Ф. Дж. Лауриа - Невыносимая жестокость
— Да-да, только не перепутайте, а то так и останетесь стоять перед ней после.
Рекс с ужасом переводил взгляд с Майлса на Ригли и обратно, не понимая, зачем они над ним так издеваются. Пот уже прямо-таки струился под пиджаком по его шелковой рубашке.
— Готов поспорить… — начал Ригли.
— Поспорят с нами оппоненты, — возразил Майлс.
Рекс судорожно сглотнул и попытался поддержать шутку:
— И вы уже раньше это делали перед?
— А то, как же, — отвечал Майлс, не сводя взгляда с судьи. — Раньше мы уже оспаривали перед.
— Но перед нею — до сих пор нет, — признался Ригли.
Гулкий удар деревянного молотка председательствующей прервал эту глубокомысленную беседу. Все присутствовавшие в зале суда сели — за исключением одного человека. Рекс так и остался стоять, забыв, где он находится и зачем здесь оказался, потому что его утомленный и затуманенный таблетками мозг отказывался переваривать всю ту лапшу, что ему только что навешали на уши адвокаты.
Ригли подергал его за рукав.
— Рекс! Садитесь!
Рекс как подкошенный рухнул на стул и слегка ослабил узел галстука. Он, конечно, понимал, что этикетом такие вольности не предусматривались, но ему уже было все равно. «Да какая к чертовой матери разница?» — подумал он, внутренне смирившись со своей судьбой. Нет, может быть, Майлс Мэсси и в самом деле лучший адвокат по бракоразводным делам во всем Голливуде, но даже он наверняка будет бессилен против козырного туза, припасенного Мэрилин, — против проклятого видео. Как только судья и присяжные увидят чертову пленку, процесс можно будет считать законченным. Причем, само собой, не в его пользу.
Пленка была представлена присяжным.
Когда в зале суда притушили свет, чтобы люстры не давали бликов на экран, Рекс воспользовался моментом и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Бросив взгляд на судью, он весь задрожал: до такой степени изменилось выражение ее лица. В стеклах очков отражался экран, а сквозь наушники в полной тишине, повисшей в зале, доносился едва слышный, но звучавший для Рекса страшнее любой канонады или раскатов грома голос.
В очередной раз этот омерзительный голос, повторявший, словно заклинание, одни и те же слова, острым раскаленным сверлом вонзился в мозг Рекса. Эти слова звучали в его ушах с того самого вечера — с вечера, когда жизнь Рекса Рексрота оказалась изгаженной и исковерканной, а сам он превратился почти что в нищего, и теперь еще был выставлен на всеобщее посмешище.
«Схватил я тебя за задницу!» — будто гранатой взорвались в мозгу Рекса ненавистные слова.
По залу суда пронесся одновременный вздох всех присяжных. Рекс скосил глаза и посмотрел на Мэрилин. Та сидела перед выделенным специально для нее монитором и чуть слышно всхлипывала, время от времени вытирая слезы носовым платком. Фредди Бендер стоял позади нее, положив руку на плечо клиентке, тем самым символически выражая перед всеми свое ей сочувствие и поддержку.
Когда пленка кончилась, и в зале вновь включили свет, судья неторопливо обернулась и бросила на Рекса суровый, не предвещавший ничего хорошего взгляд. Майлсу же, казалось, было наплевать на тучи, которые сгустились над его клиентом. Эффект, произведенный пленкой на присяжных, ничуть его не обескуражил. Даже когда Фредди Бендер все так же заботливо проводил Мэрилин к свидетельскому месту, Майлс не предпринял ни единой попытки хоть как-то вмешаться в ход процесса. Рексу же казалось, что Фредди Бендер собирается не расспросить Мэрилин о ее несчастной жизни, а вложить ей в руки нож и дать команду зарезать уже почти бывшего супруга.
Поглядывая в сторону перепуганного Рекса, Фредди начал опрос своей клиентки:
— Миссис Рексрот, я понимаю, что сейчас вам трудно говорить, но все же будьте добры, соберитесь с силами и расскажите мне и суду о том, как вы восприняли эти кадры.
Сохраняя на лице выражение потрясенной невинности, Мэрилин сделала вид, что собирается с силами, и, едва сдерживая рыдания, прошептала:
— Я была просто убита.
Еще пара всхлипов — и она добавила:
— Мой мир рухнул, в нем не осталось никого. Даже того, кого я считала самым близким мне человеком.
— Что ж, я полагаю, на этом мы с миссис Рексрот и остановимся, — с тяжелым вздохом сказал Фредди. Обернувшись к присяжным, он пояснил:
— У меня больше нет вопросов к моей клиентке.
Он выразительно посмотрел на судью и, дождавшись, когда она кивнет головой, проследовал на свое место.
К этому времени пот ручьями лился уже не только по груди, но и по спине, животу и даже ногам Рекса до самых носков. «Это крушение», — повторял он про себя.
Судья Мансон, бросив на Майлса не слишком приветливый взгляд, перешла к следующему пункту, предписанному процедурой.
— Мистер Мэсси, у вас есть вопросы к истице? — По тону, каким был задан вопрос, всем стало ясно, что дальнейшее разбирательство представляется судьей пустой формальностью и бесполезной тратой времени.
Рекс чувствовал себя так, будто его приковали к рельсам и пустили на него паровоз с неисправными тормозами.
«Это крушение».
Хорошо еще, что Нина не приперлась сюда, а осталась дома, подумал он. У нее, по крайней мере, есть, где остаться. А вот у него дома больше нет, как нет и банковского счета. Все его активы были заморожены, а имущество описано. Бизнес завис на грани краха. Еще пара дней — и он рухнет.
Майлс не торопясь поднялся и сказал:
— Да, ваша честь, у меня есть вопросы.
— Ну что ж, приступайте, — недовольно буркнула судья Мансон, демонстративно посмотрев на часы.
Когда Майлс подошел ближе к Мэрилин, та поспешила спрятать лицо в носовом платке. Словно сочувствуя ее переживаниям, Майлс не стал сразу донимать ее вопросами, а дал несчастной женщине проплакаться и хоть чуть-чуть успокоиться. Он стал прохаживаться взад-вперед по залу и вдруг достаточно неожиданно продекламировал:
— «Брось клятвы, лесть, притворные печали. Там не пробьешь, где сердце крепче стали…»
Мэрилин явно не ожидала такого начала и была недовольна тем, что ее застали врасплох. Остановившись и обернувшись к ней, Майлс поинтересовался:
— Вам знакомы эти строки, миссис Рексрот?
Мэрилин напряженно прищурилась и бросила быстрый взгляд на Фредди. Опытный адвокат, он уже и сам почуял что-то неладное и вскочил на ноги:
— Протестую, ваша честь!
К этому времени выражение скуки на лице судьи успело смениться некоторой заинтересованностью.
— На каком основании? — оживившись, спросила она.
