Татьяна Осипцова - По ту сторону зеркала
— Вот видишь, я была права, давно надо было к нему обратиться!
— Это все слова, а вот поможет ли на самом деле, еще неизвестно!
Следующим вызвали сухонькую старушку, она не пробыла в кабинете и пяти минут, появилась в коридоре торжествующая, потрясала какой-то бумагой:
— Вот, теперь я им покажу! Будут знать, как над стариками измываться!
Дедок, вошедший следом, задержался минут на десять. Он покинул кабинет с недовольным видом, даже слегка хлопнул дверью.
— Белоцерковская Надежда Владимировна! — позвал молодой человек, и предупредил: — Постарайтесь уложиться в пять минут, прием заканчивается.
Надя вошла в кабинет. Стену украшал портрет президента и герб Санкт-Петербурга. На столе в золотой рамочке, поставленная так, чтобы видно было посетителям — фотография хозяина кабинета вместе с губернатором.
Господин Усачев что-то писал. Не глядя на вошедшую, предложил:
— Присаживайтесь.
Надя села, исподволь разглядывая депутата. Лет сорока с небольшим, довольно грузный, с обрюзгшей физиономией, он не показался ей похожим на хрестоматийного бандита. Усачев был облачен в шикарный костюм, мощная шея закована в воротник дорогой рубашки, расцветка галстука строго ей соответствует. Хотя лоб действительно низкий и глаза как бусинки, тут Станислав не соврал.
Антон Тимофеевич закончил писать и взглянул на посетительницу. Вначале на лице его отразилось удивление, потом оно стало наливаться кровью, и он почти закричал:
— Ты чего, блин, совсем оборзела?.. Я тебе что, суке, сказал: на глаза мне не попадаться — урою! А ты, бл… явилась, да еще чужим именем назвалась!
Надежда уже была готова к тому, что ее примут за Веру. Но она никак не ожидала, что и у этого знакомого сестры остались о ней не самые лучшие воспоминания.
«Похоже, моя сестрица — та еще штучка, — мелькнула мысль, — третий человек при виде меня впадает в бешенство!»
— Постойте, не кричите, — поспешила она объяснить, — я действительно Надежда Белоцерковская, вот мой паспорт.
Усачев вырвал у нее из рук документ, перелистал.
— И еще, — Надя подняла на шее волосы и показала, — у меня нет родинки.
— Да, — несколько успокоился депутат, — у Верки была родинка, на сердечко похожая, с двухкопеечную монету… Ничего не понимаю, что за фигня? Одно лицо!
В который раз она рассказала свою историю. Закончила тем, что по месту Вериной прописки теперь пустырь, отец умер, и она не представляет, как найти сестру.
— А про меня как узнала? — поинтересовался депутат.
Тут в кабинет заглянул молодой помощник.
— Антон Тимофеевич, извините, время приема закончилось…
— А ты никогда не слышал, что у депутатов ненормированный рабочий день? Закрой дверь с той стороны! — рявкнул Усачев. — Так как ты на меня вышла? — повторил он свой вопрос.
— Один мужчина, прежний знакомый Веры… — замялась она.
— Тот переломанный парень, что в Александровке лежал? Бывший Веркин прехехешник? Понятно…
— Так вы не знаете, где мне найти сестру? — вернулась Надя к теме разговора.
— Не знаю, и, честно говоря, знать не желаю! — ответил Антон Тимофеевич, и вдруг предложил: — А давай-ка мы с тобой, Надежда, коньячку хлопнем!
Не дожидаясь согласия, Усачев достал из шкафа бутылку «Хенесси» и два широких бокала.
— Выпьем за знакомство, а потом я расскажу тебе про твою сестрицу, — отхлебнув, он опять взглянул на Надю и покачал головой: — Прямо одно лицо! Только ты на вид наивная какая-то, а Верка была — ух!!! Огонь-девка! Я думаю, ее тогда даже не бабки мои привлекли, а то, что я в больничке с пулевым ранением оказался. Говорила, что мужчина и оружие, это очень романтично… Я ж тогда крутым мэном был, подо мной команда человек в тридцать ходила, а времена лихие были, в Питере чуть не каждый день стреляли… Слово «стрелка» слышала? Думаешь, это от стрелы? Робин Гуд и все такое?.. Не-а. Это оттого, что на этих сходках могли запросто начать стрелять друг в друга. Да… Были времена, прошли былинные… Так вот, бабки тогда прямо под ногами валялись, только не ленись поднимать, и жизнь была веселая: водка, вино, кровь — все рекой! Девок, конечно, полно, но твоя сестрица чем-то меня зацепила: независимостью своей, бесшабашностью, что ли… Подарков никогда не требовала, как другие бабы. Подарю что — спасибо скажет, а чтобы самой попросить — не было такого. Драгоценности принципиально не принимала, говорила, что не любит побрякушки. Я ей отдельную квартирку снял, обставил. Чем она занималась, когда меня не было — я понятия не имел, вроде училась где-то, или поступать собиралась… Мне, вообще-то по барабану было, я ж человек занятой! Так три года прошло. По самым крутым ресторанам и казино ее водил, за границу ездили по три раза в год, уж не помню, куда, но Средиземноморье все объездили, и в Париж, точно — в Париж она сама попросилась… Я за эти годы еще круче встал, но от явного криминала отошел, времена изменились, все захотели быть легальными бизнесменами. А для успешного бизнеса что надо? Иметь своих людей в Городском собрании, чтобы законы принимали такие, которые для твоих дел выгодны. Я ж не дурак, соображаю — пора идти во власть! Выбрал округ, где конкурентов поменьше, выставил свою кандидатуру. А депутату положено, чтоб весь кругом положительный, примерный семьянин! Ну, ладно, думаю, напишем, что собираюсь жениться. Заявление даже с Веркой подали во Дворец бракосочетаний на Английской набережной. Колечко ей подарил за пять тонн бакинских, типа, обручились, скоро свадьба… Она тоже готовилась вроде, белье там, туфли, фата, платье — короче, все как у людей. В свадебное путешествие собирались на Канары, вернулись бы, а там, через месяц — выборы, и был бы я женатым депутатом.
Надя внимательно слушала, но Усачев замолк, потянулся к бутылке, плеснул в ее бокал, наполнил свой почти наполовину.
— Выпьем, а потом я расскажу, как твоя сестрица меня подставила.
Она слегка пригубила, а народный избранник выпил залпом, как простую водку.
— До свадьбы всего неделя оставалась, когда заявляется ко мне один дружбан, и говорит:
— Ты хоть в курсе, на ком жениться собрался?
И показывает мне афишку выставки «Ню в фотоискусстве. Питер, 90-е годы». А на афишке Верка, голая. Правда, ничего такого особенного не видно: колени руками обхватила и смотрит в объектив. Ну, кореш объяснил, что на выставку его подруга затащила. Он пошел на голых теток полюбоваться, а там моя невеста во всех видах — любимая модель фотохудожника Зинковского!
Я от бешенства онемел. Вот сука, чем занималась, студентка-абитуриентка!
А дружок мой продолжает:
