, единственный человек, который способен безропотно обслуживать новоиспеченного арабского шейха.
— Я начинаю удивляться, зачем я вообще женился, — зарычал Алекс.
— Я вступала в брак не для того, чтобы удовлетворять твои сексуальные потребности и быть служанкой в обмен на материальную поддержку. Мне вообще не нужна никакая поддержка, всегда сама обеспечивала себя. И я не прислуга. Сейчас мне кажется, что у нас только и получался-то один секс.
— Насколько я припоминаю, — злобно заметил он, — для того, чтобы получать это, мне не надо было жениться. Тем более что ты не была девственницей.
Вирджиния затаила дыхание. От обиды кровь стала приливать к лицу.
— Насколько я припоминаю, ты тоже не был девственником.
Жестокие слова словно воздвигли между ними стену.
Вирджиния затянула пояс на халате.
— Я закончила свою работу в «Авелкомпе», — отчужденным голосом проговорила она. — На днях возвращаюсь к себе во Флориду и буду ждать нового задания от «Бриаклифа».
Алекс небрежно кивнул:
— Мне предстоит поработать здесь еще пару недель. После окончания возвращусь в Новый Орлеан. А сейчас, я думаю, мне лучше перебраться в отель. — С этими словами он сразу направился к двери. — Вещи заберу завтра.
— Завтра меня не будет.
— Тем лучше. — Он открыл дверь. — На развод можешь подать в любое время.
Вирджиния еще долго смотрела на входную дверь, за которой скрылся Алекс, затем медленно обвела взглядом квартиру. Кавардак на кухне переходил в гостиную и дальше в спальню. Но среди всего этого блистала волшебной красотой рождественская елка. Вирджиния включила гирлянду электрических лампочек, и елка засияла всеми своими игрушками, подсвеченными разноцветными огнями. Пожалуй, это сказочное чудо — единственное, что они с Алексом сотворили вместе, радостно помогая друг другу. Под елкой лежали свертки и коробочки, на которых была выведена надпись: «До Рождества не вскрывать!» Вирджиния ощутила неимоверную горечь. Она выдернула вилку из розетки, и огни на елке погасли. Почему этот год должен чем-то отличаться от предыдущих, когда никаких елок она не наряжала?
— Господи, из-за такого пустяка начать ссору! — повторила Диана уже в десятый раз. — Мужья всегда ссорятся с женами. Уехав, ты совершишь большую ошибку.
— Да ведь он уже исчез отсюда, первым, — педантично уточнила Вирджиния, продолжая укладывать вещи в чемодан. — Алекс невыносим. Я старалась говорить спокойно, а он превратил все в скандал.
Диана удивленно подняла брови.
— Для скандала всегда нужны двое, — возразила она. — То есть виноваты вы оба.
— Можешь думать как хочешь, — холодно ответила Вирджиния. — Но я считаю, что моей вины нет ни капли. Я говорила правду, а ему не нравилось то, что я говорила.
— Может быть, ты не совсем деликатно выражала свои мысли? — предположила Диана.
Вирджиния стала рассовывать косметику по углам чемодана.
— Взаимоотношения никогда не прерываются после одной, хотя бы и серьезной ссоры, — заявила она. — Их подтачивают постоянные придирки и даже скрытое, невысказанное недовольство друг другом. В конце концов любовь смешивается с озлобленностью и перерастает в ненависть.
Вирджиния села и взяла сигарету из всегда имеющейся у Дианы пачки. Закуривая, она с ужасом заметила, что руки у нее трясутся.
