Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу

— Прежде всего, мы — одна кровь, и я всегда буду защищать тебя.

Я отвечаю без колебаний.

— То же самое. — Даже в те дни, когда я ненавидел эту жизнь, я любил своего брата. Это истина, которая никогда не изменится.

Время идет, пока я все обдумываю. Пока каждая возможность проигрывается в моем сознании.

— Ты оставишь ее в покое, когда она не примет это? — спрашиваю я его и чуть не сказал — если, а не когда. Ненавижу, что почти усомнился в этом.

— Если она не примет это, даже если у нее есть ясный выход, — говорит он и снова топает ногой, — я думаю, она…

— Что? Скажи это!

— Она не из этого мира. Если она останется, то останется ради тебя.

— Когда она останется, — поправляю я его.

— Когда… когда она останется. И все будут знать, что она любит тебя и не уйдет. —

Я киваю, встречая его прямой взгляд.

Брейлинн останется. Она знает, что так лучше. Она знает, что я защищу ее. Она любит меня. Она останется.

Глава 17

Деклан

Проходит час, потом еще один, пока я сижу один на кухне, следя за камерами в спальне. Половина меня ждет, что она позвонит матери или сделает что-то еще, кроме того, что она сделала. Она лежит в постели, читает книгу, изредка поглядывая на дверь.

Я знаю, что она ждет меня, но я пока не готов ей противостоять. В словах Картера есть правда. Возможно, я не запер ее в клетке, но Брейлинн в каком-то смысле моя пленница, и она это знает. Не может быть, чтобы она не осознавала этого в какой-то степени.

Никакое количество писем, накапливающихся в электронном письме, и еще больше пропущенных звонков не могут отвлечь меня от этой гнетущей правды в глубине моего сознания. Даже уведомления от ФБР и письма от окружного прокурора не имеют достаточного веса, чтобы отвлечь мои мысли от Брейлинн.

С растущей тревогой я удаляю сообщение за сообщением и письмо за письмом. Свободное время — это всего лишь время, накопленное. Половина этих сообщений могут быть бомбами замедленного действия, и мне, блядь, все равно.

Джейс сказал, что он вмешается, но прошли годы с тех пор, как кто-то другой занимался этими вопросами. В последний раз, когда я послал кого-то другого, чтобы занять мое место, полученное сообщение было неуважением. Но это Джейс, а не Нейт. Нейт, появляющийся, чтобы уладить… проблемы, говорит одно громко и ясно: это не стоит моего гребаного времени. Это одна из причин, по которой мне лучше самому со всем разобраться. Контроль, присутствие, даже авторитет лучше подходят для моей должности. Не раз я пытался привлечь Нейта, провести встречи и занять эту должность. Ни разу это не было принято хорошо. По одной и только одной причине я буду осужден на этот ад до конца своих дней — я гребаный брат Кросс.

Нейт не такой. Он очень похож на Сета и еще нескольких членов нашей семьи. Он давний друг, который не раз доказывал свою преданность, и поэтому заслужил свою репутацию и власть. Всякий раз, когда моим братьям приходилось отступать в прошлом, он вставал на их место. Я бы, черт возьми, не выжил без него.

И все же… он не один из нас и никогда не будет одним из нас.

Брейлинн тоже.

План Картера, этот выбор, который он хочет предоставить Брейлинн — это дурацкая затея. Она не одна из нас… пока. И я не могу позволить ей доказать этот факт так ясно всем нам. Я не могу и не буду.

Выключая телефон и убирая его в карман, я хотел бы избавиться от этих мыслей, но все возвращается к ней и к тому, что все подумают. Что они скажут. Сценарий за сценарием проигрываются в моей голове, пока я возвращаюсь к ней.

Глухой стук моих шагов становится все громче и громче по мере того, как я приближаюсь. Есть только один способ, чтобы это закончилось ограниченным кровопролитием: Нейт распространяет слухи о том, что другие мужчины предали меня, и она взяла на себя вину за это, пока я не узнаю правду. Все мужчины, союзники и враги, верят в это. И Брейлинн остается верной и близкой мне по отношению к ней.

Любая другая альтернатива и все рушится. В этой жизни это означает угрозы и смерть, аресты и даже войну. Все всегда ждут момента слабости. Мы проходили через это снова и снова.

