Диана Машкова - Парижский шлейф
– Наверное, все-таки лекарство подействовало, – смущенно, извиняющимся тоном объяснил ей Стае. – Но это не вредно, не бойся. Зато ты выспалась.
– Голова болит, – пожаловалась она.
– Хочешь, таблетку дам? Только сначала лучше поесть – на пустой желудок анальгетик не пьют.
– Есть не хочу, – Настя села в кровати. – Мне надо в ванную. Вымыться.
– Хорошо. – Стае обрадовался, что она больше ни о чем его не спрашивает, не выпытывает никаких деталей. – Давай я тебе воду налью, а ты пока возьми халат – там, в шкафу.
Стае скрылся в ванной комнате, но дверь за собой не закрыл. Настя встала, завернувшись в одеяло. Подошла к шкафу, взяла с полки белый махровый халат. Надела. Потом подергала ручку на двери в комнату. Дверь была открыта – и то правда, чего ради ее запирать, если бежать все равно некуда. Вокруг дома высоченный забор. За забором – вода и лес.
– Готово, – Стае радостно смотрел на Настю. – А ты молодец, выглядишь гораздо лучше, чем утром. – Настя не ответила. – Иди. Только дверь не закрывай. Подглядывать не буду, – попытался пошутить он.
– А мне все равно, – Настя прошла мимо, намеренно сильно толкнув его плечом.
Полчаса она лежала в ванне. Снова и снова подливала горячую воду. Оттирала кожу мочалкой, уходила с головой на дно. Каждые две минуты Стае спрашивал: «Ты там как?» или «У тебя все в порядке?» Настя бурчала в ответ что-то нечленораздельное вроде «Отстань от меня» или «Оставь меня» и продолжала лежать. Она снова думала было утопиться, но потом поняла, что это бессмысленно. Неугомонный Стае тут же ее вытащит и откачает. В конце концов, Настя вылезла из ванны и, завернувшись в халат, вернулась в спальню.
– И что дальше? – вызывающе спросила она, забравшись обратно в постель.
– Что – дальше? – Стае заметно напрягся.
– Не понимаю, что тут непонятного, – огрызнулась она. – Давай, объясняй мне мои обязанности. Это ведь тоже входит в твою компетенцию, господин управляющий. Ты же должен рассказать, что и когда мне делать. Ведь так?
– Настя, ну не надо, – Стае окончательно сник, – это все не так.
– Как же – не так?! – Губы ее от ярости побелели. – Один продает, другой покупает. Третий организует процесс. Давай! Организуй!
Стае не знал, как себя вести. Она не плакала. Не пыталась сбежать. Не билась в истерике, не кричала. И ему, и ей все было ясно, но она заставляла его называть вещи своими именами, вскрывать их, оголять неприглядную суть. Стае понимал, что не получится нести ей ту же самую чушь, которую он подсовывал тем двум девицам. О богатстве и любви, о положительных сторонах «сложившейся ситуации». То, что здесь произошло, было подлостью, чьей-то жаждой денег, а чьей-то – разврата. Стае хотел бы добавить, что он-то здесь ни при чем, но не мог. Конечно, «при чем». Еще как при чем. Поэтому просто молчал.
– Ты знаешь, – Настя говорила отрывисто и зло, – мне кажется, твой хозяин ошибся. Во мне. Зря он все это затеял. Так ему и скажи.
– Не надо, Настя. – Стае сел перед ней на кровать. – Пойми, я не хочу ненароком сломать тебе жизнь.
– Без тебя сломали, – бросила она.
– Подожди, – Стае тяжело вздохнул. – Я не совсем о том говорю. Если ты не станешь делать того, что от тебя здесь ждут, мне прикажут давать тебе таблетки. Твое здоровье будет искалечено.
– Тоже мне, напугал! – Кажется, Настя даже обрадовалась. – Давай сюда свои таблетки! Я сама их съем – все сразу, – и дело с концом.
– Настя… – Стае сделал паузу, – а ты действительно любила или до сих пор любишь Николая?
– Не имеет значения, – она отвернулась.
– Знаешь, после того как ты вчера успокоилась и уснула, – Стасу не хотелось этого говорить, но если уж можно выбирать между психотропными препаратами и запугиванием он предпочел остановиться на последнем, – мы с Сергеем Сергеевичем еще долго сидели в саду и разговаривали. Ты ему очень нравишься. И тебя он без твоего согласия не тронет. Но если ты будешь сопротивляться…
– Тогда что? – Настя посмотрела на него вызывающе, прищурив глаза.
