Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна
26. Вкус большого города
Алю разбудил назойливый звонок телефона. На экране сияло имя дочери. Аля смахнула остатки сна и приняла вызов.
— Мамочка! — послышался взволнованный, радостный голосок. — Ты спишь?
— Нет, солнышко, уже нет, — улыбнулась Аля, садясь на кровати. — Что ты так рано?
— Мы тут в лагере репетируем! У нас совсем скоро большой концерт для родителей! Я буду танцевать танец бабочек!
Аля слушала, и сердце её наполнялось тёплой нежностью, смешанной с привычным уколом вины. Она пропускала ещё один важный момент.
— Это же замечательно! Ты у меня самая лучшая бабочка.
— Да! — Соня важным тоном продолжила: — Тетя сказала, что нам нужны красивые белые костюмы. Как у настоящих бабочек! И причёска должна быть самая красивая, с косичками и бантиками, чтобы крылышки не мешались. Ты сможешь мне такую сделать?
В её голосе звучала такая надежда и вера в мамины волшебные руки, что у Али защемило внутри.
— Конечно, смогу, — пообещала она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Мы с тобой сделаем самую красивую причёску на всём свете. И костюм подберём.
— Ура! — просигналила Соня. — Я так жду! Ладно, мне бежать, у нас завтрак! Целую!
— Целую, родная.
Связь прервалась. Аля ещё несколько минут сидела с телефоном в руке, глядя в одну точку. Мысль о белом костюме и красивых бантах вертелась в голове, смешиваясь с отчётами, графиками печей и цифрами долга. Она чувствовала, как её разрывает на части. Но твёрдое «сделаем» прозвучало не зря. Она найдёт время. Она должна его найти. Чтобы её бабочка в день выступления чувствовала себя самой счастливой.
Отложив телефон, Аля снова задумалась о неожиданном согласии Ильи. Мысленно похвалила его: «Молодец, всё-таки отпустил Соню в лагерь». Но тут же в голове зашевелились привычные подозрения.
«Интересно, зачем? — спрашивала она себя. — Чтобы освободить себя от лишних хлопот? Ребёнок действительно мог мешать его графику и планам. Или… он действительно хочет, чтобы Соня адаптировалась к новой школе?»
Эта мысль заставила её вздрогнуть. Внезапно она представила, что Илья, всегда такой холодный и прагматичный, возможно, действительно заботится о дочери. Что он понимает: Соне нужно привыкнуть к новому городу, найти друзей перед началом учебного года в новой школе.
Но тут же её сердце сжалось от новой догадки. «А может, это его способ отдалить Соню от меня? Чтобы она привыкла к жизни без меня, обрела новый круг общения, где мама — лишь редкий гость?»
Эта мысль была как нож в сердце. Она вглядывалась в мотивы Ильи, как в туманное зеркало, но видела лишь отражение собственных страхов. Правда, как всегда, была где-то посередине — в сложной смеси отцовской заботы, прагматизма и желания контролировать. И эта неопределённость терзала её сильнее любой ясности.
Но на рефлексию не было времени — сегодня у Али было очень много работы.
Суббота должна была быть выходным, но вместо этого цех сиял стерильной чистотой: Аля, Денис и даже Галина Ивановна, ворча, но всего за несколько часов подготовили помещение к приезду важного гостя. Предстоял не просто визит, а смотр. Экзамен.
Шеф-повар из Москвы, Константин Берг, прибыл ровно в полдень на том самом чёрном внедорожнике, что был у Артёма. Он вышел из машины — высокий, подтянутый, в идеально сидящем чёрном пальто. Его взгляд, быстрый и оценивающий, скользнул по фасаду завода, по вывеске "Пекарня Молчановой", которую накануне срочно заказала Вика.
Артём представил их друг другу. Рукопожатие у Берга было сухим и коротким.
— Константин специализируется на авторской кухне с локальными продуктами, — пояснил Артём. — Его интересуют уникальные поставщики.
— Покажите мне, что у вас есть, — сказал Берг, без лишних любезностей направляясь к входу. Его тон был не грубым, но деловым до холодности.
В цеху он двигался как хирург на обходе. Заглянул в муку Галины Ивановны, потер щепотку между пальцами, понюхал. Кивнул, без комментариев. Осмотрел печи, поинтересовался температурными режимами у Дениса. Денис, нервничая, путался в показаниях, и Але пришлось взять инициативу на себя.
