Лилиан Колберт - Невозможное — возможно
Георгиес нахмурился, оглядевшись вокруг.
— А почему нет Джозефа? Чем он там занимается? Ему известно время, когда я ужинаю. — Он снял трубку телефона, стоящего на столике рядом с диваном. — Подозреваю, что он в своей каюте строит воздушные замки, вместо того чтобы одеваться. Я позвоню ему, чтобы он поскорее спускался в салон. — Георгиес набрал нужный номер, потягивая напиток из бокала и еще больше хмурясь. — Линия занята. Кому он может звонить в такое время?
— Он говорил, что должен сделать деловой звонок, — поспешила сказать Марион.
— Деловой звонок? Посплетничать с приятелями — вот что он хотел. Да еще на мой счет. Он учился в школе в Афинах, и у него до сих пор там полно друзей. Мне-то следовало бы знать, что, едва ступив на греческую землю, он начнет обзванивать их всех.
Георгиес повернул свою бычью голову на массивной шее к стюарду, скромно стоявшему в стороне и делавшему вид, что не прислушивается к разговору.
— Послушайте… вы! Найдите моего сына и передайте ему, чтобы немедленно шел сюда!
— Да, сэр! — автоматически ответил стюард, двинувшись выполнить поручение.
Но тут Марион вскочила на ноги, зашелестев юбками, и поставила свой бокал на кофейный столик.
— Я позову! — Она не выдержала бы больше ни минуты в обществе двух почтенных господ, а теперь у нее появился очень удобный повод, чтобы исчезнуть.
Через раздвижную стеклянную дверь она вышла на палубу и направилась было к коридору, куда выходили каюты нижней палубы. Внезапно она почувствовала, что в природе все изменилось.
Яхта вышла из полосы тумана. Вокруг них только синее море, да вдали едва проглядывала полоса горизонта. Но земли не было видно. Из машинного отделения доносился равномерный гул турбин. Судно шло на большой скорости. Стабилизаторы, установленные на яхте, скрывали быстрое движение. Георгиес намеревался добраться до острова Гимнос до наступления ночи. Ранее он говорил, что вокруг острова плавать чересчур опасно, так как всюду подводные скалы. Капитан яхты предпочитал бы прибыть туда при дневном свете и спокойно пришвартоваться в естественной бухте небольшого размера.
Марион оперлась о полированные поручни, наблюдая, как нос яхты разрезал волны, отбрасывая белую пену с высоко вздымающихся гребней. В голубых брызгах перед девушкой миражом возникло лицо Андроса. Его черные глаза заглядывали ей в душу — упрекая и обвиняя.
Сердце Марион сжалось от боли.
Невыносимо представить себе, каким взглядом он встретит ее, когда они сойдут на берег Гимноса следующим утром, с какой горечью будет смотреть на нее. О, ему, конечно, не захочется присутствовать при продаже острова. Особенно когда Андрос узнает, что рассчитывает победить на торгах его собственный брат.
Она выпрямилась, поспешила найти Джозефа и встретила его уже выходящим из каюты.
— Меня послали за тобой, — предупредила Марион, и Джозеф поморщился.
— Папа начал выходить из себя из-за того, что я запаздываю, не так ли? Я так увлекся разговорами с друзьями, что потерял счет времени.
— Он так и сказал, хотя я объяснила, что у тебя деловой разговор.
Джозеф ухмыльнулся, обнял ее одной рукой, ласково привлек к себе и поцеловал волосы девушки.
— Ты просто ангел! Ладно, пойдем — убить меня он может только раз!
В тот вечер Джозефу повезло. Когда он пришел в салон, Георгиес сам разговаривал по телефону, жестко и сердито, по-гречески, а Бреннон молча прислушивался. Марион не могла понять ни слова, однако и без знания языка легко было уловить тон разговора.
Что-то привело Георгиеса в бешенство. Он швырнул телефонную трубку на рычаг и обернулся к присутствующим в салоне. Его густые черные брови нависли над сверкающими от злобы глазами.
— Они отложили торги еще на два дня!
— Как они смеют делать подобные вещи? — воскликнул Бреннон.
— Вы слышали, я пытался заставить их переменить решение. Однако все бесполезно — они уперлись, как ослы.
— Но зачем им это понадобилось? — Бреннон сощурился с выражением крайнего подозрения на лице.
Георгиес ответил ему со злобной иронией:
— Именно это я и пытался выяснить. Аукционист занемог, ответили мне. Сегодня он слег с пищевым отравлением, но через сорок восемь часов ожидают, что ему будет лучше.
— Звучит смешно. Могли бы найти кого-нибудь еще. За этим стоит Андрос. Интересно, что он затеял в действительности?
— В том-то и дело, — мрачно пробормотал Георгиес.
Несколькими минутами позже подали ужин. Есть Марион не хотелось. Она проглотила несколько ложек не заправленного ничем куриного бульона, затем немного салата из даров моря и отказалась от десерта. Покуда двое пожилых дельцов сидели за кофе в салоне, Марион и Джозеф вышли на палубу прогуляться при лунном свете. Однако через несколько минут Джозеф взглянул на часы и воскликнул:
— Ах, совсем забыл! Мне надо сделать еще один звонок… Это не займет и пяти минут. Марион, подожди меня здесь…
Он исчез, а Марион вновь облокотилась на поручень. Теперь море не было безграничным пустым пространством: на них все ближе надвигался темный силуэт, быстро принимавший очертания небольшого острова. Скалистое побережье, за ним крутое взгорье, отливающие серо-зелеными серебром оливковых деревьев, подобно призракам трепещущих в лунном свете. Местами на крутых уступах виднелись сосны.
Словно во сне Марион гадала, Гимнос это или нет? Она поспешила в каюту за биноклем, который прихватила с собой в дорогу, и вернулась на палубу, чтобы лучше рассмотреть островок, получить о нем ясное представление.
Скалы отличались странной расцветкой: терракотовые с черными прожилками, варварские по цвету и рисунку. Горная порода изламывалась остроугольными формами. Жесткие пучки травы и кусты торчали из расщелин.
Держа бинокль перед глазами, Марион обследовала прибрежные скалы: признаков человеческого обитания она не обнаружила нигде. Дом Андроса, должно быть, находился на другой стороне острова.
Впрочем, на каменистом мысу она заметила движение. Сначала ей показалось, что это дерево размахивает ветвями. Затем ей стало ясно: там стоит человек. Он поднял руки, как если бы призывал ее. Марион навела на резкость, изображение стало четче. Правда, лицо рассмотреть по-прежнему не представлялось возможным, зато хорошо видны были густые черные волосы, отброшенные ветром назад. На человеке была темная одежда, под цвет его шевелюры. Черно-синяя рубашка полоскалась на ветру, выскользнув из-под пояса черных же джинсов. Руки мужчины все еще тянулись вверх. Длинные рукава рубашки развевались на ветру.
