Последний шанс (ЛП) - Руиз Сара Грандер

— У меня нет ничего достойного, — говорит она.

Дэйв делает большой глоток из стакана.

— Тебе придётся разобраться с этой проблемой, дорогая. В творчестве нет места для подобных сомнений. Тебе придётся поверить в то, что ты делаешь, чтобы и все остальные поверили.

Рэйн открывает рот, чтобы что-то сказать, но из него не вылетает ни слова. Дэйв вскидывает брови, и затем Рэйн и Дэйв просто смотрят друг другу в глаза, но через пару мгновений она говорит:

— Как насчёт Найла Хорана? Ирландский певец. Ирландская песня.

— Ох, ну ладно, — говорит Дэйв. — Но не думай, что я купился на твою уловку. Готовься к тому, что с этого момента и до самого твоего отъезда я буду просить тебя исполнить что-нибудь из своего репертуара каждый раз, когда буду приходить сюда. В конце концов, я тебя уболтаю.

Может быть, мне стоит сказать Дэйву, чтобы он не давил на неё? Как вдруг Рэйн выпрямляется и начинает бить по струнам. Этот ритм очень отличается от той тихой мелодии, которую она играла до этого. Она словно погрузилась в песню, которую сейчас играет. Закрывает глаза, решив отгородиться от всего, и неуверенность на её лице, исчезает.

Я вспоминаю о том вечере, когда мы познакомились, и как Рэйн сказала мне, что любит, когда люди двигаются под её музыку. Я смотрю на Дэйва и вижу, как его голова и всё тело начинают покачиваться. А когда она начинает петь, мне хочется оглядеться и узнать, кто ещё сейчас слушает, и что они об этом думают, но Рэйн завораживает меня. Музыка вылетает из-под её пальцев. Вылетает из её рта. Она словно освещает её, и Рэйн заполняет всё помещение этим мягким светом, похожим на пламя свечи.

Наблюдая за ней, я вспоминаю, как делал татуировки ещё до того, как ОКР уничтожило для меня эту деятельность. Перед тем, как всё стало совсем плохо, я знал множество способов погрузиться в это состояние сознания, когда время перестаёт существовать. Это могло быть рисование флеш-сетов¹¹. Или работа над индивидуальным дизайном. Но больше всего мне нравилось делать татуировки клиентам, которые были способны сидеть спокойно. Тогда я начинал работу и через пару минут оказывался в том состоянии сознания, когда не существовало ничего, кроме кожи, чернил и тату-машинки у меня в руках. Я всегда замечал, если клиент тоже пребывал в похожем состоянии. Эндорфины переполняют тебя, разговор приглушается жужжанием машинки, и всё же… в такие моменты я чувствую гораздо более тесную связь с человеком, чем когда бы то ни было.

Когда я смотрю на то, как она играет, я понимаю, что очень редко чувствую себя подобным образом.

Песня заканчивается. Из разных концов паба раздаются аплодисменты, но Рэйн не сразу открывает глаза. Я понимаю, что она возвращается в реальный мир только тогда, когда мечтательное выражение на её лице сменяется напряжённостью. Она открывает глаза и улыбается, словно пытается сохранить это ощущение.

— Браво, дорогая. Браво, — говорит Дэйв.

Рэйн встречается со мной взглядом, и её лоб хмурится.

— Что смешного?

Я не понимаю, о чём она говорит.

— Ничего, — отвечаю я.

— Тогда почему у тебя такое лицо?

— Какое?

Дэйв начинает смеяться.

— Ты улыбаешься как дурачок, Джеки.

— Это одна из моих любимых песен, — говорю я.

И почему-то это похоже на правду, хотя я никогда в жизни её не слышал.

Рэйн скептически смотрит на меня.

— Не знала, что ты такой фанат Найла Хорана.

Я пожимаю плечами.

— Ты много чего обо мне не знаешь, Рэйн Харт.

Она качает головой, а я притворяюсь, что не замечаю удивлённого взгляда, который бросает на меня Дэйв.

И начинаю думать, что вести себя "исключительно профессионально" будет еще сложнее, чем я ожидал.

