Дана Хадсон - Знай, кошка, свое лукошко!
И тут Ормонд громко рассмеялся.
– Бросай фарисействовать, дед! Ты прекрасно знаешь, что я делаю только то, что считаю нужным. И оставь этот тон для своей цирковой свиты. На меня он не действует уже давным-давно.
Герцог немного дрогнул, но тут же взял себя в руки.
– Я лишу тебя наследства! – Это прозвучало довольно зловеще, и Джейн перевела вопросительный взгляд на Френсиса, готовясь в любой момент встать и уйти.
Ормонд склонил голову, будто собрался бодаться, и тихо спросил:
– А ты можешь это сделать?
На мгновенье воцарилось обескураженное молчание, из которого Джейн поняла, что герцогу это и впрямь не по силам. Но он не сдавался.
– Неужели ты хочешь потерять мое уважение? Неужели для тебя неважно то, что я для тебя сделал?
Его голос звучал по-настоящему удрученно, и Джейн напряглась. Решив, что самым умным будет просто уйти, чтобы не нарушать мир в семье, она попыталась убрать свою руку из руки Ормонда. Но он лишь сильнее ее сжал.
– Брось актерствовать, дед! Ты прекрасно знаешь, что я тебя уважаю и ценю, но вмешиваться в свою жизнь не позволю. Никому. Моя жизнь – это моя жизнь. И решать, с кем мне жить, буду только я.
Герцог тяжело поднялся.
– Что ж, насколько я понимаю, мой визит оказался напрасным. Я уезжаю, и не трудись меня провожать. И эта дурно воспитанная девица в безвкусном платье пусть усвоит – пусть ей и удалось стать жалкой подстилкой для одного из членов моей семьи, но членом этой самой семьи ей не стать никогда!
Это было так оскорбительно, что Джейн почувствовала себя так, будто ей дали оглушительную пощечину. В ушах зазвенело и во рту появился металлический привкус. Когда герцог проходил мимо, брезгливо отвернувшись от нее, у нее по щекам побежали горькие слезы.
Величественно прошествовав мимо них, герцог удалился, а Ормонд, повернув ее к себе, ласково оттер с ее щек слезы.
– Не бери в голову, моя дорогая! – он говорил так мягко и сочувствующе, что Джейн, не удержавшись, громко всхлипнула и закусила губу, боясь расплакаться навзрыд. – Иди к себе, а я прослежу, чтобы дед не вздумал устроить очередное представление перед моим персоналом. У себя пусть делает что хочет, но это мой дом.
И вышел, оставив Джейн переживать все услышанное в одиночестве.
Да уж, ничего подобного она не ожидала. Что ей делать? Если бы она была прежней, независимой и гордой Джейн Сандерсон, тут же собралась бы и ушла. Но нынешняя, влюбленная и беспомощная Джейн этого сделать была не в состоянии.
Горестно вздохнув, вышла в коридор и быстро, озираясь, как квартирный воришка, перебежала по бесконечным коридорам в свои апартаменты и остановилась, оторопев. В зеркале напротив входа отразилась изящная, но весьма растрепанная дама со следами страстных поцелуев на шее.
Джейн вспыхнула. Теперь понятно, почему старый герцог назвал ее подстилкой. Да и вся эта любопытная челядь внизу пялилась на нее не зря. Высоко вздернув нос, сказала себе: что ж, зато я недаром выслушала все эти оскорбления! У них, по крайней мере, были весомые доказательства. И истерично захихикала, вспомнив падение Ормонда с воздвигнутого им самому себе пьедестала. Оказывается, и он подвержен человеческим слабостям, как и все обычные люди. Но истеричный смех быстро сменился слезами, и она заплакала уже по-настоящему, некрасиво шмыгая носом и сморкаясь.
Чтобы не быть застигнутой врасплох в таком убогом виде, убежала в ванную и, закрывшись, нырнула в горячую ванну. Скоро она стала похожей на вареного рака, но, по крайней мере, сотрясавшая ее внутренняя дрожь улеглась, и она смогла вздохнуть без истеричных всхлипов.
Хорошенечко прогревшись, выбралась из ванной и закуталась в махровый халат. Войдя в гостиную, увидела у бара стройную фигуру Френсиса, наливавшего себе виски. Посмотрев на нее, он поморщился и предложил:
– Налить тебе чего-нибудь?
Устроившись на диване с подогнутыми калачиком ногами, Джейн отказалась.
– Не хочу, спасибо.
Воцарилось угнетающее молчание. Потерев рука об руку, будто ей внезапно стало очень холодно, Джейн пугливо спросила, боясь услышать согласие:
– Может быть, мне и в самом деле уехать? Мы могли бы встречаться у меня.
Ормонд посмотрел на нее со скептическим недоумением.
– А что, ты в самом деле хочешь именно этого?
Джейн искренне ответила:
– Нет, конечно. Но это было бы гораздо проще. Твой дед не смог бы обвинять ни тебя, ни меня.
Френсис сердито фыркнул.
– На это не надейся. Дело вовсе не в тебе. Деду ужасно скучно, вот он и развлекается подобным образом. И ты только предлог для вмешательства в мою жизнь. Ему хочется вернуть то влияние, которое он имел когда-то. Но я вырос, и это ему не нравится.
Джейн растерялась.
– Но ведь все дети вырастают, хочется этого родителям или нет.
– Конечно. Но давай оставим в покое моего деда. – И внезапно мягко спросил, будто попросил: – Тебе ни в чем не хочется мне признаться?
Подумав о разоблачении, Джейн внутренне сжалась. Неужели он узнал о датских Сандесонах и ее обмане? Это было ужасно стыдно, и она осторожно спросила:
– А в чем, например?
Внимательно посмотрев на нее, Ормонд пренебрежительно сказал:
– Понятно. Что ж, не бери в голову. Есть хочешь?
Джейн как раз корила себя за трусость, поэтому ответила не сразу:
– Хочу, конечно. Я сегодня не успела перекусить в колледже. Но в столовую не пойду. Вид у меня не для чужих глаз.
Френсис с этим последним ее высказыванием был более чем согласен. Подойдя к стене, взял трубку переговорного устройства и приказал дворецкому:
– Мистер Флинт, принесите ужин в «Весеннюю сказку». Мы с мисс Сандерсон поедим здесь.
Через десять минут в дверь постучали. Джейн, не желающая, чтобы ее видели в подобном виде, убежала в спальню, и вышла только после приглашения Ормонда.
Стол был заставлен тарелками с едой, и Френсис усердно подкладывал себе деликатесы, приговаривая:
– Какой аппетит вызывают представления с участием моего деда! Я готов съесть целого кабана!
Джейн хотела уточнить, что в повышенном аппетите виноват не только герцог, но и его повышенное либидо, но не решилась провоцировать Ормонда. Кто знает, что придет ему на ум после ее неосмотрительных слов? Ей хотелось и поесть. Ее живот просто прирос к спине.
Перекусив, Френсис откинулся на спинку кресла и почти благодушно признал:
– Ты вела себя замечательно. Не дала себя запугать, хотя дед и старался. Он был здорово разозлен.
Джейн вздохнула. Она не считала таким уж подвигом разозлить старого герцога, хотя тот и вел себя недопустимо. Но и она тоже вела себя неприлично. Ну, зачем ляпнула, что живет с Ормондом? Вполне можно было сказать что-либо более пристойное.
