Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу

— Я имею в виду, — говорю я и с трудом сглатываю, сжимая пальцами подол свитера, — я не хотела.

Она снова кивает, и затем выражение ее лица становится несколько сочувственным.

— Тебе лучше? — спрашивает она, и мое сердце колотится.

— Да, намного.

— Я рада, что ты в порядке, — говорит она, и я едва могу прошептать слова благодарности. Она знает. Я думаю, все знают.

У меня есть все эти мысли о ней, женщине, которая практически миф. До меня дошло, что у нее определенно есть мнение обо мне. Я понятия не имею, что она там услышала, но я уверен, что ничего хорошего.

Смесь эмоций, от которых у меня кипит живот, должно быть, отражается на моем лице.

— Мы будем заниматься строительством в ближайшие пару недель, начиная с завтрашнего дня. Тогда будет проще всего бежать, — говорит Ария без предупреждения.

— Что? — Чувствую, как каждая капля крови отливает от моего лица, а по телу пробегает холодок. — Я не собираюсь бежать.

— Он сказал тебе не оставлять его?

— Верно, — снова отвечаю я, не задумываясь, а затем понимаю, что это на самом деле значит.

— Но хочешь ли ты, чтобы тебя заперли здесь и не давали возможности выйти, пока он не даст тебе разрешения?

Я не могу ответить. Я только сейчас поняла, что это моя реальность.

Сочувствие на лице Арии усиливается, и мне хочется оказаться где-нибудь в другом месте. Я хотел только кофе, а вместо этого меня ударили шаровой молнией.

— Могу ли я дать тебе совет? — спрашивает она, и я киваю, сглатывая растущий ком в горле.

— Не доверяй никому, — говорит она мне, а затем грустно улыбается, словно прощаясь. — А если ты когда-нибудь уйдешь, беги очень далеко и никогда не оглядывайся.

***

Мое колотящееся сердце не остановится. Даже при глубоких вдохах и медленных шагах по пути обратно в спальню Деклана, тяжелое биение встречается с беспокойством, которое не прекращается.

Даже если Деклан мне верит, они нет. Я сглатываю и клянусь, что слышу только стук своего чертового сердца, когда поворачиваю ручку двери спальни.

Это предательство пронзает мою кожу, когда я вхожу, и дверь со скрипом закрывается за мной.

Но это агония, когда я его вижу, ухмылка играет на его губах, когда я вхожу. Это совсем не соответствует его остальному выражению. Темные круги под глазами не исчезли, и это почти как если бы ему стало хуже после сна.

— Ты проснулся, — комментирую я.

— Но не до тебя.

Я чуть не спросила его, не приснился ли ему еще один кошмар, но прикусила язык.

С его белой рубашкой, спущенной с его груди, я мельком вижу его крепкое тело. В пижаме он должен казаться небрежным, но нет никаких сомнений в том, что я вижу перед собой. Мужчина, который не собирается меня отпускать, и если он это сделает… Я думаю, это будет мой последний вздох.

— Это для меня? — спрашивает он, и я не знаю, как держусь. Не знаю, как поднимаю кружку и спокойно отвечаю:

— Все так, как тебе нравится.

Внутри я одна, снаружи совсем другая. Каждый дюйм моего тела холодеет, когда его рука касается моей, и он целует меня в щеку.

Я ничего не могу поделать со страхом, который меня поглощает.

— Ты в порядке? — спрашивает он, затем отстраняется и кладет ладонь мне на лоб. Он что, притворяется, что обеспокоен? Я больше не могу сказать.

— По-моему, просто небольшое головокружение.

— Ложись, — приказывает он, его тон становится более командным.

Простыни шуршат, когда он откидывает их назад. Я подчиняюсь, мои конечности двигаются, пока Деклан спрашивает меня, что мне нужно и что он может мне дать.

Я просто хочу уйти, но не решаюсь сказать это.

— Думаю, я просто позвоню маме, — говорю я ему, изо всех сил стараясь не выдать того факта, что знаю, что она захочет меня видеть. Что она будет настаивать на этом. Я добавляю: — Я не хочу, чтобы она волновалась.

— Нет нужды, — говорит он мне, поправляя одеяло, чтобы укрыть меня. — Я недавно отправил ей сообщение с твоего телефона.

— Что? — это прошептанное слово потрясает сильнее всего остального, и мое чертово сердце колотится еще быстрее.

— Тебя здесь не было, а он взрывался. — Он приподнимает бровь, прежде чем потянуться к тумбочке и передать ее мне. Его пальцы горят напротив моих, когда я беру ее.

