Маргарита Разенкова - Осень Атлантиды
Потом Таллури полюбовалась на летящий рисунок-молнию и постаралась запомнить все буквы, начертанные дважды — на левом и правом бортах, убедилась в наличии особого глазка — «втянутой капли» в носовой части, а под конец — сверху помахала рукой всей компании.
Климий подавал ей какие-то знаки. «Вот досада! — подумалось ей. — Чего он хочет? Как просто было бы сейчас пообщаться мысленно!» Впрочем, ведущий вдруг стал делать совершенно ясные жесты: «Немедленно спускайся!», и она пошла к лестнице. Едва ступив на землю, отрапортовала:
— Это просто чудо какое-то! — и с удовольствием сообщила Тэрчу: — Пушка есть! Интересно, чья это вимана?
— Вон того господина, я думаю, — Климий мрачно мотнул головой в сторону университетского входа.
Там, прямо у массивных центральных дверей, стояли три человека. Два бородатых жреца в белых одеждах, а с ними еще один, третий, не похожий на них ничем: высокий, статный, темные волосы схвачены сияющим орихалковым ободом, черный плащ ниспадает с плеч прямыми складками, а под плащом скрещены на груди руки. Бороды нет, но легкая щетина покрывает высокие скулы и волевой подбородок — неприступный вид, жесткое выражение лица, сумрачный, из-подо лба взгляд. Не было нужды гадать, кому из этих троих принадлежит черная как ночь вимана с огненной молнией на борту.
— Лим, кто это? — прошептала Таллури.
— Судя по одежде — военный. И очень высокого ранга, — также тихо ответил Климий. — Лучше нам поскорее уйти.
— А по-моему, поздно. Он нас заметил, а удирать стыдно! — Таллури не намерена была сдаваться. — Мы просто постоим немного, будто не было ничего серьезного. И это правда! Пусть он сам решит, говорить ли с нами.
— Хорошо, — нехотя согласился Климий, — постоим.
Теперь уже было совершенно очевидно, что военный их заметил. Жрецы, разговаривая между собой, обращались и к нему, но он лишь молча кивал и, вполоборота, разглядывал компанию молодежи у подиума. Потом все же повернулся к своим собеседникам, наверное, чтобы попрощаться с ними, так как сразу после этого зашагал к своей вимане.
Климий и Тэрч затеяли вполголоса «непринужденную беседу», Нэфетис сделал вид, что прилежно их слушает, Рамичи, еще не обретшая дар речи, стояла в полном отрешении. И лишь Таллури не отводила взгляда от приближающегося офицера. «Если он видел меня на подиуме, — решительно подумала она, — то пусть знает, что я готова принять его порицание. Если нет — что ж, значит, мне повезло».
Стук его сапог по каменной кладке звучал как слова приговора, но Таллури смотрела на него нисколько не смущаясь. Военный был уже совсем близко и тоже смотрел ей в лицо. Взгляд — внимательный и уверенный — остановился на ее лице, скользнул по висящей на шее плетеной сеточке с макушкой пирамидки внутри, задержался на игрушке и вернулся вверх. Она видела, что чуть приоткрылись его губы, черты лица немного смягчились: он хотел что-то сказать. Но передумал — лишь блеснула на мгновение полоска белых зубов — губы сомкнулись, и лицо обрело прежнее неприступное выражение. Даже цвета глаз теперь не определить: «Какого же они цвета? Штормового моря? Пепла? Свинца?» Офицер прошел мимо. Всего несколько штрихов запечатлелись в сознании Таллури: скрип амуниции, летящий крылом птицы край плаща, дымная седина висков и, ошеломляюще-неожиданно, изысканный, терпкий аромат, который вдруг коснулся глубин памяти, словно пытаясь что-то безуспешно разбудить. Только зазвенела в ее душе струна — свободы и радости! Необъяснимо… Необъяснимо…
Жаль, что она не смогла заглянуть в его глаза. Ей, конечно же, удалось бы узнать об этом человеке нечто очень важное! Необычное и важное.
Поставив сапог на первую ступеньку, офицер остановился на мгновение, обернулся и коротко бросил через плечо:
— Минимальное безопасное расстояние — двадцать локтей.
Его голос звучал глухо и низко, как рокот далекой грозы.
Климий немедленно потянул ее за рукав, и она отступила на несколько шагов назад вместе со всеми.
Сухое шипение входного люка, щелчок замка — каменная платформа дрогнула-загудела, вбирая в себя вибрацию запущенного двигателя, и через несколько секунд, осыпанные мелкой пылью ударившей в них воздушной волны, пахнувшей горячим металлом и озоном, они могли видеть в небе лишь абрис удалявшегося черного аппарата.
Помолчали.
— Трансформеров такого класса, — невозмутимо завел Тэрч, — всего несколько штук во всей Атлантиде. Радиус полета — без ограничений. Взлет — от стелющегося до, как вы видели, вертикального. Для пилотирования этих аппаратов требуются высокий профессионализм и опыт. Хотя, как вы опять-таки видели, достаточно одного человека. И я должен особо отметить…
— Тэрч, — бесцеремонно перебила Таллури, — а что означает слово, написанное на его борту?
— Я не разглядел. Но это в любом случае всего лишь так называемое «личное имя машины». В нем нет технической информации. Его дает на свой вкус владелец виманы.
— Я нарисую, вот, — она нагнулась и прутиком вывела на земле, как запомнила, несколько букв, слева направо.
— Ты написала не в том порядке, мы пишем справа налево, — уточнил Тэрч. — Но в целом правильно. Только вот здесь и здесь — точки, а тут надо чуть длиннее, под строку. Имя этой виманы — «Торнадо».
— Что это значит?
— Торнадо — это такой смерч. Очень мощный, почти непредсказуемый и совершенно неуправляемый.
— Странное имя для летательного аппарата, — заметил Климий.
— А по-моему, ничего: красиво, звучно, сильно, — возразил его брат.
— И мне кажется, что красиво, — обрела наконец речь Рамичи.
— Тэрч, а что ты хотел особо отметить?
— Я?
— Ну да, ты сказал: «И я должен особо отметить…» Что?
— Ах, да. Но ты же меня перебила! — упрекнул он. — Особо отметить надо было бы то, что «Триада» способна взять на энергетический буксир любой летательный аппарат, то есть, — продолжал он вдохновенно, — создать вокруг себя энергополе для машины с разряженным аккумулятором. Как бы тянуть ее на себе, на своей энергии.
— Поняла. Еще там был какой-то знак — картинка в круге.
— Что еще за картинка? Опиши.
— Всадник в необычных военных доспехах. Под ним конь встал на дыбы. В руках человека копье, которым он разит какую-то тварь, что-то вроде змея с лапами и крыльями, — сообщила Таллури и, так как все почему-то замолчали и уставились на нее, подумала и на всякий случай добавила: — Шлема на всаднике нет.
Молчание затягивалось. Она проговорила без особого энтузиазма:
— Конь белый.
— Ты хорошо разглядела? — наконец выдавил Нэфетис.
