Мой сталкер (СИ) - Лазаревская Лиза

Не думала, что будет так обидно. Стыдно ли мне за свое недоверие? Или за то, что попалась?

Особенно стыдно становится, когда все подозрения оказываются беспочвенными.

Становится настолько обидно, что реснички намокают, слеза спускается по щеке и смелости на то, чтобы посмотреть на него, нет.

– Бо-о-оже, надо было промолчать, ну ты чего, Лизуш? Я же не ругаю тебя. Я и сам говорил – смотри сколько надо. Причем можешь даже не скрываться.

Лучше бы он накричал на меня, потому что от такой реакции чувствую себя еще хуже.

Продолжая плакать, крепко обнимаю его за шею – чтобы даже воздух не посмел его украсть. Хочу, чтобы эта ночь длилась вечно – или хотя бы на несколько часов дольше.

– Я понял, с тобой надо как с ребеночком.

Со мной просто надо быть. Тебе.

* * *

– Отвернись, я переоденусь.

– Нет.

* * *

За ночь я прикрыла глаза раза два. Казалось, все, что умею, – неотрывно смотреть на него. Мы ограничены в пространстве, освещении, громкости, но только не в ласке – Андрей на нее не скупится и поспешно излечивает меня. А я все расспрашиваю, говорю без конца.

Андрей лежит на спине, а я прижата лицом к его груди, указательным пальцем рисую круги на его плече.

– Сколько тебе было, когда мне было пятнадцать? Двадцать, получается?

– Да, двадцать.

– И чем ты занимался тогда?

– Вернулся из армии. Пошел в ментуру.

– Серьезно? – удивляюсь я, потому что впервые об этом слышу.

Мне так интересно узнать о нем что-то новое.

– Да, закончил школу полиции и устроился на работу.

– Так ты у нас полицейский?

– Ну да. Не самый хороший, конечно. У меня куча устных выговоров.

– А я и не знала. Ну, то, что ты в полиции работаешь, а не то, что у тебя много выговоров. Мне Луна даже не рассказывала об этом.

– Наверное, потому что ей было плевать. Она рассказывала только то, что я урод, который постоянно отравляет ей жизнь, – нервно рассказывает он, прижимая меня к себе сильнее.

– Объясни, почему вы вообще встречались, если у вас были настолько ужасные отношения?

– Потому что мне лучше было быть хоть с кем-то, чем одному, – немного растерянно отвечает он. – Я не выношу одиночества. Для меня лучше скандалить днями, чем приходить в пустую квартиру и пытаться понять, куда себя деть.

– Я столько всего о тебе не знаю, – расстроенно произношу я, чуть привставая на руках, чтобы смотреть в его глаза.

– И не узнаешь.

– Почему это?

– Потому что ты слишком нежная для всего окружающего дерьма.

Все равно ведь кое-что, увы, знаю.

Я – без остатка пропавшая. И я – без остатка твоя.

– Ты любил Луну? – неожиданно спрашиваю я.

– Нет, мне просто нужен был человек рядом, – объясняет он, поглаживая меня по растрепанным волосам. – Пускай даже который уничтожил мою психику.

– А я? Я твою психику не уничтожаю, случайно?

– Ты мою психику холишь и лелеешь. Даже когда мы не общались с тобой, я любил читать твои сообщения, любил смотреть твои фотографии. Ты всегда такая красивая, особенно когда заспанная. А я представлял, что ты становишься моей – и больше нам никто не нужен.

– Может, тебе в поэты податься? – шучу я, чуть жмурясь и закрывая глаза. – Ты, оказывается, романтик.

– Не смейся, – фыркает он. – Это ты у нас маленькая поэтесса, а я просто готов перегрызть глотку каждому, кто тебя обидит.

– Я и не смеюсь. Вообще ты для меня очень разный, – уже более серьезно говорю я.

– То есть?

– Ну, не знаю, как сказать. Луна действительно про тебя рассказывала очень много плохого, а ты не такой совсем. Не такой, каким она тебя выставляла.

– Нет, я именно тот, кем она меня выставляла.

– Неправда, – гневно произношу я.

– Правда.

– Но со мной ведь ты не такой.

– И никогда не буду таким.

– Я знаю, как и то, что ты умеешь любить гораздо глубже, шире, сильнее, чем она думает.

Но этого уже не узнает она.

