Моя дорогая Марта… (СИ) - Епифанов Николай

Прежде чем разговор дошел до Марты, они обсудили и Свету, и Вику, и Снежану, и почти всех девочек в классе, как неожиданно Кирилл Суворов спросил Чернова.

– А ты почему Ларионову не вписал на первое место, а? Ты же вечно на нее пялишься. Мечта твоя? – и они злорадно рассмеялись.

– С чего бы? – замялся поначалу Чернов, но затем его голос изменился, обретая какую-то наигранную надменность, – Она тощая и страшная. Ей по ночам пугать хорошо. Как в ужасах! Как он назывался? Старый фильм.

– Звонок, – поддержал кто-то и разразился искренним смехом, похожим на гогот демона.

Эта была та самая жестокость, лишенная понимания чувств других людей. Может быть, ни один из них по-настоящему и не хотел никого обидеть, а попросту занимался самоутверждением среди одноклассников, но это никак их не оправдывало. Далеко не сразу и далеко не все на белом свете начинают понимать грань того, что можно делать, а что нет. Спустя пять или десять лет они, наверняка, будут сожалеть о том, что так себя вели, но сейчас их слова били в самое сердце.

Марта изо всех сил прижала рюкзак к груди. Именно об этом предупреждал ее голос в голове – она заранее знала ответ, правда, легче почему-то не становилось. Ей хотелось бежать прочь и не оглядываться. Далеко-далеко. Туда, где никто ее не найдет и больше не скажет о ней ни одного плохого слова. Но вместо этого Марта буквально слилась со стеной так, что, когда прозвенел звонок, никто ее не заметил, и даже Снежана. Дождавшись пока все зайдут внутрь, она на дрожащих ногах последовала за одноклассниками и заняла свое место за компьютером.

Снежана повернулась к ней с широкой улыбкой и румянцем на лице, но, увидев бледную как мел Марту, тут же нахмурилась.

– Что случилось?

– Ничего, – в привычной манере ответила Марта, не сводя глаз с монитора, на котором загружалась операционная система.

Сейчас ей меньше всего хотелось с кем-либо делиться. Она старалась загнать боль, как можно глубже – туда, где она не будет напоминать о себе.

– Марта…

– Всем добрый день, – в класс зашел толстый преподаватель Филипп Олегович с густыми рыжими усами, ставшими его визитной карточкой.

Шутить с Филиппом Олеговичем было себе дороже, и потому на уроках никто не издавал ни звука. Повинуясь инстинкту самосохранения, Снежана отвернулась от подруги.

Когда закончился урок, и девочки пошли домой, Марта все же рассказала Снежане о том, что услышала. У нее получилось сделать это довольно спокойно и холодно, поскольку за целый урок она сумела овладеть эмоциями.

– Марта, ты же знаешь их! Они же все такие! Это просто тупые игры. Они, как дети!

– Дети, которые правы…, – Марта опустила голову, чтобы не показывать намокших глаз.

– Нет, не правы! Я тебе уже говорила. Тебе надо по-другому одеться и…

– А моему лицу это никак не поможет.

Их разговор возвращался в прежнее знакомое русло: Снежана старалась переупрямить Марту, которая не торопилась отказываться от своих взглядов. Беда заключалась в том, что единственный известный Снежане подход не мог сработать, а для Марты слова красивой, пусть и лучшей, подруги не играли большой роли, ведь каждый раз в ответ она думала: "Тебе легко говорить".

Какое-то время спор еще продолжался, но с каждой минутой затухал все больше, пока, наконец, Снежана не сдалась. И в этот день огонек их дружбы стал еще более блеклым, хотя они этого даже не поняли.

Вечером Марта с отвращением смотрела на свое отражение в зеркале, но вместо того, чтобы увидеть правду или хотя пожалеть себя, она подумала: "Ты этого и заслуживаешь".

По какой такой причине она это заслужила ответа не было, поскольку сама фраза произрастала из обиды и злости на весь несправедливый мир, в котором Марта делала крайней саму себя.

