Анна Волошина - Бабочка с золотыми крыльями
Засунув щетку пылесоса под диван – там постоянно скапливалась пыль, – Ася почувствовала, как та глухо стукнулась обо что-то твердое. Выключив пылесос, молодая женщина нагнулась, приподняла край покрывала, которым был застелен диван, и обнаружила на полу одну из Алешкиных машинок – маленький пластмассовый грузовичок с синим откидным кузовом и ярко-красной кабиной. Алеша обожал машины и предпочитал их всем другим игрушкам: автоматам и пистолетам, плюшевым медведям, зайцам и прочим, по его твердому убеждению, бесполезным зверушкам. Зато машины приносили пользу, их можно было нагружать камешками, песком, палками и даже мамиными книжками. «Водителем будешь, Лешка. Или строителем», – говорил, посмеиваясь в усы, Асин дед.
Ася вытащила игрушку и бросила ее на подоконник. Пыльная какая, надо будет хорошенько протереть ее влажной тряпочкой! Потом она снова заглянула под диван в надежде отыскать там еще какое-нибудь пропавшее Алешино сокровище, может даже и не одно. Однако ничего похожего на игрушку под диваном не было, зато лежало что-то непонятное, на первый взгляд бесформенное. Ася прикоснулась к странному предмету, сжала пальцами, чтобы вытянуть его на свет, и в ту же секунду почувствовала резкую боль. Выпрямившись и разжав ладонь, она увидела странную маленькую фигурку, из которой торчало несколько швейных иголок. Одна из них и вонзилась в подушечку ее среднего пальца – на нем выступила алая капелька крови. Ася в удивлении смотрела на крошечную желтовато-серую куколку. У нее имелись голова, глазки-дырочки, крошечная щель вместо рта, пара жалких тонких ручек и две кривые ножки, одна из которых была намного короче другой. Фигурка была вылеплена старательно, но очень неумело, тонюсенькая талия как-то слишком быстро переходила в крутые, бочкообразные бедра. В верхней части туловища торчали два острых холмика, изображавших груди. На принадлежность к женскому полу указывала также коса, сплетенная из белых суровых ниток, один ее конец был пришлепнут к голове. Сжав ножку странного уродца ногтем большого пальца, Ася поняла, что сделана она из пластилина.
Пластилина в доме не было. Однажды она хотела купить его для Алеши, но свекровь запротестовала, сказала, что тогда вся квартира будет в пластилине. Но если б он и был, кто стал бы лепить из него такое? Глядя на предмет, лежавший на ладони, Ася вдруг ощутила неприятный холодок, пробежавшей по спине. Пробормотав: «Гадость какая-то!», она быстро лизнула уколотый палец, потом осторожно, чтобы снова не уколоться, завернула куколку в лист бумаги, вырванный из старой тетрадки с конспектами, и пошла на кухню, чтобы выкинуть странную находку в мусорное ведро, а заодно смазать ранку йодом.
Она очень надеялась, что Татьяны Павловны не будет на кухне, но надежда эта была напрасной. Свекровь, перетиравшая стеклянные фужеры, посмотрела на нее вскользь, собираясь поставить фужер на полку в шкафчике, но тут рука ее замерла в воздухе, а тонкие, тщательно выщипанные ниточки бровей приподнялись.
– Глянь-ка, замазала одежду кровищей. Где это ты, Настасья, поранилась? – с легким сочувствием, в котором, как обычно, проскальзывали легкие язвительные нотки, проговорила Татьяна Павловна.
Ася опустила глаза вниз и увидела, что желтая ее футболка, которую она надевала дома, и в самом деле запачкана на животе кровью.
– Надо же, а я и не заметила, – пролепетала она.
– Что-нибудь разбила? – вдруг всполошилась свекровь, бросаясь в комнату к своим любимым вещицам в стенке, которые Ася совсем недавно протирала влажной тряпкой. Ей было ясно, что сноха разбила что-то и хотела это скрыть.
– Ничего я не разбила, просто иголкой укололась. – Донеслось из кухни, и Татьяна Павловна, резко остановившись, сделала крутой разворот и вернулась назад, все еще посматривая на жену сына с подозрением.
– Уколола палец, – повторила Ася, показывая ей маленький бумажный сверток. – Вот этим. Откуда взялось, непонятно. Хорошо еще, что Алеше в руки не попалось. Где-то тут был йод…
– Вот он, – буркнула свекровь, доставая из ящичка в шкафчике склянку с йодом. На. А что это?
– Понятия не имею. Нашла под диваном, когда пылесосила.
– Под моим? – спросила свекровь, брезгливо рассматривавшая то, что лежало на листе бумаги.
– Под нашим. В нашей с Олегом комнате, – пояснила Ася. – Странная какая штука. Откуда она взялась?
Татьяна Павловна долго молчала, рассматривая куколку издали, всем своим видом показывая, что ей противно к ней прикоснуться. Потом подняла на невестку глаза и спросила:
– Руками трогала?
– Ну да. Я ж из-под дивана вытащила и потому укололась.
Татьяна Павловна отвела взгляд, потом протянула руку к куколке, вытащила одну иголку и произнесла задумчиво:
– Гадость. И неправильно совсем. Пластилин, а должно быть из воска. И иголок больно много. И кто подсунул-то? – Она поскребла указательным пальцем пухлый подбородок. – А-а, понятно… Вот дура-то! Идиотка сумасшедшая!
– Кто? – Ася вытаращила глаза, принимая ругательства на свой счет.
– Да Светка, кто ж еще! То-то я смотрю, она глазами по сторонам рыщет. Потом в ванную отпросилась и торчала там полчаса. Все ясно: волосы искала.
– Какие еще волосы? – Молодая женщина, вздрогнув, перекинула косу со спины на грудь и затеребила расплетенный ее кончик.
– Какие, какие. Обыкновенные, – раздраженно произнесла Татьяна Павловна и надолго замолчала, поглядывая на невесткину косу с каким-то странным интересом. – Твои, конечно же, не мои. Ты ведь у нее на дороге встала, не я.
И свекровь рассказала Асе историю о старухе, которая жила в деревне, где прошло ее детство. Об этой пожилой женщине в деревне ходили самые ужасные слухи. Якобы была она ворожеей, в своей избушке на окраине творила заговоры, читая молитвы задом наперед, жгла воск, наводила порчу на скотину, домашнюю птицу, а иногда и на односельчан. Ее боялись, как огня, с ней старались не заговаривать, если случайно встречали на улице, дом ее обходили стороной, но это не всегда помогало. Избежать конфликтов с соседями трудно, и кто даст гарантию, что соседка, обозленная тем, что ей не дали три рубля взаймы, не пойдет к деревенской ведьме и не попросит ее наслать на обидчицу порчу? Некоторые бабы, по слухам, действительно бегали к колдунье под покровом темноты. И когда от сердечного приступа умерла совсем еще молодая женщина, тридцатисемилетняя вдова Антонина, веселая, здоровая, сильная баба, которая могла одной рукой поднять в воздух пятимесячного теленка и к которой тайком похаживали некоторые семейные мужики, люди зашептались, что это, дескать, колдуньиных рук дело. Разве ж хоть что-нибудь в деревне может оставаться тайным! Вот чья-то ревнивая жена, прознав, отправилась к старой ведьме и с ее недоброй помощью извела веселую вдову.
