Анна Смолякова - Замок из песка
— Что притихли, борцы за права человека? Радоваться надо, что отделались легко и относительно беспроблемно…
— Но он же сволочь, а вы его анекдотам смеялись! — проговорил Антипов, по-прежнему глядя в пол. — С такими деятелями нужно бороться законным путем.
— Вот и «наборолись» бы до ночи в КПЗ. Он же и обидеться, в конце концов, мог, что вы так долго его прозрачные намеки не понимаете…
— Зато вы поняли очень быстро. — Валера сухо поджал губы и поднялся с табурета. — Настя, проводи меня, пожалуйста, мне пора…
У двери он торопливо зашептал мне в ухо:
— Настя, не нравится мне этот молодой человек! Совсем не нравится! Это твой друг?
— Да, не так чтобы друг…
— Вот и правильно! Скользкий он какой-то и сам себе на уме… Впрочем, ты извини, что лезу не в свое дело… А рецепт риса для выведения солей из связок я занесу тебе как-нибудь вечерком…
— Жилетик у него восхитительный, — заметил Сашенька, когда я вернулась на кухню. — Где ты такого колоритного выискала?
— Сосед мой. Из двадцать второй квартиры…
— И я ему наверняка не понравился?.. Все правильно: такие, Богом обиженные, обычно весь белый свет ненавидят.
— Давай не будем трогать несчастного Валеру. — Я села на подоконник и провела пальцем по стеклу. — Лучше скажи, зачем ты так рано приехал? До новоселья ведь еще часа четыре, не меньше…
— Помочь тебе приехал, — Сашенька пожал плечами и ногой выдвинул из-под стола большой спортивный баул. — Думаю, как тут Настенька, бедняжечка, одна справится?.. Надеюсь, в этом нет ничего криминального?
Расстегнув «молнию» на сумке, он выложил на стол сыр, ветчину в оболочке, кусок красной рыбы и кекс в яркой упаковке. Выставил три высокие бутылки молдавского вина.
— А это специально для тебя. — На столе возник увесистый пакет с яблоками и апельсинами. — И еще зеленый салат, будешь, как кролик, грызть… Кстати, кекс тебе тоже можно: он диетический.
В конце концов Сашенька выставил меня с кухни и заявил, что праздничный ужин приготовит сам. Но я отчего-то не ощутила ни прилива благодарности, ни радостного возбуждения. Ушла в комнату, легла прямо в лосинах и пестрой футболке на диван. Взяла с книжной полки Маркеса, но уже через пять минут положила на место. Ни читать, ни смотреть телевизор не хотелось, на душе было смутно. Наши отношения с Ледовским по-прежнему оставались очень странными. Вроде бы все уже было сказано, и никаких неясностей быть не могло: я его не люблю, он вполне удовлетворен положением «просто приятеля». Но то и дело вспыхивал в его серо-голубых глазах этот странный блеск… И потом, зачем он пришел сегодня задолго до остальных гостей? Зачем сделал так, чтобы мы остались вдвоем в пустой квартире? Поразмышляв так минут пять, я пришла к выводу, что была бы рада, если бы смешной Валера Антипов не сбежал к своей мамочке, а остался…
Но, к счастью, никаких гнусных поползновений со стороны Ледовского не последовало. Он мирно гремел ножами и тарелками на кухне, а я, соскучившись, все-таки включила телевизор. Шла вторая серия «Собаки на сене». Маргарита Терехова, только что излупившая веером Боярского, запела про измучившую ее любовь, а я скосила глаза на Лешину фотографию. Мне тоже хотелось страстной любви, счастливых истерик и нежных примирений. И, к сожалению, я ясно понимала, что все это из области нереального…
Никитина со своим Женечкой пришли на полчаса раньше, чем мы договаривались. Причем Лариска сразу же одарила меня и Ледовского многозначительным взглядом.
— Ужин, говорите, все это время готовили? Ну-ну… — усмехнулась она, когда мы на минутку зашли в ванную. — И чего ты, Суслова, выпендриваешься, никак не пойму? Профиль-то у него, профиль — ну прямо как у Иволгина!..
Потом сели за стол. Гости принялись за приготовленные Сашенькой салаты, а я за кочанный салат — нарезанный и политый оливковым маслом специально для меня. О балете говорили много: Никитина — как вдохновенная любительница, ее Женечка — с традиционно мужской позиции: «балериночки — это хорошо, а ихние мужики, чем ногами трепетать, лучше бы вагоны на вокзале разгружали». Сашенька загадочно улыбался, подливал белого вина себе и мне и чуть дольше, чем нужно, задерживал мои пальцы в своих, передавая тарелку.
В общем, новоселье получалось неожиданно приятным. Тихо мерцали свечи в витых канделябрах, в магнитофоне крутилась кассета с зарубежными «медляками», а с экрана телевизора беззвучно разевал рот почтенный диктор.
Но к шести часам неожиданно выяснилось, что Никитина с Женечкой сегодня взяли билеты на концерт какой-то рок-группы с труднопроизносимым названием. Роком Лариска никогда не увлекалась: скорее всего это была Женечкина идея. И вот теперь моя собственная подруга сидела передо мной, старательно отводя глаза в сторону, и лепетала, что мы, конечно же, не последний раз собираемся, что ей очень жаль, и так далее.
— Ладно, Никитина, — обиженно сказала я, залпом допивая остатки вина из бокала, — я тебя, конечно, не держу. Но будет еще и в твоем доме новоселье…
Все почему-то сочли это удачной шуткой, рассмеялись и потихоньку начали собираться. Сашенька Ледовской тоже пошел в прихожую за своей лохматой волчьей шапкой.
— И ты уходишь? — спросила я исключительно из вежливости, краем глаза наблюдая за Лариской, застегивающей сапоги.
— Нет! — удивился он. — Я думал, что мы пойдем их проводить… Но ты, я смотрю, не собираешься?..
От внимания Никитиной не ускользнуло мое секундное замешательство, но все же она не удержалась от ехидной реплики:
— Проводите-проводите, что вам, в самом деле, в четырех стенах сидеть? Еще успеете, насидитесь… А то мы без вас и заблудиться можем.
Пришлось по-быстрому переодеться в брюки и джемпер, накинуть куртку и вместе со всеми выйти в отвратительную мартовскую непогоду.
На улице было довольно холодно. Каша из снега и воды замерзла, превратившись в нагромождение нелепых комьев. Обычная ходьба превращалась в испытание на ловкость и выносливость. Лариска счастливо висла на Женечкином локте, лишь изредка самостоятельно перебирая ногами в коротких замшевых сапожках. А я осторожно балансировала обеими руками и старалась ступать по кое-где показывающемуся изо льда бетонному бордюру.
Автобус подошел довольно быстро. Женечка с Никитиной, успевшие замерзнуть, стремительно бросились в открывшиеся двери. И мы остались на остановке вдвоем. По идее, надо было идти домой. Тем более что и телевизор остался включенным, и свет в прихожей, по-моему, тоже. Но мне ужасно не хотелось этой интимной обстановки со свечами, тихой музыкой и звоном бокалов — для нас двоих.