20

Марта открыла глаза посреди гостиной. Как и прежде в центре потолка горела люстра, а в дальнем углу из камина еще доносился треск углей. Сегодня был тот день, когда Марте не хотелось быть в доме, а и вообще видеть снов. Ей хотелось отрубиться и проспать восемь или десять часов, чтобы ее не тревожила ни одна мысль и ни одно воспоминание. И уж тем более ей не хотелось видеть Августа, но видимо у дома были свои планы. Убедившись, что в гостиной никого нет, она забралась на кресло с ногами и уткнулась лицом в колени. Как бы она ни пыталась, фраза, сказанная Димой Черновым, не желала покидать ее голову: «Она же тощая и страшная!». И снова, и снова она крутилась в голове. Смог бы он сказать такое, если бы знал, что Марта стоит в паре метрах от него? А какое это имеет теперь значение? Он ведь сказал.

В услышанном для Марты не было никакого секрета – она точно также думала о себе, но одно дело она, и совсем другое, когда это при всех говорит другой человек. Если прежде в глубине души она и верила в том, что может ошибаться, то теперь было абсолютно понятно, что никакой ошибки нет. Но она ведь не виновата! Ей не позволяли выбирать внешность и фигуру. Почему надо судить человека по его внешнему миру, а не по тому, что кроется у него внутри? Едва она успела задаться этим вопросом, как поняла, что и сама так делает.

Что в сущности она знала о Диме Чернове? Ничего. Но это не мешало симпатии зародится в ее юном сердце, поскольку Марте нравились его темные волосы, высокий рост и ямочки на щеках, когда он улыбался. От этой мысли стало еще более горько, и она крепче обняла колени. Когда в голове на короткий промежуток времени наступила тишина, Марта, наконец, поняла, что откуда-то издалека слышит тихую мелодию. Она приподняла голову и прислушалась. Точно! Мелодия, но откуда? Разыгравшееся любопытство усмирило тоску, и девушка слезла с кресла, чтобы отправиться на поиски источника звука. Она выбралась в холл и снова прислушалась. Мелодия доносилась со второго этажа. Шаг за шагом она поднималась наверх, становясь чуть ближе к цели. Повернула налево и, пройдя по коридору, очутилась перед закрытыми двустворчатыми дверьми. Марта приложила ухо к дверному полотну – музыка пряталась именно в этом помещении.

– Август, это ты? – не решаясь открыть дверь, позвала Марта.

– Да! Марта, ты пришла! Заходи! – его счастливый голос развеял последние сомнения.

Марта открыла дверь и шагнула в неизвестность. Это была большая библиотека. Стеллажи с книгами стояли вдоль стен, образуя почти идеальный круг. Но это не все! Подняв голову вверх, Марта увидела второй и третий ярус библиотеки.

– Ничего себе, – сказала она, открыв рот от удивления.

– Иди сюда! – настаивал Август.

Девушка опустила взгляд. В центре зала перед ней предстало странное сооружение. Оно напоминало маленький средневековый замок, полностью построенный из книг. Самых разных. Больших и маленьких, новых и старых, цветных и черно-белых. На верхушке сооружения отчетливо выделялись зубцы, сделанные из произведений Сартра, Дюма, Камю и многих других. А для большей безопасности замок окружал забор, по углам которого стояли башни.

– Ты где? – спросила Марта, хотя уже догадывалась какой ответ получит.

– Внутри! Где мне еще быть? Иди сюда.

– Зачем?

– Да иди сюда. Тебе понравится, гарантирую.

– Я же не ребенок сидеть в шалаше, – Марта продолжала сопротивляться.

– Это не шалаш, а замок. Иди сюда. Не понравится вылезешь.

– Какой же ты странный, – вздохнула девушка и направилась к замку.

Встав на четвереньки, она проползла через ворота, стараясь не задеть книги. Внутри оказалось достаточно темно, и единственным источником света был маленький фонарик, который держал в руках Август. Наконец, Марта увидела откуда доносилась мелодия – это была музыкальная шкатулка, внутри которой пряталась балерина. Прямо как в фильмах.

– Привет, – сказал Август, прислонив фонарик себе к подбородку и направив его луч на лицо.

– Привет. А что здесь вообще происходит?

– Я не понимаю твой вопрос! – гордо заявил Август.

– Зачем ты это построил?

– Захотелось, – пожал он плечами. – В детстве я любил строить шалаши из стульев и одеял. А кто так не делал, правда?