— Только что сказал ей, что ты чувствуешь себя лучше, но берешь отпуск на неделю, — говорит он мне, когда я читаю сообщение.

— Она пошла к тебе, а тебя там не было. Я не хотел, чтобы она подумала, что с тобой случилось что-то плохое.

Я просматриваю сообщения, и по моей коже пробегает холодок.

Мама: Где ты? Нэна, ты меня пугаешь.

Мама: Я написала Скарлет, а ее телефон не работает. Никто тебя не видел и не слышал целую неделю.

Мама: Нэна, пожалуйста, просто ответь мне.

ПРОПУЩЕННЫЙ ЗВОНОК

Я: Мне жаль, мама. Я принимаю лекарства и потеряла сознание. Я чувствую себя намного лучше. Тебе не о чем беспокоиться.

Мама: Где ты?

ПРОПУЩЕННЫЙ ЗВОНОК

Я: Просто заночую у друга, пока не поправлюсь. Я скоро позвоню тебе, мама. Не беспокойся обо мне, это просто простуда.

Мама: Ты обещаешь, что с тобой все в порядке?

Я: Обещаю. Не беспокойся обо мне. Со мной все будет хорошо.

Мама: Я тебя люблю.

Я: Я люблю тебя.

— С каких это пор ты выучил испанский? — Я полушучу, чтобы не вызывать раздражения, чтобы не выдать ужас, который я чувствую, когда он удерживает меня от нее. Хотя мой тон не скрывает ни черта.

Он игнорирует мой вопрос и вместо этого задает свой собственный.

— Тебе не нравится, что я ей ответил, да?

Его острый карий взгляд пронзает меня насквозь, и вся кровь отливает от моего лица.

— Все в порядке, Брейлинн, — шепчет он, и кровать стонет, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Он нежен, и этот единственный акт более успокаивает, чем я могла себе представить.

Он откидывается назад, и на его губах снова появляется очаровательная ухмылка.

— Но я хочу быть здесь, когда ты с ней говоришь, ты это понимаешь?

Утешение исчезает, когда я с трудом сглатываю и киваю.

— Да.

Глава 16

Деклан

Дверь в кабинет Картера открывается со скрипом, возвещая о моем прибытии. Она была приоткрыта, и когда он написал, что мне нужно поговорить, я немедленно направился в его крыло.

Но я все равно стучу костяшками пальцев по приоткрытой двери, и Картер отрывает взгляд от своего ноутбука. Клянусь, с ним всегда так. Плотные темные шторы задернуты за ним. Камин горит, и свет оставляет мягкое свечение на длинной стене старых книг и тень на его лице.

Только когда он понимает, что это я, его выражение лица смягчается. Это полная противоположность тому, что чувствую я. Зная, что он, должно быть, хочет обсудить мою Брейлинн, я уже насторожился и обороняюсь. Я уверен, что мое выражение лица должно отражать это, хотя если Картер и видит это, он не показывает.

Когда он откидывается назад, кресло стонет, и он указывает на креслице перед собой. — На нем твое имя, — комментирует он и затем тянется к кружке на своем столе. Однако он обнаруживает, что она пуста, и ставит керамическую чашку обратно.

Когда я сажусь, он проводит рукой по лицу, а затем пощипывает переносицу.

— Знаешь, мама всегда говорила, что ты составишь мне конкуренцию.

— Что? — Я не могу удержаться, чтобы это слово не вырвалось, и теплота, которой я не ожидал, охватывает меня. Редкий день, когда мы говорим о нашей матери.

Очень редко. Мы не говорим о том, какой была жизнь до ее смерти и того, как все изменилось.

— Ты как животное лазал везде и никакого страха, как для малыша.

— А потом я вырос, — сухо шучу я, но моя улыбка не увядает.

Картер фыркает от смеха.

— Ты был ее любимчиком, а я…

— Я был ее малышом, но она любила нас всех, — говорю я, почти слыша, как ее голос называет меня своим малышом.

Воспоминания о матери вызывают в пальцах легкое онемение, и я ловлю себя на том, что постукиваю ими по кожаному подлокотнику. Она любила нас больше жизни и сделала бы для нас что угодно. Но последние годы она провела прикованной к постели, сражаясь с болезнью. Я едва ли могу вспомнить моменты, когда она не уступала раку, хотя мои братья могут. Они помнят то, что мне не дано. Но есть одно, что мы все помним, — нашего отца и то, как он изменился после ее смерти. Во многом он ушел вместе с ней.