Дженнифер Уайнер - Хорош в постели
– Я чувствую себя такой гибкой, – самодовольно ответила она. Я бросила в нее полотенце.
– Не мучай меня. Я, возможно, больше никогда не познаю радостей секса.
– Да перестань, Кэнни, – отмахнулась Саманта. – Ты знаешь, такие отношения, как у тебя с Брюсом, не могли длиться вечно. У меня вот они заканчиваются.
И она не грешила против истины. На любовную жизнь Саманты кто-то наложил заклятие. Она встречала парня, отправлялась с ним на свидание, и все получалось замечательно. Встречалась второй раз и возвращалась в полном восторге. А вот на третьем свидании что-то происходило, что-то она узнавала, что-то вдруг открывалось ее глазам, и в результате больше видеться с этим человеком Сэм не могла. Ее последний кавалер, доктор-еврей, с потрясающим резюме и великолепными физическими данными, смотрелся уже претендентом на ее руку и сердце, но на третье свидание пригласил Саманту к себе домой пообедать, где ее очень взволновала фотография сестры доктора, которая висела в прихожей.
– А что тебе не понравилось? – спросила я тогда.
– Она была по пояс голая, – ответила Саманта. Доктору указали на дверь, и его место занял король йоги.
– Вот как надо на все это смотреть, – наставляла меня Саманта. – День был отвратительным, но теперь он закончился.
– Хотелось бы мне с ним поговорить.
Саманта тряхнула волосами, посмотрела на меня сверху вниз, устроившись в верхнем ряду скамей.
– С мистером Дайффледорфом?
– Дайффингером. Нет, не с ним. – Я плеснула воды на раскаленные камни, и нас окутали клубы пара. – С Брюсом.
Саманта сощурилась, пытаясь сквозь пар разглядеть мое лицо.
– С Брюсом? Не поняла.
– А что, если... – Я помолчала. – Что, если я допустила ошибку?
Саманта вздохнула.
– Кэнни, я долгие месяцы слышала о том, что все у вас идет не так, что лучше не становится, что наилучший выход – на какое-то время разбежаться, пожить отдельно. И пусть поначалу ты расстраивалась, я ни разу не слышала, чтобы ты сказала, будто приняла ошибочное решение.
– А если теперь мое мнение изменилось?
– И что повлияло на твое мнение?
Я задумалась. Частично статья. Брюс и я никогда не говорили о моем весе. Может, если бы поговорили... ведь ему хватало ума понять, что я чувствую, и если б я почувствовала, как много он понимает... может, все пошло бы по-другому.
Но больше всего мне недоставало его компании, возможности рассказать, как прошел мой день, стравить пар, высказав все, что я думаю о Габби, почитать выдержки из статей, которые я готовила, эпизоды из сценария.
– Мне его не хватает, – вздохнула я.
– Даже после того, что он о тебе написал?
– Может, ничего плохого в его статье и нет, – промямлила я. – Я хочу сказать, он же не написал, что находил меня... ты понимаешь... нежеланной.
– Разумеется, он находил тебя желанной, – ответила Сэм. – Это ты не находила его желанным. Ты находила его ленивым, инфантильным, неряхой и три месяца назад, лежа на этой самой скамье, сказала мне, что убьешь его и отправишь тело автобусом в Лос-Анджелес, если еще раз найдешь в кровати оставленную им грязную салфетку.
Я поморщилась. Не помню, что произносила эти слова, но вполне могла такое сказать.
– А если ты позвонишь ему, – продолжила Саманта, – то что скажешь? «Привет, как поживаешь, собираешься опять печатно унизить меня?»
Я действительно получила месячную отсрочку. Октябрьская статья Брюса в рубрике «Хорош в постели» называлась «Любовь и «перчатка»«. Кто-то (я практически не сомневалась, что Габби) днем раньше оставил экземпляр «Мокси» на моем столе. Я как могла быстро, с замирающим сердцем прочитала статью и облегченно вздохнула, лишь убедившись, что К. в ней отсутствовала. Во всяком случае, в этом месяце.