– Тогда ему придется сделать так, чтобы Николай погиб. Потому что вся ответственность лежит на нем. Николай взял за тебя большие деньги. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить.
Стае отвернулся и зажмурил глаза – он ненавидел сейчас себя так, что все внутри дрожало. Настя в ответ молчала. В глазах ее стояли слезы, вызванные злобой и отчаянием.
– Если Сергей Сергеевич заплатил эту сумму зря, – с трудом продолжил Стае заготовленный Сергеичем монолог, – Николай ответит. Его задача не только подобрать и обучить девушку, но и не создавать хозяину проблем. А он, судя по всему, создаст. Он виноват, что ты его полюбила, понимаешь?
Настя закрыла лицо руками и разрыдалась в голос. Она долго не могла остановиться, и Стае, в полном отчаянии, смотрел, как вздрагивают ее плечи, как она захлебывается собственным плачем. Постепенно рыдания стихли.
– Что мне надеть? – Она подняла голову и посмотрела красными от слез глазами Стасу прямо в лицо.
– Умница! Солнышко мое! – Он моментально вскочил со стула и извлек из шкафа скромное, но очень элегантное синее платье. – Я за дверью буду, хорошо?
И, не дожидаясь ответа, выскользнул в коридор.
Ужин был накрыт в столовой. Изящная обстановка, изысканная посуда, свечи, хрусталь. Настя ела молча. Сергей Сергеевич вполголоса обсуждал со Стасом домашние дела: что сделать в саду, где построить беседку, кого вызвать, чтобы почистить бассейн. На ласковые вопросы хозяина: «Настя, вам положить еще салат?», «Попробуете мидий?», «Выпьете вина?», Настя отвечала молча – либо утвердительным, либо отрицательным кивком головы. В какой-то момент она поняла, что есть достаточно, и отодвинула тарелку. Она не ощущала насыщения, как до этого не чувствовала и голода. Просто вроде бы хватит.
Сергей Сергеевич встал. Стае тоже. Настя долго возилась, раскладывая на столе льняную салфетку, потом нехотя поднялась. Сергей Сергеевич осторожно взял ее за руку и почувствовал, что весь трепещет. «Как мальчишка, черт возьми!» – подумал он про себя. Эта мысль доставила ему даже большее наслаждение, чем сам факт дрожи от вожделения. Он демонстративно увел Настю за руку в свою спальню, и дверь за ними закрылась. Стае плюхнулся на стул, с которого встал минуту назад, обхватил голову обеими руками, словно силясь ее раздавить, и стал раскачиваться влево-вправо, влево-вправо. Как маятник…
Сергей Сергеевич стал приезжать теперь каждую пятницу и оставаться на все выходные. Иногда вырывался с работы и посреди недели – чтобы провести ночь с Настей и ни свет ни заря, перебравшись на заднее сиденье своего «Мерседеса», спать по дороге в Москву. Стае не мог припомнить, чтобы хозяин когда-нибудь, за всю историю существования этого чертова коттеджа, так часто здесь бывал. Он постоянно являлся с цветами, книгами, украшениями и еще какими-то подарками для Насти. Она складывала все это под кровать, а Стае извлекал и заботливо расставлял по местам: цветы – в вазу, книги – на полку, украшения – на туалетный столик. С появлением хозяина Настя немела и превращалась в передвигающуюся по дому статую. После его отъезда она целый день сидела, уставившись в одну точку. И только на вторые сутки начинала оживать. Стае, всегда такой преданный хозяину, благодарный ему, молил теперь только об одном – чтобы тот как можно дольше не появлялся. Как-то Сергея Сергеевича не было пять дней кряду, и Настя успела за это время снова превратиться в живого человека: разговаривала, читала, гуляла, даже изредка смеялась. Но стоило Сергеичу вернуться, и она застывала, как изваяние. А он ничего не замечал. Разговаривал с ней, безответной, таскал ее за собой, показывал новые картины, заставлял танцевать с ним и уводил в свою спальню. Судя по довольному и загадочному лицу хозяина, в спальне Настя неизменно оказывалась на высоте.
