Жозеф Кессель - Яванская роза
Но как выманить сэра Арчибальда из каюты? Он сам навел меня на эту мысль – игрой.
Таков был план, который я только что придумал с лихорадочной быстротой.
– Долг в игре – это для джентльмена свято, вам это известно, – сказал я, пожимая плечами. – Но вам также известно, что между джентльменами имеется право отыграться.
– Я готов, – воскликнул сэр Арчибальд, – абсолютно готов! Какое несчастье, что на этой отвратительной калоше каюты не располагают к этому! Мы все же не можем играть, подобно этим грязным китайцам, на убогой койке или на полу. Пойдем в бар.
Некоторое время спустя мы сидели в обеденном зале: моя западня подготавливалась.
Но чтобы я мог ею воспользоваться, мне нужно было освободиться от сэра Арчибальда. Я приказал маленькому малайцу найти Боба и привести его сюда.
– Вы предпочитаете игру втроем? – спросил сэр Арчибальд с явным удовольствием.
– Да, но через несколько минут, – ответил я, – так как вспомнил, что не закрыл свой багаж. С этими ворами-матросами нужно быть начеку. Я хочу попросить своего товарища временно поиграть вместо меня.
– Ах, нет, нет! – крикнул сэр Арчибальд. Затем, как бы стыдясь своего недоверия, он добавил: Я имел удовольствие начать партию с вами… значит… вы понимаете… мы и должны ее закончить… если вам будет приятно, я провожу вас в каюту и мы… мы поболтаем, пока вы приведете в порядок свои вещи.
Посчитал ли я сэра Арчибальда более наивным, чем он был на самом деле, или Ван Бек преподал ему урок, который он не смог забыть, не знаю. Как бы там ни было, я ужасно смутился, но тут к нам подошел Боб.
По его лицу я сразу понял, что мой вызов ему не понравился. Возможно, он догадался о его причине.
– Какие приятные новости? – спросил он. – Умер Ван Бек?
Боб говорил по-английски довольно неважно. Кроме того, в силу своей быстрой и сухой манеры говорить, его вопросы звучали как утверждение. Поэтому, думаю, сэр Арчибальд принял его злословие за правду.
– Что? – вскричал он. – Что? Ван Бек… Возможно ли это?
Сильное волнение, надежда, которую он даже не попытался скрыть, привели в возбуждение старого алкоголика. Нечто вроде детского блеска появилось в его выцветших, потухших глазах. Он медленно поднял руки с жестом благодарности и облегчения.
– Боже мой!.. Боже мой… – начал он было.
Но Боб грубо оборвал этот безумный шепот.
– Никого не благодарите, – сказал он. – А если у вас видения, лечитесь!
– Но… но… – пролепетал сэр Арчибальд.
Боб безжалостно взглянул на него и заметил:
– Куда, черт побери, могут деться души убийц…
– Значит, значит, я не понял? – сказал сэр Арчибальд с горечью и бесконечной грустью.
Потом умоляюще произнес:
– Вы… вы никому не скажете, что услышали от меня сейчас?
Не ответив сэру Арчибальду, я объяснил Бобу:
– Мы хотели бы, чтоб ты был третьим в нашей игре.
– Никакого желания!
– Послушай…
Боб вышел, не удостоив меня ответом. Некоторое время я медлил. Но это был мой последний шанс.
– Я сейчас вернусь! – крикнул я сэру Арчибальду.
И тоже вышел из зала.
Боб, опершись о релинг, вглядывался в туман. Я подошел к нему вплотную и тихо сказал:
– Так ты держишь свое слово?
– Какое слово?
– Помогать мне.
– В чем?
Боб повернулся ко мне с самым непроницаемым и жестоким, самым упрямым видом. Я понял, что намеки его не удовлетворяют и предположения тоже, что он ничего не желает знать наполовину и мне придется выкладывать все начистоту, вплоть до моей последней просьбы. Чтобы скрыть свое унижение, я принял агрессивный тон.
– Не будь идиотом, – сказал я Бобу. – Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.
– Тебе так трудно изъясняться точнее?
Я сделал над собой усилие, стараясь, чтобы Боб этого не заметил, и продолжал:
– Мне нужно, чтобы ты задержал старика.
– Зачем?
– Чтобы я смог увидеться с Флоранс, – сказал я, сжав зубы.
Боб отвратительно ухмыльнулся:
– Я думал, с тебя уже хватит. – И, передразнивая меня: – Кончено, и удачно!
Я почувствовал, что покраснел, и крикнул:
– Да не ради нее, а для того, чтобы показать Ван Беку…
– Что ты не боишься его китайца, – закончил со злой иронией Боб. – Замечательное чувство и прекрасно подходит к твоему типу красоты. Но я-то тут при чем?
– Ты обещал мне…
– Извини, речь шла о Флоранс, а не о Ван Беке, – ответил Боб жестоко.
Он был прав и тем самым уязвлял мое самолюбие. Все мои доводы были опрокинуты, и мне оставалось либо отказаться от необходимой помощи, либо признать, что пренебрежение к Флоранс притворно!
Всем мужчинам известно, чего стоит подобное признание, когда оно делается недоброжелательному свидетелю. Для молодого петушка унижение было ужасным. Однако я сам этого захотел. В этой противоречивой, суетной борьбе то, что заставляло меня сломить и Флоранс, и Ван Бека, и Боба, и сэра Арчибальда, и китайца-охранника казалось мне самым важным. Но к Бобу я испытывал настоящую ненависть.
Конечно, я должен был догадаться, что по своей силе самолюбие, не позволяющее подчиняться моим прихотям, играло меньшую роль, чем естественная ревность и страсть, которые алкоголь уже не усмирял. Но в двадцать лет имеешь возможность жить с такой жаждой и полнотой, что нет ни желания, ни времени заниматься ничьим другим сердцем, кроме своего.
Я изобразил не очень приятную улыбку и сказал Бобу:
– Нет, малыш, – это обращение у нас было самым обидным, – нет, малыш, ты так просто не уйдешь. Я хочу видеть Флоранс, такова моя фантазия, мой каприз. Я предпочитаю скучать возле красивой девушки, которая меня любит. Думаю, это мое право!
Боб помедлил с ответом. Он не ожидал ни такого хода, ни такой неискренности. Я воспользовался своим преимуществом и продолжал с возросшей дерзостью:
– Удобно начинать разглагольствовать, когда пьян. Ты не находишь?
И как Боб использовал мои высказывания против меня, так и я воспользовался его высказываниями против него. И я произнес, стараясь воспроизвести его интонацию:
– Я в твоем распоряжении, располагай мной, как хочешь, если тебе потребуется помочь переспать с Флоранс…
– Ты это сделал и благодаря мне! – прервал Боб яростным шепотом.
Он был очень бледен, и губы его вздрагивали. Потом он глубоко вздохнул и сказал:
– Ты это сделал благодаря мне. Больше я ничего тебе не должен.
Тут я попал в еще более затруднительное положение, чем все то, от чего мне пришлось страдать. В самом деле, я заставил поверить в мой полный успех у Флоранс. Больше того, я все сделал, чтобы Боб в это поверил. Эта ложь меня полностью обезоружила.
Боб был искренен, Боб был прав. Он вызвался мне помочь сделать Флоранс моей любовницей. В его глазах она ею стала. Он выполнил свои обязательства: он оплатил свой долг.