«Настоящие мужчины используют кондомы» – этой фразой начинался его опус. Смех, да и только, учитывая, что за три года нашего общения Брюс практически не пользовался изделиями из латекса. Анализы показали, что никаких заразных заболеваний у нас нет, и я перешла на противозачаточные таблетки, поскольку стоило мне достать презерватив, как у Брюса все падало. Этот нюанс остался за пределами статьи, как и тот факт, что надевать презерватив на его член приходилось мне, отчего я чувствовала себя заботливой мамашей, завязывающей шнурки своему маленькому мальчику. «Надеть «перчатку» – больше чем простая обязанность, – поучал Брюс читателей «Мокси». – Это свидетельство ответственности, зрелости, уважения ко всем женщинам... и знак его любви к тебе».
А ведь его отношение к презервативам не имело ничего общего с написанными им словами. И при мысли о том, как мы с Брюсом лежали в постели, у меня чуть не потекли слезы. Потому что за этой мыслью тут же пришла другая: «Прежнего уже не вернуть».
– Не звони ему, – настаивала Сэм. – Я знаю, сейчас тебе очень плохо, но это пройдет. Ты выживешь.
– Спасибо тебе, философ, – буркнула я и пошла в душ.
Вернувшись домой, я увидела, что на автоответчике мигает красный огонек. Нажала на клавишу «Воспроизведение» и услышала голос Стива: «Помните меня? Мужчина в парке? Послушайте, я вот подумал, а не выпить ли нам на этой неделе пива? А может, пообедаем? Позвоните мне».
Я улыбалась, пока прогуливала Нифкина, улыбалась, когда готовила себе на обед куриную грудку, сладкий картофель и шпинат, сияла все двадцать минут разговора с Сэм о Стиве, милом парне из парка. Ровно в девять набрала его номер. По голосу почувствовала, что он обрадовался моему звонку. И говорил так хорошо. Весело, остроумно, заинтересованно. Мы быстренько разобрались с основными вехами нашей жизни: возрастом, колледжами, возможными общими знакомыми, чуть коснулись родителей (о лесбийских наклонностях своей матери я умолчала, решила приберечь эту тему для нашей второй встречи, если она состоится), коротко объяснили свое одиночество (я в двух предложениях сообщила о расставании с Брюсом, он сказал, что у него была подруга в Атланте, но она поступила в школу медсестер, а он переехал сюда). Я сказала, что увлекаюсь пешими и велосипедными прогулками. Он сказал, что ему нравится плавать на каяках. Мы договорились пообедать в субботу, а потом, может быть, пойти в кино.
– Так что все, возможно, и образуется, – поделилась я своими мыслями с Нифкином, которого, похоже, мои проблемы ни в малой степени не волновали. Он трижды перевернулся и устроился на подушке. Я надела ночную рубашку, избегая смотреть на отражение своего тела в зеркале, и оправилась спать, испытывая осторожный оптимизм: все-таки оставался шанс, что мне не придется умирать в одиночестве.
Для Саманты и меня «Азафран» давно уже стал рестораном первого свидания. Он обладал всеми необходимыми параметрами. Прежде всего находился рядом и с ее домом, и с моей квартирой. Кормили там неплохо, недорого, а вино, одну бутылку, каждая пара могла принести с собой, что позволяло произвести впечатление на кавалера купленной бутылкой хорошего вина и исключало вероятность его перехода в свинское состояние: ни крепкого, ни второй бутылки уже не полагалось. К плюсам относились и огромные окна ресторана, от пола до потолка. Официантки, которые ходили в тот же тренажерный зал, знали нас и сажали за столики у окон: даму – спиной к улице, кавалера – лицом, и та из нас, которую не пригласили, могла прогуляться мимо ресторана с Нифкином и оценить добычу другой.
