Ирина Степановская - Ноев ковчег доктора Толмачёвой
– Ваши родные, я надеюсь, не пострадали? – мадам Гийяр смотрела на Таню, строго поблескивая очками.
– Нет, нет, спасибо. Все в порядке.
Таня огляделась. Мадам Гийяр уже отвернулась к своему компьютеру, Али улыбнулся Тане белоснежной улыбкой, Камилла сморкалась. Как все эти люди теперь ей безразличны!
Она повесила на плечики новый жакет и села на свое место.
– Я тебя вчера искала целый день, – сказала ей в спину Янушка.
– Поговорим в перерыв, – коротко сказала Таня, а когда обернулась, встретила недоумевающий взгляд подруги.
12
В день очередной зарплаты Владислав Федорович Дорн в недоумении отошел от больничного банкомата. Деньги ему перечислили. Он пересчитал их дважды и сунул в карман. «Надо что-то делать, – сказал он себе. – Так больше продолжаться не может. Мало того, что зарплату не прибавляют, так в этом месяце ее еще и урезали!» Он поднялся в ординаторскую, где сидел Аркадий Петрович Барашков, пил чай и ел бублик. Обычно Дорн терпеть не мог находиться в одной комнате с Барашковым, но сегодня заговорил первым:
– По-вашему, это зарплата? – Дорн кинул на свой стол деньги.
– Кому и кобыла невеста, – флегматично ответил Барашков и прихлебнул чай, не обращая больше никакого внимания на Дорна.
– И вовсе не остроумно.
Некоторое время Владик посидел за своим столом, выкусывая заусеницу. Он соображал. Зарплату урезали не лично ему. Доходы отделения падали изо дня в день, чему способствовала как общая обстановка в медицинских учреждениях, так и инфляция. Если раньше на свою врачебную зарплату, состоящую из процентных отчислений от лечившихся в отделении больных, Дорн мог неплохо содержать себя и жену, то теперь на ту же сумму он не в состоянии был снимать квартиру и содержать беременную от него шантажистку Раису. Требовалось что-то предпринять.
Менять профессию Владик не собирался – не для того он учился столько лет. Пластаться на трех работах, как другие его коллеги, он тоже не хотел. «Почему я должен, как савраска, бегать из больницы в больницу, когда я – прекрасный специалист? Если моя заведующая не в состоянии заставить отделение работать так, чтобы оно приносило прибыль, значит... – Владик сплюнул выкусанный кусок кожи, посмотрел на Барашкова и усмехнулся. – Барашков – тот сменил бы отделение. Но он дурак. Жрет себе бублик и счастлив. Грубое, тупое животное. – Владик легонько пристукнул кулаком по столу. – Нет, я должен сам стать заведующим этим отделением». И в подтверждение своего решения Владик выдал ладонями барабанную дробь по крышке стола.
– Чего стучишься, товарищ кролик?
Барашков допил чай, смел со стола крошки и стал одним пальцем вводить в компьютер данные какого-то своего больного.
«Сначала печатать научись, а потом будешь меня кроликом называть, осел!» – зло подумал Владик и, не ответив, взял со стола деньги и снова пересчитал их. Потом разделил на две части. Ту, что была чуть побольше, аккуратно вложил в бумажник, вторую, поменьше, сунул в конверт и положил в карман халата. Завершив это ритуальное действие, Владик, больше не обращая внимания на Аркадия, вышел из кабинета и направился к Маше.
– Хиреем, однако?
Не постучавшись, он сильным толчком ладони распахнул дверь. Маша в очках что-то быстро печатала. Вся в работе, она непонимающе посмотрела на Дорна.
– Я о зарплате, Маша.
– А-а... – Она снова начала печатать. – Я тоже в этом месяце получила меньше. Что делать, Владик? Таковы суровые законы жизни.
– Маша, не шути! – Дорн сел в уголок удобного кожаного дивана и вытянул ноги. – Так жить нельзя, нужно что-то делать!
Маша прекратила печатать, повернулась к Владику на вертящемся стуле, сняла очки.
– А что ты предлагаешь?
Он пожал плечами.
– Ты заведующая, ты и предлагай.
Она посмотрела на него с досадой.
– Владик, я не могу пока ничего предложить. Я же вам с Аркадием говорила, из чего складывается наша зарплата. Ухудшилось не только наше положение, ухудшилось вообще положение в здравоохранении и в нашей конкретной больнице тоже. Поэтому главный врач урезал нам процент отчислений.
– И ты не могла нас отстоять.
Маша разозлилась.
– Да, не могла. Язык не повернулся. Потому что по сравнению с зарплатой врачей других отделений наша почти в три раза выше.
– А мне плевать на врачей других отделений.
Маша помолчала, разглядывая свои ногти.
– Владик, ну подумай! Раньше в этом же самом отделении, когда мы работали с Валентиной Николаевной, у нас была пропасть больных. Постоянно не хватало коек. Нам было некогда попить чаю. И зарплата была такая, что жить на одну ставку было невозможно.
– Маша, я не знаю, сколько получаешь ты, но я и сейчас не могу жить на мою теперешнюю ставку.
– Но мы же должны быть честными перед собой.
Маша посмотрела на Владика и подумала, что сегодня никакой любовной искры в его глазах не видит. «Видно, пустовать кожаному дивану. Обидно, – подумала она. – Но все-таки хорошо, что Владик пришел посоветоваться. Значит, считает меня не чужим человеком».
– Вот скажи, чем мы сейчас занимаемся на работе? – Маша пыталась втолковать ему то, о чем думала уже не первый день. – Обставились приборами, они работают за нас. Мы подходим к больным редко. Наше дело – назначить обследование. После того как обследовали, в ординаторской сделали назначение. Сестра выполняет. Больного опять не смотрим. Чего, как ты говоришь, на него смотреть? Проходит десять дней. Снова обследование. Больному легче? Легче. Прекрасно, пожалуйте на выписку и оплачивайте счет. Но, как ты думаешь, Владик, несмотря на положительные результаты лечения, больному у нас понравилось?
Владик усмехнулся. Он сразу понял, куда клонит Маша. Копает под него. Интересно, кто ее науськивает? Барашков, что ли?
– Дальше рассказываю, – наклонилась в его сторону Маша. – В палатах пустота, спокойствие, тишина. Тех, кто может помереть, мы не кладем – не можем ухудшать статистику. Тех, кого надо оперировать, мы тоже не кладем – не по профилю. Обследовали – переводим в хирургию. После операции – пожалуйста, возьмем, но только после того, как снимут швы. А кто же к нам за деньги пойдет после того, как уже сняли швы? Как при таком раскладе мы можем заработать большие деньги, если больной пролечился и ушел? И больше не ведет – ни родственников, ни знакомых.
Владик развел руками.
– Надо менять профиль отделения.
– В какую сторону? Нужна лицензия, нужно опять договариваться с главным врачом...
– Все это можно сделать, если захотеть.
Маша вздохнула.
– Ну, наверное, можно. Но если честно, Владик, я не хочу ничего менять. Я хочу, наоборот, чтобы техники у нас было поменьше, а разговоров с больными побольше. Но Барашков вечно занят, а ты, Владик, сам тысячу раз мне говорил, что беседовать с больными терпеть не можешь.