* * *

После того, как Дэйв уходит, Рэйн просит у меня разрешения поработать в моём офисе, и после этого я не вижу и не слышу её в течение нескольких часов. Я готовлю напитки, провожу инвентаризацию и трачу полчаса на просмотр сайтов перепродажи вещей в поисках гитары Рэйн, но ничего не нахожу. Когда наступает пять часов, а она так и не появляется, я иду на кухню и, проверив, что все ножи находятся на своих местах, кладу на тарелку немного бездрожжевого хлеба и куриный шницель, приготовленный Рошин.

Приблизившись к офису, я слышу музыку. Дверь слегка приоткрыта, поэтому я останавливаюсь на мгновение, решая немного послушать. Когда я, наконец, захожу внутрь, я обнаруживаю, что она сидит на моём стуле спиной ко мне. Она тихонько напевает какую-то песню и подыгрывает себе на гитаре Дэйва. На полу лежит гигантская пробковая доска, часть которой заполнена полароидными снимками, вырезками из газет и открытками. Хаотичные стопки листочков и фотографий покрывают большую часть пола. Я уверен, что у Рэйн есть какой-то способ организации, но я не понимаю, как она это делает.

— Ты ела? — спрашиваю я.

Рэйн меня не замечает. Я осторожно обхожу стопки бумажек на полу и оказываюсь прямо у неё за спиной.

— Рэйн.

Ноль реакции. Тогда я кладу свободную руку ей на плечо и наклоняюсь ближе.

— Ты застряла у себя в голове, ciaróg.

Рэйн поднимает глаза от гитары. Она поворачивает голову и слегка её наклоняет.

— Ты только что назвал меня "жучком"?

Да, и мне не следовало этого делать. Я не должен давать ей забавные прозвища. А тем более касаться её. Я убираю руку с её плеча.

— Ты сегодня вообще ела? Уже шестой час.

— Уже?

Она отрешённо осматривает офис и морщится, когда замечает стопки листков на полу.

— Прости, что устроила беспорядок у тебя в офисе.

Она опускает взгляд на гитару, затем снова смотрит на меня и её щёки розовеют.

— Я потеряла счёт времени. Прости.

Она вскакивает со стула и осторожно убирает гитару в чехол.

— Как давно ты здесь стоишь? — спрашивает она, когда снова плюхается на стул и, избегая моего взгляда, начинает что-то искать на компьютере.

— Достаточно долго. И мне понравилось то, что я услышал, — говорю я. — Что за песню ты играла?

Рэйн пожимает плечами и её лицо, освещённое мягким светом компьютера, краснеет ещё больше.

— Это была одна из твоих песен?

Рэйн не отвечает, хотя я уверен, что она меня услышала. Взглянув на меня, она переводит взгляд на тарелку в моих руках.

— Пахнет восхитительно.

— Одно из последних блюд Рошин, — говорю я и ставлю тарелку рядом с ней.

— Для меня?

Я киваю, и Рэйн пододвигает к себе тарелку.

— Мы не так давно знакомы, Джек Данн, но я должна сказать, что ты как-то очень быстро стал моим самым любимым человеком.

— Ты, должно быть, знакома только с ужасными людьми.

— Ой, перестань.

Она откусывает кусочек бездрожжевого хлеба.

— Не скромничай.

Когда я сажусь напротив неё, она берёт тарелку и встаёт со стула.

— Чёрт, я заняла твоё место.

— Не вставай.

— Я не против переместиться в другое место.

Я кладу ноги на стол, откидываюсь на стуле и завожу руки за голову.

— Но я уже успел удобно расположиться вот здесь.

Рэйн медленно садится обратно на стул.

— Тогда хотя бы не заставляй меня есть в одиночку.

Она пододвигает ко мне тарелку, поэтому я выпрямляюсь и беру немного хлеба. Она одаривает меня улыбкой, а затем переводит взгляд обратно на экран компьютера.

— Над чем ты работаешь?

— О, всего понемногу. Когда мне надоедает смотреть на доску, я пару минут играю на гитаре, а затем работаю над рекламными листовками для викторины.

— Что тебе ещё осталось сделать? — спрашиваю я.

— Я почти закончила. И к слову о листовках, думаю, тебе понравится раздавать их вместе со мной.

Она игриво хлопает ресницами, глядя на меня.

— Я подумаю над этим, — говорю я, хотя уже знаю, что соглашусь.

— В общем, когда я закончу с листовками, я собираюсь заняться вот этим, — говорит она, кивая на хаотичные стопки листков на полу. — Я сделала фотографии всех, кто здесь работает, кроме тебя.

Она тычет в меня хлебом.