Сьюзен Филлипс - Блестящая девочка
Флер улыбнулась. Белинда считала ее красивой. Мать иногда говорила такое, чего не было на самом деле. Но ей это нравилось.
Внезапно мысли Флер устремились совершенно в другом направлении.
— Ненавижу, когда у меня месячные. Ужасно.
— Ты становишься женщиной, детка, так должно быть.
Флер скорчила гримасу, желая выразить поточнее, что она думает насчет этого. Мать рассмеялась. Флер показала на дорожку, ведущую наверх.
— Интересно, а она счастлива?
Белинде не надо было спрашивать, о ком говорит дочь. Они хорошо понимали друг друга.
— Ну конечно, счастлива. Она принцесса[17] , одна из самых известных женщин в мире. — Белинда закурила сигарету и сдвинула на лоб солнечные очки. — Ты могла видеть ее в «Лебеде» с Алеком Гиннесом и Луисом Джорданом. Боже, как она хороша!
Это ее самая красивая картина.
Флер развалилась на скамейке и вытянула ноги. Они были в бледных волосках и порозовели от солнца.
— А он староват, тебе не кажется?
— Вовсе нет. Люди вроде Рейнера[18] не имеют возраста. Он замечательный, знаешь ли. Просто потрясающий.
— Ты с ним встречалась?
— Прошлой осенью. На ужине.
Она вдруг снова надела очки, и Флер поняла, что мать не очень хочет развивать эту тему.
Флер стукнула ногой, и задник сандалии вдавился в пыль.
— А он?
— Передай мне вон те оливки, дорогая. — Белинда указала на пакет. Пальцы с маникюром были совершенными, ногти по форме повторяли миндалины, а их цвет напоминал зрелую малину. Флер подала.
— Так он был там?
— У Алексея собственность в Монако. Конечно, он был.
— Я не про него. — Для Флер бутерброд потерял всякий вкус, она стала отщипывать от него кусочки и бросать на дорожку уткам. — Я имела в виду не Алексея, а Мишеля, — Обычно она произносила его имя на французский манер.
— Мишель тоже. У него были каникулы.
— Ненавижу его. Просто ненавижу.
Белинда отложила пакет с оливками, не открыв, и глубоко затянулась сигаретой.
— Мне даже плевать, если это грех, — продолжала Флер. — Я думаю, что ненавижу его сильнее, чем Алексея. У Мишеля есть все. Это нечестно.
— Но у него нет меня, дорогая. Не забывай про это.
— А у меня нет отца. Это, конечно, не одно и то же. Но, по крайней мере Мишель может жить дома. Быть с тобой.
— Ну ладно, детка. Мы приехали сюда хорошо провести время. Давай не будем говорить о серьезном.
Флер упорствовала:
— Я не понимаю Алексея, Вообще никого, кто так ненавидит ребенка. Может, сейчас, когда я выросла, меня можно не любить.
Но не тогда же, когда я была младенцем?
Белинда вздохнула.
— Мы с тобой это уже обсуждали. Дело не в тебе. Дело в нем.
Боже мой, как бы я хотела выпить.
Белинда сто раз объясняла, но до Флер не доходило. Как мог отец настолько сильно хотеть сыновей, чтобы отослать единственную маленькую дочку из дома и никогда больше не желать даже взглянуть на нее? Она служила напоминанием о его поражении, объясняла Белинда. А Алексей подобного не выносит. Но даже после рождения Мишеля он не переменился. Белинда объясняла это тем, что у нее больше не может быть детей.
Флер вырезала из газет фотографии отца и хранила их в конверте из оберточной бумаги в дальнем углу шкафа. Иногда ночами, лежа в постели, она воображала, как кто-то из сестер зовет ее вниз, в контору, а там стоит Алексей. Он признается ей, что совершил ужасную ошибку и приехал за ней, чтобы забрать домой. Потом он обнимет ее и назовет, «детка», как называет ее мать.
— Ненавижу его! — заявила Флер. — Ненавижу их обоих. — А потом, чтобы высказаться до конца, добавила:
— Ненавижу свои железки на зубах! Никто из девочек не любит меня, потому что я такая страшная.
— Это не правда, дорогая. Просто ты сейчас мучаешься от жалости к себе. Вспомни, что я тебе постоянно твержу: через несколько лет все девочки захотят походить на тебя. Просто, детка, тебе надо немного вырасти.
Плохое настроение Флер улетучилось. Она любила мать, правда, очень любила.
Дворец семьи Гримальди[19] представлял собой длинное каменное оштукатуренное здание с бесчисленными квадратными башенками, из-за которых, по мнению Белинды, оно напоминало исправительный дом. Флер, мало что видевшая в своей жизни, не была так категорична. Увидев гвардейцев в форме и в тропических шлемах, с накидками в красно-белую полоску, она быстро забыла про свое дурное настроение.
Белинда наблюдала за дочерью, которая металась в толпе туристов, залезала на старинную пушку, чтобы получше разглядеть яхты в море. У нее подступил комок к горлу. Это истинное дитя Флинна.
Та же необузданность, неугомонная жажда жизни, но в более мягком варианте.
Не раз Белинде хотелось выпалить Флер всю правду. Сказать, что ее отцом никак не мог быть Алексей Савагар, что ее настоящий отец — Эррол Флинн. Но страх заставлял молчать. Давно, еще на вершине холма, когда они с Алексеем смотрели на монастырь, Белинда поняла, что с ним нельзя спорить. Только однажды ей удалось его победить. Только один раз он почувствовал себя беспомощным, а не она. Когда родился Мишель.
Они вернулись в отель, Белинда налила себе двойной скотч, потом пошла принять душ, пока Флер мыла ноги. После неспешного ужина и еще одного скотча Белинда раскрыла газету, чтобы досмотреть, какие идут фильмы. Сейчас была очередь Флер выбирать. Девочка остановилась на американском вестерне с французскими субтитрами, Белинда любила Пола Ньюмена[20] , так что ей фильм тоже подходил.
Флер посмотрела уже половину фильма, когда Белинда тоже села перед экраном. Вдруг Флер оглянулась на мать, и та догадалась, что, наверное, сама того не заметив, что-то произнесла.
— Да, мама?
— Нет, нет, — с трудом проговорила Белинда. — Просто…
Этот мужчина…
Флер повернулась обратно к экрану, а потом снова оглянулась на мать, сощурившись.
Белинда изучала человека, только что вошедшего в салон, где Пол Ньюмен играл в покер. Казалось, это невозможно. Она понимала: этого не может быть. И все же…
Все последние годы, казалось, улетучились, растаяли как дым.
Это был Джеймс Дин.
Высокий, гибкий мужчина, нервно перебиравший ногами, словно не в силах был хоть минуту постоять на одном месте, с длинным узким лицом, будто выстроганным упрямой, точной рукой. Черты лица не правильные, заостренные, в них читалась не только надменность, но и уверенность в себе, которая приходит к человеку не сразу, а после долгих усилий. Камера наехала на него и показала крупным планом. Молодой, не больше двадцати трех лет, не так красив, как положено звезде. У него прямые каштановые волосы, длинный нос, узкий с горбинкой, надутые губы. Передний зуб слегка кривоват, с щербинкой. Печально-голубые глаза смотрели на Белинду спокойно.