Мужчины поверят в то, что я им сказал. И она будет моей идеальной покорной. Никакого другого исхода я не приму.

Из-за необходимости контролировать каждый аспект этой фигни я открываю дверь, а затем закрываю ее за собой с большим гневом, чем намеревался.

Короткий вздох Брейлинн и ее великолепные темные широко раскрытые глаза, устремленные на меня, вызывают у меня неожиданную реакцию.

Мне жаль ее. Я полон вины за то, что втянул ее в это, и мне жаль, что у нее больше нет выбора.

— Это всего лишь я, — говорю я ей грубым тоном, пока внутри меня бушуют эмоции.

Натянув одеяло до груди и сохранив большие и прекрасные глаза, она не отвечает, а лишь коротко кивает.

Картер прав. Она напугана. Это не то, что легко игнорировать. Половицы скрипят, когда я иду к кровати. Единственное, чего ей нужно бояться, так это разочаровать меня. Кровать скрипит, когда я сажусь на ее край, расстроенный каждой чертовой вещью в этой ситуации. Я не хочу быть с ней строгим. Со всем, что она пережила, и адской бурей, которая надвигается, я не хочу причинять ей еще больше боли или страха.

— Все в порядке? — шепчет она после минуты моих молчаливых размышлений.

— Ты же знаешь, что я забочусь о тебе и хочу, чтобы ты была в безопасности, не так ли? — спрашиваю я, не поворачиваясь, чтобы посмотреть ей в глаза.

Мелькающие сцены из ужасных кошмаров заставляют меня провести рукой по лицу. Забота о ней кажется такой слабой по сравнению с тем, что я чувствую на самом деле. Я едва могу спать, не наблюдая, как она умирает. Мысль о том, что я могу ее потерять — это пытка.

С почти бессонными ночами, наполненными ужасами, шепотом мужчин, которых я не могу контролировать, и безрассудным планом Картера, все, о чем я могу думать, это то, что она должна знать, что я сделал это для нее. Что если только она послушает, я смогу все исправить.

Отчаяние — это эмоция, к которой я не причастен, но она цепляется за меня, когда дело касается ее. Уже несколько дней это постоянно. Она тоже это чувствует?

Наконец, я ложусь, мои ноги все еще стоят на полу, а моя голова у изгиба талии Брейлинн. Сначала она не присоединяется ко мне.

— Знаешь, моя мама любила моего отца, и он любил ее тоже? — спрашиваю я ее. — Ты никогда их не встречала, не так ли? — Я говорю, не думая. Позволяя всему выплеснуться наружу. Это не может быть более безрассудным, чем то, что предложил Картер. Я не осознаю, что задерживаю дыхание, пока она не ложится рядом со мной и ее тепло не окутывает меня.

— Я видела твоего отца однажды.

— До или после смерти моей мамы?

— После.

— Он сломался, когда она умерла. Он был лучше, когда она была жива.

На мгновение между нами повисает тишина, пока она пытается ответить. Наконец она признается:

— Я слышала кое-что.

— Что? — спрашиваю я, глядя на потолочный вентилятор с вращающимися лопастями.

— Он избил тебя. Он употреблял наркотики и заставлял Картера их продавать.

— Он был алкоголиком и жестоким ублюдком.

— Мне жаль. — Воздух между нами пропитан раскаянием и неуверенностью.

— Я не хочу потерять тебя, Брейлинн, я не знаю, кем я стану, если ты меня оставишь. — Я выплевываю признание, открывая ей ту сторону себя, которую я не хочу признавать. Это только для нее, и, конечно, если она это знает, она поймет.

Тихо. Слишком долго тихо, прежде чем она пробормотала вопрос, на который уже знала ответ.

— Мне… можно уйти отсюда? Я не хочу тебя оставлять. Я просто… мне нужно позвонить маме, но я не звонила, потому что она попросит о встрече, а я не знаю, смогу ли.

Я не отвечаю сразу. Вместо этого я сглатываю, чертовски хорошо зная, что она хочет уйти, потому что боится. Как и сказал Картер. Это нож в моей груди.

— И мне нужно пойти домой и… — начинает она, но я ее перебиваю.