– Может, поженимся? – Если бы не тусклое освещение моего светильника, я бы могла рассмотреть красный оттенок на его щеках.

– Мне всего восемнадцать лет, полегче на оборотах, – смеюсь я.

– Тогда поговорим об этом, когда тебе исполнится девятнадцать – через месяц.

Как же мне смешно и хорошо. Понимаю, что он здесь – сейчас я делю с ним кровать, а потом на двоих хочу разделить и жизнь.

Андрей кладет руку мне на бедро, немного приспуская шелковые синие шорты. Меня вгоняет в краску одна только мысль о том, что он наблюдал за тем, как я переодеваюсь – да еще и так открыто, без доли стеснения.

Сейчас он явно хочет продолжения, но я живенько убираю его руку и кладу себе на спину.

– Давай спать, – игриво говорю я, понимая, что сейчас нам обоим не до сна.

Хотя я могу не спать до шести тридцати, даже если вставать в шесть тридцать – просто потому что Андрей рядом.

Он теперь в моем сердце. И мне априори легче.

Глава 15

Ночное волшебство

Снова вчера поссорились.

Андрей уверен, что рассказать о нем отцу легче, чем хлеб закинуть в хлебницу. Папа же уверен: он намного лучше знает, что нужно мне. И в обоих случаях я будто не имею права голоса, а лишь должна безропотно подчиняться мужчинам.

Каждый раз находясь с Андреем, я заминаю эту тему, но информация не доходит до его разума, он настаивает, что должен быть ближе, чем друзья (которых у меня нет), чем Кирилл (вспоминая которого, папа лишь посмеивается). Иногда ловлю себя на мысли, что Андрей хочет быть ближе, чем отец.

Есть такой тип мужчин – парень-отец. Вот Андрей к нему относится. Забота его безгранична, но и контроль тоже. И в моем случае благодарность ходит на грани со страхом. Смешнее всего, что благодарность явно перевешивает страх.

Снова наступаю на одни и те же грабли?

Но по одному человеку судить нельзя.

Андрей не виноват в том, что со мной сделали. Не виноват в том, что многие мужчины смотрят на тебя как на кусок мяса.

Только вот интересно – как он смотрел на других девушек?

Совсем скоро у меня день рождения. В прошлом году я даже не знала его так хорошо, он был всего лишь парнем подруги, с которой мы общались в Сети, живущий со мной в одном городе. А в этом году мы будем рядом.

Смотрю на часы и на календарь. Семнадцатого августа будет ровно год, как все это началось. Вспоминаю, как относилась к нему изначально по незнанию. Насколько была полна ненависти, сколько злости я посылала ему. Сейчас даже хочется как-то загладить вину своей любовью. Понимаю, что мои желания делать что-то хорошее, моя нескончаемая нежность направлены только на него.

Но у нас много незакрытых вопросов.

Мой твердолобый папа – вопрос Андрея.

Его необоснованная ревность – мой вопрос.

И что с этим делать, я понятия не имею.

Разве что подготавливать папу к серьезному разговору, а себя – к ссоре. Напоминать Андрею, что мне кроме него никто не нужен. Перманентно, без передышки. Хотя нужен ли отдых от любви? Вряд ли.

Просто… моментами я совсем не понимаю, как вести себя с ним. Когда мы вместе, все хорошо до безумия, я переполняюсь лаской, буквально оказываюсь в раю. Но если Андрей не рядом, то он звереет. И вновь ко мне возвращается ощущение тревожности, потому что я вспоминаю события трехлетней давности, которые убили во мне все: уважение к людям, нежность, любовь, даже простой человеческий интерес. Они не задели меня за живое, а просто вырвали это из моей плоти. Они позволили думать, что если я чего-то не понимала, то это оправдывает их мерзкий поступок. Якобы незнание не освобождает от ответственности. Но теперь вся ответственность лежит на них. Не в этой жизни, так в другой – я верю – они будут наказаны. Не за мои слезы, так за слезы моего отца. За слезы каждого родителя, который пережил подобное.

С появлением Андрея боли во мне стало меньше, но я боюсь обжечься так же, как и тогда. Боже, если тот человек что-то для меня значил, будучи поверхностным, гнилым насильником, который мог поделиться несовершеннолетней девочкой со своими омерзительными друзьями, как я могу теперь доверять самой себе? Страшно думать о том, что душу настолько легко обмануть.