Сьюзен Льюис - Слезы счастья
— Да. Поедем на машине?
— Конечно. Так что, забросить тебя обратно к Эми или поедешь со мной?
Лиза виновато застонала и сказала:
— Милый, даю слово, когда мы поженимся, я тоже буду помогать тебе в приемные дни, но сейчас я не горю желанием встречаться с твоей свояченицей, которая достанет для меня ледяную улыбку из глубин своей белой блузки с рюшами...
— Ты ее ни разу не видела.
— Такой я ее себе представляю. Она похожа на Катрину?
— Вообще-то, совсем не похожа. В ней гораздо больше... думаю, это можно назвать простотой или, может быть, деревенщиной. А еще, как бы помягче выразиться, она не очень любит мужчин. Лет пятнадцать назад она бросила мужа ради одной женщины, но та через пару лет сбежала от нее с мужчиной. Так что теперь душечка Ди заполняет свое время «Женским институтом»[12], всякого рода благими делами и, конечно, сыном Уиллсом, о котором я наверняка тебе уже рассказывал.
— Племянник в Брюсселе, который пишет кандидатскую?
— Точно, и мне нужно позвонить ему насчет свадьбы. Последний раз, когда я с ним разговаривал, он уверял, что они с девушкой придут. И еще я хочу удостовериться, что зять не будет возражать, если я попрошу Лоуренса быть моим шафером.
Лиза расплылась в улыбке.
— По-моему, очень здорово, что ты выбрал Лоуренса, — сказала она. — До сих пор не верится, что Розалинд не возражает.
Дэвид скорчил гримасу.
— Она не заговаривала об этом с того дня, как я предложил, — признался он, — но я завел об этом речь, когда рядом был Джерри, зная, что она вряд ли начнет спорить при муже. Теперь буду надеяться, что ради особенного события в жизни сына она все-таки пересилит себя и придет вместе с ним. — Он взглянул в правое зеркало и влился в скоростной поток. — Итак, если ты не поедешь со мной в приемную сегодня утром, чем ты собираешься заняться?
— В полдень нам с Эми нужно сходить на дегустацию, — напомнила Лиза.
— Конечно. Полагаю, это значит, что за ланчем мы с тобой тоже не встретимся?
Лиза удивилась и сказала:
— Я думала, ты собирался в Лондон, когда закончишь прием.
— Собирался, но решил остаться еще на день, потому что хочу провести больше времени с Розалинд. Я волнуюсь за нее, и мне кажется, будет не лишним еще раз повидаться с ней до следующих выходных.
Лиза посмотрела на него и улыбнулась. Проведя тыльной стороной ладони по щеке Дэвида, она решила оставить тему Розалинд.
— Ничего, если я не поеду с тобой в Лондон после обеда? — спросил он.
— Нет, ничего страшного, — уверила его Лиза. Оставшись сегодня вечером без Дэвида, она сможет поболтать кое с кем из друзей по телефону и, если получится, выудить из редактора, зачем он хочет увидеться с ней завтра.
Шел второй час дня, когда Дэвид и Майлз покинули баптистскую церковь в Кейншеме, в парадном вестибюле и одной из ризниц которой они принимали избирателей. Хотя церковного в этом помещении было мало — скорее, там витал дух современного безразличия, — временами Дэвид все-таки не мог отделаться от ощущения, будто находится в исповедальне. Поразительно, с какими историями приходили к нему некоторые люди. Он выслушивал все: от семейных проблем до медицинских загадок, преступных заговоров и духовных прозрений. Один приятный старичок поинтересовался, может ли его жена продолжать голосовать, и пояснил: хоть она и умерла, но явно витает где-то рядом и преследует его. А однажды утром явилась женщина, которая с помощью предусмотрительно заготовленных чертежей и выкладок стала доказывать, что, если лежачему полицейскому обеспечить стратегический пост на М-4[13], это заставит фанатиков быстрой езды сбросить скорость и сократит количество несчастных случаев.
Однако в большинстве своем люди приходили искать его поддержки в случаях, когда им недобросовестно оказывали какие-нибудь услуги, или чтобы поделиться своими взглядами и недовольством, или же, в последние месяцы, принести ему соболезнования, что казалось Дэвиду очень трогательным. Еще никто не поздравил его с предстоящей свадьбой. Хотя по почте и на электронный адрес пришло несколько писем, выражавших удивление, а в одном случае даже отвращение по поводу «непристойной спешки, с которой он бежал к алтарю с новой невестой, тогда как память о его несчастной покойной жене была еще так свежа в сердцах избирателей». Хотя о его сердце можно было сказать то же самое, он не собирался прикрываться этой истиной как оправданием.
Сегодня утром в числе посетителей была взвинченная дама, которой хотелось излить негодование против системы, «забрасывающей» матерей-одиночек всяческими пособиями и льготами, а потом удивляющейся, почему количество ранних беременностей растет как на дрожжах. Другая любительница командовать и читать нотации выразила возмущение действиями местного совета, который высадил не такие деревья в новом микрорайоне, и теперь их корни начали повреждать канализационные трубы. «Предпринимает ли кто-нибудь хоть что-то по этому поводу?» — вопрошала она. Нет, от этих лентяев не дождешься, поэтому на Дэвиде как на местном депутате лежит обязанность разобраться, да поскорее, пока их по уши не залило сточными водами. Последним посетителем этим утром оказался решительный, приятный молодой парень, который заглянул сказать, что он, как и Дэвид в свое время, собирается читать курс государственного управления в Лондонской школе экономики и что по части опыта работы он, Дэвид, далеко не плетется в хвосте.
Дэвид, естественно, записал его контактные данные и в конце приема передал их Ди вместе со всеми остальными заметками и указаниями, как дальше вести каждый из случаев.
Прежде чем запирать двери, Ди задержалась в церкви, желая убедиться, что там никого не осталось. Но с минуты на минуту она должна была присоединиться к ним — потом они собирались все вместе перекусить в ресторане «Глобус» в поселке Ньютон-Сен-Ло.
— Как ты будешь добираться до вокзала после ланча? — спросил Дэвид Майлза, когда они пересекли шоссе и пошли по боковой дороге мимо паба «Старый банк».
— Ди вызвалась подбросить, — ответил Майлз, выуживая из кармана зазвонивший телефон. — А, Тристан, — назвал он звонящего, одного из исследователей их штаба. — Пора бы.
Пока Майлз отвечал на звонок, Дэвид зашагал на стоянку к своему «мерседесу». Тот стоял, как королевская персона на благотворительной распродаже, посреди стареньких «фордов» и «воксхоллов», принадлежавших завсегдатаям паба. Это живо напомнило Дэвиду, почему он обычно позволял Ди подвозить его на такие мероприятия на своем старом «вольво»: щеголять перед избирателями богатством было в высшей степени бестактно и некрасиво.
