Энн Мэйджер - Куда падал дождь
В его темном лице не было ни кровинки, и он стоял словно статуя. Комната плыла перед глазами. Но больнее всего был страх, что она увидит его слабость и беспомощность.
– Отпусти, и я уйду, – взмолилась Лейси, все с тем же ужасом в глазах.
Джонни сжал побелевшие губы, но не ослабил объятия.
– Если я терплю, тебе-то чего?
– Ничего. – И она крепче уперлась тонкой рукой в больное место.
Он судорожно набрал воздух в легкие и продолжал стоять, не шевелясь. Несмотря на пылающую боль, от ее прикосновения он почувствовал дрожь. Он не отрывал глаз от нее. Она видела, что он в полуобморочном состоянии, и лицо ее исказилось гримасой боли, словно она сама вот-вот потеряет сознание. Держа ее в своих объятиях, Джонни кое-как дотянулся до стены, чтоб найти опору.
В тот самый момент, когда силы совсем покинули его, ее рука ослабела. Джонни откинул голову и набрал полную грудь воздуха.
Постепенно из плывущего перед его глазами тумана вновь проступили ее нежные черты. Первое, что ему бросилось в глаза, – это слезы на кончиках опущенных ресниц.
Не произнося ни слова, он взял ее за плечи и прижал ближе к себе.
– Какой же ты настырный, – сокрушенно прошептала она. – Ты б меня не оставил, как бы тебе ни было больно.
– Это говорит о том, как я к тебе отношусь. Да и ты б не отступила, не испытывай ко мне того же.
– Сколько можно говорить, что мы уже раз уничтожили друг друга!
– Надеюсь, на сей раз все будет лучше. – Он отвел пальцами пряди волос на висках, чтобы поцеловать ее в лоб. Как только губы его прикоснулись к ней, по всему ее телу прошел озноб.
– Ты же обещал…
Он поцеловал ее в нос, затем коснулся губами влажных ресниц.
– И держал это дурацкое обещание, Тростиночка. До сегодняшнего дня. – Голос его стал хриплым. – Тебе не кажется, что ты воспользовалась моей слабостью, заключая эту нечестную сделку? А? – Кончиками больших пальцев он поглаживал ее скулы. Костяшки пальцев касались ее губ. – У меня тогда с головой было не в порядке.
– Ты все эти годы ненавидел меня.
– Я был тупым идиотом, – живо откликнулся Джонни, целуя ее с такой силой, что губы ее поневоле приоткрылись, и она чуть не задохнулась.
– Я тоже тебя ненавидела.
– Главное то, что сейчас. Ты прекрасна, божественна.
– Я завтра уезжаю.
Он ласкал нежную, шелковистую кожу на ее шее, покрывал поцелуями лицо.
– Тем более лучше не откладывать на завтра.
– Джонни, слишком поздно.
– Ты уверена?
Он продолжал целовать ее, и она задышала чаще, закрыла глаза и больше не сопротивлялась. Потом стала отвечать на его поцелуи со страстью, не уступающей его, и руки ее бегали по его крепкому телу. Еще секунда – и все ее тело запылало огнем.
Ничего подобного он в жизни не испытывал. Волна радости захлестывала его с головой и вздымалась выше, потому что это чувство было явно взаимным. Поцелуи его стали настойчивее, она прижалась к нему крепче, и пальцы ее ерошили его короткие жесткие волосы на затылке. Тело ее уже пылало той же страстью. Она словно растаяла в его объятиях. Поцелуи стали долгими, затяжными. Она целовала его, и он целовал ее. Тела их слились в одно целое и плыли в каком-то древнем изначальном ритме, в вечном танце мужчины и женщины.
Он чувствовал, как бешеная темная страсть клокочет в нем и как одновременно все его существо полнится несказанной нежностью.
Снова мужчина. Целый и невредимый.
Руки его нырнули вниз и прижали ее бедра, чтоб она почувствовала его мужскую силу.
Задыхаясь, она внимательно рассматривала его лицо, пристально глядя в глаза, а руки безостановочно двигались по всему его телу. Они уже с трудом различали, где чье тело. Лейси дрожащими пальцами провела по лицу Джонни, как бы заново узнавая его черты.
Вдруг руки ее безвольно опустились, глаза остановились в немом вопросе, и у него с удвоенной силой заколотилось сердце.
– О, Джонни, что мы делаем? – Она была в этот миг такой невероятно красивой, такой слабой и испуганной…
– То, что должны были делать, – спокойно ответил он.
Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент зазвонил телефон. Джонни не отпускал ее и пытался убедить, чтоб она не реагировала, но она вырвалась и бросилась к столу.
Джонни оперся о дверь и, ероша волосы, смотрел на нее с восхищением. Лейси поправила прическу и пыталась говорить по телефону как ни в чем не бывало. Потом, почувствовав, что он на нее смотрит, отвернулась, и щеки ее покрылись румянцем.
У него на губах заиграла улыбка. Он хотел ее – хотел ее всю, от пальчиков на ногах до макушки. Только не надо торопиться. От этой мысли его охватила паника: времени оставалось в обрез.
Стараясь не смотреть на него, Лейси повесила трубку.
– Если мы сейчас не спустимся, они отбуксуют машину Дж. К. Сказали, чтоб через пять минут были.
Джонни ухмыльнулся с озорным видом, как когда-то до несчастного случая.
– Пять минут, ха!
Лейси снова стала поправлять волосы. Нетвердой рукой она разгладила воротничок блузки.
– И не думай об этом, – с неожиданной твердостью сказала она.
Джонни осклабился еще шире, глядя на ее полные соблазнительные губы, заметно припухшие от его поцелуев.
– Каждый раз, глядя на тебя, Тростиночка, я только об этом и думаю.
Он сделал шаг. Она отпрыгнула. Но это ему тоже пришлось по душе.
– Лучше нам распрощаться.
– Эгей – ты же обещала меня покатать. Разве можно нарушать свои обещания, да еще инвалиду?
Лейси теребила свою сумочку.
– Ты нарушил более серьезное обещание.
– Но нам обоим, кажется, понравилось? Пальцы ее продолжали теребить волосы. Она поправила ремешок сумочки.
– Это к делу не относится. Ты нарушил свое обещание, я теперь могу нарушить свое.
– Но ты этого не сделаешь – потому что ты мне не чета, ты порядочная.
– Ты что-то раньше так не думал.
Она отвела глаза, но он успел заметить мелькнувшую в них невыносимую боль.
Он понял, что причинил ей такую же боль, как она ему. Может, большую. И потому она полна решимости оставить его – навсегда.
Глава девятая
День выдался прохладный, серенький, лишь время от времени пробивалось солнце. К ночи обещали шторм, но Лейси и Джонни ехали с открытым верхом.
Впервые за долгие месяцы пребывания в клинике Миднайт оказался на воле. Он должен был бы чувствовать себя так, словно вырвался из тюрьмы, но ничего подобного он не ощущал. Напротив, свобода означала, что он навсегда теряет Лейси, а после этого терять ему будет нечего.
Вместо того чтобы любоваться красивыми видами, он пытался запомнить, как ветер и солнце играют в ее развевающихся волосах. Лейси повезла его на Норт-Бич, а он настоял на том, чтобы выйти из машины и посмотреть на Алкатрас, возвышавшийся как раз над домом Дж. К. на Телеграфном Холме.
