Мария Акулова - Залечишь мои раны?
Отложив телефон на стол, несколько секунд девушка сидела, глядя в одну точку, а потом рассмеялась в голос, оттолкнулась ногой, заставляя сиденье табурета сделать несколько оборотов вокруг своей оси.
Неужели, весна наконец‑то пришла не только в город, но и лично к ней?
Вернувшаяся Аня лишь хмыкнула, оставив замечания при себе. Хотя, какие тут замечания? Она лично готова была расцеловать того незнакомца, который смог заставить начальницу так смеяться.
* * *Это была их третья встреча. Теперь уже не рабочая, какой была первая, не неожиданная, какой получилась вторая, это свидание было ожидаемым, планируемым и очень важным.
Во всяком случае, для Снежаны оно было безумно важным. Ее последнее первое свидание было чертовски давно. Это было единственное ее первое свидание вообще. Да и свиданием это вряд ли назовешь…
Проведя насыщенного цвета помадой по губам, Снежана невольно вспомнила, как все было когда‑то.
Ярослав снова приехал к Диме в гости, они долго сидели в комнате брата, которая чаще всего оставалась для нее запретной территорией — не девчачьи разговоры там велись, не для ее ума, во всяком случае, именно так постоянно повторял старший брат. Чаще всего, она и не пыталась лезть в их дела. А особенно в тот день. Когда в дверь постучали, она сидела на полу, листая какой‑то журнал.
— Привет, — Яр появился на пороге, прежде чем Снежана разрешила войти. Будь на его месте Дима — накричала бы, выгнала, еще и бросила вслед чем‑то увесистым. С Ярославом было не так — стоило ему появиться в поле зрения, Снежана переставала понимать саму себя. В горле пересыхало, мысли путались, а единственное, что было под силу — глупо улыбаться.
— Привет, — опомнившись, что принимать друзей стоит не сидя на полу, Снежана резко вскочила, панически обвозя взглядом комнату — ей тогда показалось, что вокруг творился ужасный бардак, правда потом Яр признался, что ничего подобного не заметил, слишком… нервничал. — А где Дима? — Снежана привыкла, что видит друзей только вдвоем. Иногда в другой очередности — сначала Диму, а потом уже Ярослава, но всегда вместе.
Это были первые годы их общего «бизнеса». Тогда, говоря о деле Самарского с Ермоловым, и она, и родители, и Глаша всегда брали слово в кавычки, считая это всего лишь блажью двух молодых балбесов. Возможно, так и было бы, рули процессом Дима, но не Ярослав.
Из‑за двери послышался гогот Димы, но сам он показаться не спешил. А стоило Самарскому бросить взгляд за угол, скрытый от глаз Снежаны, гогот стих, послышались шаги.
— Вы что, опять поспорили? — Снежана сощурилась, пытаясь понять, в чем причина такого странного поведения Самарского. А поведение было странным, глаза блестели, после сурового взгляда за спину, на нее он смотрел слишком нежно, как никогда в жизни, но много — много раз в ее снах, а потом сказал то, что услышать она в реальности тоже не надеялась:
— Пойдем гулять, Снежка, — предложение прозвучало очень просто. Яр протянул руку, призывно улыбаясь, а она… За секунду в голове пронеслась сотня мыслей. А на сто первой, Снежа ухватилась за ладонь парня, готовая следовать на прогулку хоть на край света.
Ей было шестнадцать, ему двадцать три. Они действительно просто гуляли. Гуляли по набережной, он купил ей мороженое. Это было лето, на набережной толпилась масса народа, много пар, много компаний, и были они. Потом было какое‑то кафе, снова мороженое, только теперь Снежана краснела каждый раз, когда ложечку к ее губам подносил он… Друг ее брата, знакомый с младенчества Слава, теперь ставший чем‑то большим.
Домой ее доставили, вписавшись в требования родителей о комендантском часе. И если в любой другой день, Яр снова зашел бы, они с Димой закрылись бы в комнате брата, чтобы до нее изредка доносились обрывки их разговоров, смех, ругань, потасовки, то на этот раз Ярослав остановился у подъезда.
— Спасибо, — тогда Снежа была неимоверно счастлива… Представляла, как взлетит по ступенькам, как промчится по квартире, игнорируя вопросы мамы, подначивания Димы, которые непременно будут, как закроет дверь в комнату, упадет лицом в подушку и будет смеяться до колик в желудке, давая бабочкам в животе порхать все активней, щекотать все неистовей. Но Ярослав не спешил ее отпускать, просто притянул к себе, а потом поцеловал.
Впервые, по — настоящему, приятно. Но отстранился слишком быстро, хотя, скорей всего, ей просто так показалось.
— Только у меня в середине июля будет своя Снежинка, — там же, под подъездом ее поцеловали во второй, третий раз, кажется, четвертый. Дальше она не считала, просто подчинилась, когда ее развернули, скомандовав: «иди».
И она шла, шла до двери, до первого пролета лестничной клетки, а потом неслась… Неслась, заливаясь смехом. И маму действительно проигнорировала, и гогот Димы слышала, даже дверь в комнату закрыла, вот только не рассмеялась, уткнувшись в подушку.
Медленно опустившись на кровать, Снежана коснулась пальцами губ, продолжая ощущать на них поцелуй, закрыла глаза, ощущая, как по щеке скатывается первая слеза. Бабочки в животе были, а еще было всепоглощающее счастье. Счастье, что мечты иногда сбываются, а чувства бывают взаимными.
У него будет Снежинка посреди июля, а у нее посреди июля будет счастье.
* * *Несколько раз моргнув, Снежана вернулась в реальность.
Все это было почти десять лет тому — неправдоподобно давно. Настолько неправдоподобно, что иногда, Снежане казалось, что все это было лишь сном.
Щелкнув помадой, девушка положила ее на трюмо, оглядывая себя напоследок — на этот раз, ей предстояла не прогулка по набережной и тонна мороженого. Марк пригласил ее в ресторан. И это не может не радовать — чем меньше ассоциаций, тем больше шансов, что из этого что‑то выйдет.
Зеленое платье под цвет глаз, оказалось надежно спрятано под светлое пальто — март не спешил радовать теплом.
Прежде чем выйти из квартиры, Снежана бросила взгляд на часы — он необычайно пунктуален.
Машина Самойлова стояла в нескольких шагах от подъезда, а ее владелец ждал свою вечернюю спутницу, облокотившись о бок авто. Заслышав стук каблуков по асфальту, Марк развернулся…
* * *Увидев Снежану там, на празднике Самарского, он обрадовался. Слишком сильно обрадовался, если учесть, что с этой женщиной его не связывало ровным счетом ничего. Красива — да, хороший фотограф — да, скорей всего умна, хоть узнать это он не успел, почему‑то часто задумчива, немного печальна.
У всех есть свои тайны, у всех есть причины грустить, печалиться, задумываться. Эти причины были у каждого в той комнате, но рад был видеть Марк почему‑то только ее. А нескольких минут разговора хватило на то, чтобы понять — он абсолютно не против видеть ее не раз.
