Татьяна Веденская - Вся правда
– Да, я тогда ей часто звонил. Ее сначала просто не было, а через месяца два они стали отвечать, что она там больше не живет. Потом уже я узнал, что она в Питере. Но как она туда попала, я не знаю и до сих пор. Сказала – вышла замуж. И все.
– Неважно. Она была отвергнута, родителями, мужчиной и обществом в лице этих скотов. Она сама решила, что та Алиса, что была – умерла. Появилась новая. Та, которая согласилась с общим мнением. Да, я дерьмо. Вы так считаете, так оно и есть. И потом, после этого она отправилась искать себе людей своего круга. Таких же отбросов.
– Найти самое дно! – вдруг сказал, думая о чем-то своем, Миша.
– Что?
– Она как-то сказала, что пыталась найти самое дно.
– Очень образно. Все-таки, какая яркая, интересная женщина. Действительно, жаль, что жизнь ее так поломала.
– Но мы все поправим.
– Не обольщайтесь. Все исправить не удастся точно. Если мы в принципе переломим ход событий, будет уже чудом. Не больше. Ее юность прошла так, как прошла. И ничего заново уже не перепишешь. Она нашла это свое самое дно. И того мужчину, что ее полюбил там, на дне.
– Ее муж? Наркоман и убийца?
– Он самый. Он женился на ней и сделал ей ребенка. Может быть, они только поэтому до сих пор жива, а не выбросилась из окна, как мечтала.
– Ничего себе, мечта. – Охнул Миша Потапов. Как же все сложно! – А если бы не он, она бы пошла дальше?
– Наверняка. В ней до сих пор сильны суицидальные стремления. Исчезнуть, уйти, пропасть. Раз я никому не нужна – я не хочу жить. Все просто – не правда ли. И страшно в простоте. Она не понимала, что происходит. Она не хотела пойти, лечь в ванну и резануть себя по венам, но подсознательно ждала, что кто-то или что-то сделают это за нее.
– Что же делать? – спросил Миша, не в силах больше слушать об ужасах психологии. На сегодня все, решил он про себя. Иначе я сам свихнусь.
– Хороший вопрос. Давайте не будем форсировать события. Пока просто постараемся потихонечку вернуть ей веру в себя. Купите побольше модных женских журналов и постарайтесь подсунуть ей их под нос. Если она не станет читать, читайте сами, вслух. Словно бы вы хотите с ней поделиться понравившейся мыслью и фразой.
– Женские журналы? – изумленно вылупился Миша.
– Да! Тоже просто. Там легко и доступно написаны очень правильные вещи. Ты неповторима. Ты должна себя любить. Ты ни в чем не виновата. Мужики – козлы. Простые и целебные в нашем случае мысли.
– Ну не знаю, – с сомнением протянул Потапов. Он ожидал чего-то серьезнее.
– А вы хотели таблетку от всех хворей? Так у меня ее нет.
– Я не имел в виду…
– Послушайте, она долго и трудно покидала мир нашего социума. Мир так называемых «нормальных» людей. Она не сможет взять и впрыгнуть обратно за пять минут. На сегодня будет достаточно приучить ее читать обычные человеческие журналы. Раз уж у нее нет нормальной подруги. О’кей?
– Ладно, – буркнул Миша.
– С вас тридцать долларов. И еще. Я могу оставить эти листки у себя? Хочу их более тщательно изучить. – Доктор кивнул в сторону лежащих на столе нескольких тетрадных листков.
– Конечно. Это копии. Оригиналы я вернул на место. Чтоб она не хватилась. – Миша вышел из комнаты, в которой сегодня ему было так тяжело. Мысли роем бродили в его голове. Он подошел к метро и купил букет цветов. Уверенность в собственной личности? Что ж, будем работать.
А пожилой психоаналитик еще долго сидел за своим красивым столом в тишине кабинета и вчитывался в измятые листы, исписанные крупным, порывистым почерком и пытался проникнуть за завесу из чувств и эмоций, чтобы найти ответ на вопрос, у которого почти и не было ответа. Что же с тобой случилось, девочка Алиса?
Несколько тетрадных листов.
День Х.
Неделю назад я умерла. Всю эту неделю я наблюдала за собой, несколько отстраненно, сверху. Пыталась понять – каково это, быть мертвой. Руки – ноги на месте, в голове бродят какие-то сумбурные мысли типа: пить чай или не пить? Зачем пить чай? Слова застряли в горле комом. Воздух через этот ком идет плохо, сочится через пластилиновую бесформенную массу, с трудом перебирается через грудь к легким и оседает, не давая ни насыщения, ни удовольствия. Дышишь, а надышаться не можешь, словно бы часть легких просто исчезла. Нормально для умершего. Глаза равнодушно смотрят на стены своей привычной комнаты, но в ней нет больше ничего, что бы радовало или раздражало. Словно бы та туча, что сгустилась вокруг меня в день, когда Артем вышвырнул меня из своего дома и из своей жизни, так никуда и не делась. Осталась, нависая пеленой, сквозь которую никакие чувства не доходят до меня. Родители, брат, телефонные звонки. Умыться, почистить зубы, застелить кровать. Лечь на нее и пролежать весь день. Подняться, расстелить постель, почистить зубы и лечь обратно. Зачем чистить зубы? Зачем застилать кровать? Я носила траур всю неделю. Нашла черную водолазку, черные джинсы и черные носки. В черном как-то спокойно. Словно бы сама себя отпеваешь. Что же делать? Что делать? Нужно ли что-то делать? Где взять воздуха? В тот день я бродила по городу, не в силах собрать себя по распавшимся частям. Куда идти? С кем поговорить? Кто согласится разделить со мной мою боль? Кто поверит, что вокруг меня зависло это поганое черное облако?
– Явилась? Глаза твои бесстыжие! Видеть тебя не могу!
– Что, нагулялась? Шалава.
– Дрянь, дрянь, дрянь! – отдавалось у меня в ушах. При мысли о подобном диалоге домой идти мне хотелось меньше всего. Только не сейчас, не сию минуту. Если бы у меня был Мишка, если бы он все еще был! И почему Артем разбил все, что у меня было? Чем я так уж плоха, что можно выкинуть на помойку меня и все, что у меня есть?
– Ты навязывалась! Напилась! Тебя тошнило! – отвечал мне изнутри кто-то гадкий и жестокий. – Кому ты такая нужна?
– Никому, – отвечала я себе и шла бродить дальше. Может быть, если бы я в тот день дошла бы хоть до Таньки, моей одноклассницы, живущей в соседней пятиэтажки, может тогда все и сложилось бы иначе. Может быть, я не умерла бы. Но Таньки не было дома, она уехала на дачу на все лето. Я осталась совершенно одна, шла, не понимая, что же мне теперь делать. Пустоты, черные дыры, провалы, разрывы. Больно, больно, больно… К вечеру я уже совсем не понимала ничего. Если бы мне предложил сейчас прыгнуть с моста и сказали бы, что от этого мне точно, гарантированно станет легче – я бы прыгнула.
Мне предложили прогуляться в хорошей кампании. Никогда раньше я не думала, что меня могут изнасиловать. Чего меня насиловать, когда я так нуждаюсь в сильной мужской руке? Скажи мне, что я тебе нужна – и я пойду так. Теперь, после того, как Артем показал мне место, которого я заслуживаю, я бы уж точно не отказала бы. Он подошел и спросил:
