Мария Акулова - Залечишь мои раны?
— Я занимаюсь бизнесом. Строительством — крыши, окна, двери, все то, без чего дом не был бы так уютен.
— Давно?
— Достаточно давно, — Марк поднес палец к губам, пытаясь сосчитать. — Конечно, мой стаж не так велик, как ваш, госпожа Ермолова, но тоже не мал.
Такому незначительному, но все же подхалимажу Снежана улыбнулась. Ей нравилась та легкость, с которой у них строилась беседа. Ей было приятно в его обществе, и не приходилось напрягаться, строить из себя что‑то, чтобы понять — ему тоже приятно с ней.
— Итак, вы бизнесмен, достаточно успешный…
— Неужели вы следите за моими успехами? — Марк картинно удивился, заставляя Снежану улыбнуться еще шире.
— Нет, просто мои услуги не настолько дешевы, чтобы их могли позволить себе не слишком удачливые бизнесмены, — ответную реплику оценил уже Марк. — Но вернемся к допросу, бизнесмен, вам…
— Мне тридцать.
— Молодой успешный бизнесмен, — когда‑то Снежана дала ему больше. Хотя сегодня он действительно выглядел моложе — без усталости во взгляде, да и морщинки на лбу разгладились.
— Не привыкший получать комплименты от очаровательных дам, — в очередной раз Марк перебил ее в их шутливом диалоге.
— Но привыкший их щедро дарить…
— Заметьте, только очаровательным!
— Не суть, — Снежана изо всех сил пыталась оставаться серьезной, хоть это и было сложно — он бесстыже улыбался, мешая сосредоточиться на вопросах. — Так вот, молодой успешный бизнесмен, привыкший дарить комплименты очаровательным девушкам, которого дома ждет…
— Есть предположения? — судя по расслабленной позе, несменной улыбке на лице и блеску в глазах, тема его не волновала, просто ее слушать, видимо, Марку было интересней, чем говорить самому.
— Несколько предположений есть.
— Я весь внимание, — механически движением Марк взял телефон, лежавший до этого на столе, просто, чтобы занять чем‑то руки.
— Судя по тому, что мы сегодня здесь, а кольца на безымянном пальце я не заметила, жены в списке ждущих нет…
— Думаешь, я пришел бы на свидание, с кольцом на пальце? — на секунду, взгляд мужчины стал серьезным, а выражение лица утратило мягкость. — Нет, жены в списке ждущих нет, — с собой Марк справился на удивление быстро. Последнее слово он произнес уже улыбаясь.
— Коты, собаки, хомячки? — второй свой вопрос Снежана задала уже на автомате, теперь куда внимательней вглядываясь в лицо мужчины напротив. Она поняла одну вещь, о которой почему‑то не думала раньше — он ведь не может быть таким, каким казался ей с начала вечера — беззаботным, смешным, доброжелательным. Это лишь одна грань человека, сидящего напротив. А теперь, всего на секунду, перед ней мелькнула другая.
— Я все же гуманист, не желаю никому мучительной смерти от голода, потому — нет.
— Вы часто бываете в разъездах? — сердце предательски кольнуло, будя воспоминания из прошлой жизни. Роль жены «моряка» когда‑то оказалась ей не по плечу, и одной мысли о повторении подобного было достаточно, чтобы понять — еще раз она такого не выдержит.
— Нет, просто много работаю, иногда забываю о своем обеде или ужине, а подписывать на подобное еще одно живое существо мне не хочется.
— Из чего я делаю вывод, что детей у тебя тоже…
Ничего не бывает просто так — если бы телефон продолжал лежать на столе, он не стал бы звонить сейчас, не стал бы звонить в этот вечер вообще. Но Марк почему‑то взял его в руки, а значит, ему суждено было ожить.
Мужчина глянул на экран, лицо вновь стало серьезным.
— Прости, — не дожидаясь ее одобрения, даже не подводя глаз, он отодвинул стул, направляясь прочь.
Все те десять минут, которые Марк отсутствовал, Снежана потратила на то, чтобы понять — как ей реагировать. Ничего ведь крамольного не произошло — ей тоже могли позвонить, мог позвонить Дима, и она так же выскочила бы прочь, не заботясь о том, что подумает Марк. Но почему‑то стало обидно.
Минуты тянулись мучительно долго, на секунду Снежа даже поверила, что он снова исчез. Как тогда, на празднике Самарского. Но нет, Марк вернулся в зал, вновь преодолел расстояние, между дверью и их столиком, опустился на стул, принося с собой морозный воздух, отбросил телефон:
— Прости, — он попытался улыбнуться, но теперь на лице уже не осталось и следа от его прошлого спокойствия и умиротворенности. Теперь он смотрел, дышал, двигался нервно. Осушил бокал одним большим глотком, а потом наполнил его повторно — себе и ей, даже не спросив.
— Какие‑то проблемы? — Снежана попыталась заглянуть ему в глаза, но он предпочитал смотреть в окно.
— Нет, просто… — лишь на секунду он вновь взглянул на нее, а потом опять схватил телефон. — Прости, дай мне еще минуту, я скоро вернусь.
Теперь он тоже не удосужился дождаться ее ответа. Оставил ее одну, чтобы скрыться в ночи. Разница с первым разом состояла в том, что отсутствовал он дольше. У Снежаны было достаточно времени, чтобы понять — вечер испорчен окончательно.
Во второй раз, он вернулся еще более мрачным. На этот раз, не считая нужным даже садиться.
— Прости, мне срочно нужно, — он бросил быстрый взгляд в окно, а потом вновь на нее. — Я вызову тебе такси. Прости.
Сорок минут ожидания, несколько бокалов вина в одиночестве, чувство собственной незначительности и отсутствие желания элементарно объясниться у того, кто стал причиной всего вышеперечисленного, сделали свое дело. Не имея ни малейшего желания даже говорить с мужчиной, Снежа молча встала, направляясь к вешалке.
Такси и разочарование — не тот финал вечера, который Снежана хотела бы вспоминать, но теперь ей казалось, что так даже лучше. Она сделала попытку, попытка провалилась. Может, выбрала не тот вечер, не то место, не тот случай, не того человека…
Выйдя на улицу, на Марка она пыталась не смотреть. Просто знала, что он идет сзади. Ждать машину в ресторане не хотелось, она провела в нем и так достаточно времени в ожидании.
— Прости, я бы отвез тебя, но…
— Не стоит, — Снежана обернулась, механически улыбаясь. Показывать ему, что ей обидно — не хотелось. Он не оценит. Да ей и не нужно, чтобы ценил. Ей просто нужно побыстрей забыть этот вечер, его, свою очередную неудачу.
— Снежана, — ее локоть сжали, чуть потянули назад, будто прося обернуться. Она не поддалась бы, но он продолжил, — я не могу объяснить тебе всего сейчас, но поверь мне, будь моя воля, я никогда не закончил бы этот вечер так.
— Меня не нужно ни во что посвящать, господин Самойлов, — формулировка «я не могу объяснить тебе всего» стала последней каплей. Она жила в этой чертовой недосказанности шесть долгих лет. Каждый день слыша, что всего ей объяснить не могут. Теперь же эта фраза вызывала лишь ярость, но никак не понимание. — И не звоните мне больше, пожалуйста, из этого ничего не получится.