Затем наступила дегустация. Аля выставила на стол всё: ржаной хлеб на закваске, пшеничный с чабрецом, цельнозерновой, утренние булочки с корицей и даже тот самый ванильный торт от Насти, кусок которого специально оставили.
Берг пробовал медленно, с закрытыми глазами, тщательно пережёвывая. Его лицо оставалось невозмутимым. Аля ловила каждый его вздох, каждое движение бровей, пытаясь угадать вердикт. Сердце стучало где-то в горле.
— Закваска живая, чувствуется, — наконец произнёс он, откладывая крошечный кусочек ржаного хлеба. — Но нестабильная. Вкус от партии к партии плавает. Для моих ресторанов это недопустимо. Нужна стабильность. Идеальная стабильность.
Аля почувствовала, как почва уходит из-под ног. Это был её главный козырь — живой, "дышащий" хлеб. А он говорил о нём как о браке.
— Это же и есть его прелесть, — попыталась возразить она. — Каждая буханка уникальна…
— Уникальность — для галерей, — парировал Берг. — В ресторане гость платит за то, чтобы сегодня и завтра его стейк подали с одним и тем же хлебом. Без сюрпризов.
Он отпил воды, смывая вкус.
— Булочки с корицей — переслащено. Торт… мило, но уровень городской кондитерской, не более. — Он посмотрел на Алю, и в его глазах читалось не пренебрежение, а констатация факта. — У вас хорошая база. Есть потенциал. Но до уровня моих поставщиков вам ещё расти и расти.
Воздух в цехе стал густым и тяжёлым. Денис потупил взгляд. Галина Ивановна фыркнула и отошла к печи, громко хлопнув дверцей.
Артём, наблюдавший за сценой молча, наконец вступил в разговор.
— Константин прав в части стандартов, — сказал он, обращаясь к Але. — Но потенциал он тоже увидел. Это уже много.
Берг кивнул, достал визитку и положил её на стол.
— Если доведёте продукт до ума, свяжитесь. До свидания.
Когда внедорожник уехал, в цехе воцарилась гробовая тишина. Экзамен был провален. Блестящая возможность захлопнулась перед носом.
— Я же говорила, — мрачно произнесла Галина Ивановна. — Эти столичные штучки нашего хлеба не понимают. Им колбасу на бумаге подавай.
— Он прав насчёт стабильности, — тихо сказал Денис. — Мы и правда не можем гарантировать одинаковый вкус. Закваска каждый день разная…
Аля стояла, сжимая в руке визитку Берга. Унижение и злость жгли её изнутри. Он сломал её главную веру — веру в то, что её "неидеальность" является ценностью.
— Хватит, — резко сказала она, и все взгляды устремились на неё. — Хватит ныть. Он не сказал, что наш хлеб — дерьмо. Он сказал, что он нестабилен. Значит, наша задача — сделать его стабильным. Не убивая душу.
Она подошла к столу, взяла тот самый кусок ржаного хлеба.
— Денис, с понедельника мы ведём дневник закваски. Каждый день — температура в цехе, влажность, время брожения, вкус и запах. Мы выведем её на стабильный режим. Галина Ивановна, будете на контроле.
Она говорила быстро, чётко, с холодной яростью в голосе. Провал не сломал её. Он заставил её включить голову. Ту самую голову бренд-менеджера, которая когда-то выводила на рынок идеальные, выверенные продукты.
— Мы не будем переделывать хлеб ради него, — заключила она. — Мы сделаем его лучше ради себя. Чтобы в следующий раз, когда придёт такой утончённый тип, он не тыкал нас носом в нестабильность, а просил заключить контракт.
Она посмотрела на свою маленькую команду. Они выглядели подавленными, но в их глазах читалась готовность бороться.
— А сейчас, — Аля глубоко вздохнула, — все по домам, отдыхать. Мы это заслужили.
Когда все разошлись, Аля осталась одна в чистом, пустом цехе. Она подошла к окну: солнце садилось, окрашивая Сосновск в золотые тона.
Пусть она не получила контракт. Но она получила нечто более важное — жёсткий, безпристрастный урок. Мир большого бизнеса не принимал оправданий, ему было плевать на её историю и на её душу. Ему нужен был результат — качественный и стабильный.
