Дорогое удовольствие (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна
Поддавшись внезапному импульсу, наклоняюсь к Антону и звонку чмокую его в губы. Однако лицо отстранять не тороплюсь. Вдруг он захочет сделать поцелуй французским?
Но парень лишь с легкой усмешкой смотрит мне в глаза, не предпринимая никаких попыток залезть языком в мой рот. И все же назад тоже не отклоняется, словно ждет от меня дальнейших действий.
– А ты такой холодный, как айсберг в океане, – пропеваю известную песню Пугачевой прямо ему в губы, – и все твои печали под черною водой.
Пеплов издает короткий, но искренний смешок. Поверить не могу, я его позабавила!
Настроение стремительно взлетает вверх и я, хлебнув какой-то детской игривости, быстро облизываю кончик его носа. Будто довольный пес, благодарящий хозяина за вкусную косточку.
– Я пошла, – дергаю ручку, распахивая дверь, и по возможности прытко покидаю автомобиль.
Направляюсь по подъездной дорожке к общежитию, а внутри меня неугомонной обезьянкой резвится любопытство: интересно, Антон глядит мне в спину? Провожает мою удаляющуюся фигуру глазами?
Сделав с десяток шагов, я все же не удерживаюсь, оглядываюсь назад, и сердце в груди радостно екает.
Он смотрит. Снова смотрит мне вслед.
– Неверно! – рявкает Арсений Харитонович, придирчиво оглядывая мои каракули на доске. – Совершенно неверно, Султанова!
– Но почему? – непонимающе тяну я, всматриваясь в свое решение.
Вчера полночи мучилась с этими жуткими дифференциалами. Всю голову сломала, думала разобралась наконец… А тут опять «неверно».
– Потому что об учебе думать надо, а не в юбках коротких щеголять! – запальчиво отвечает преподаватель, яростно стирая мою писанину тряпкой. – Одна забава у вас в голове! Никакой серьезности!
Да сколько ж можно уже? С тех пор, как я явилась к нему на лекцию в короткой юбке, прошло почти два месяца, а он все угомониться не может. И тыкает, и такает меня носом в эту маленькую оплошность … Дряхлый моралист, блин!
– А что конкретно я неправильно сделала? – допытываюсь я, цепляясь глазами за стремительно исчезающие надписи. – Производную записала верно, переменные разделила… В интегрировании ошиблась, что ли?
– Вы, кажется, факультетом ошиблись! – едко отзывается старый хрыч. – Садитесь на место, Султанова! Сейчас я покажу, как должно выглядеть решение этого дифференциального уравнения!
Закатив глаза, плетусь к своей парте и медленно опускаюсь на стул. Публичное унижение, которому Москвин меня только что подверг, волнует не так сильно, как очередная неудовлетворительная оценка за семинар. Наверняка опять влепит двойку, и у меня будет недобор по баллам… А с недобором допуска к экзамену не получить.
Вскидываю глаза, и мои брови удивленно ползут наверх. Арсений Харитонович царапает на доске то же самое решение, что минутой ранее писала я. Разве что действия у него более сокращенные и лаконичные… А так, один в один. Старческий маразм у него, что ли?
– Аль, но я ведь так и решала, нет? – негодующе шепчу я, наклоняюсь к уху соседки по парте.
– Че? – девчонка переводит на меня непонимающий взгляд, и тут мне становится ясно, что Аля вообще не вникает в суть происходящего на семинаре. Все ее внимание поглощено телефоном, который она «беспалевно» держит на коленях.
Когда Москвин записывает ответ, точь-в-точь совпадающий с моим, я возмущенно вскидываю руку в воздух:
– Арсений Харитонович, при всем уважении, но ваше решение ничем не отличается от моего!
– Что значит не отличается? – седые кустистые брови препода встречаются на переносице. – Я что, по-вашему, совсем из ума выжил?
– Я не знаю… То есть нет, – сбивчиво отвечаю я. – Но ведь очевидно, что я правильно выполнила задание…
– Да и ответ у Камилы верный получился, – робко подает голос мой одногруппник, Кирилл Лапин.
– Довольно! – резко обрывает Москвин. – Султанова не справилась с поставленной задачей! А если вы, господин Лапин, считаете себя таким великим знатоком математического анализа, то я с удовольствием дам вам слово у доски.
Смиренно поджав губы, Кирилл опускает голову, а Арсений Харитонович грозным взглядом окидывает аудиторию, как бы выискивая несогласных. Но перечить ему, само собой, никто не намерен. Кому нужны проблемы с самым занудным преподом в универе? Тем более, что из всех моих одногруппников так явно он докапывается только ко мне.
Глава 20
– Вообще никак не реагирует?! – недовольно скривив личико, переспрашивает Оксанка.
Когда подруга говорит это таким тоном, ситуация кажется мне совсем уж безвыходной. Вот уже два дня я хожу на работу, а Пеплов обращает на меня не больше внимания, чем на офисную мебель.
– Нет, – скорбно признаюсь я. – Ходит мимо с безразличным видом и литрами хлещет кофе, больше ничего.
– М-да, может быть, ты во время секса что-то не так сделала? – заливая в себя вино, предполагает Оксанка.
– А что там можно не так сделать? – напрягаюсь я.
– Ой, а много чего, – икнув, усмехается она. – Лежать как бревно, например, молчать… Или, наоборот, что-то невпопад ляпнуть про его член.
Подруга встает с дивана, забирая с собой пустую бутылку, которую мы уговорили на двоих буквально минут за двадцать, а я тем временем воскрешаю в памяти свой недавний секс Антоном.
Ну да, лежала как бревно. Но молчать не молчала. Попискивала, повизгивала, постанывала. Так что по этому пункту без нареканий. А что касается «ляпнула невпопад», то я вообще никак не комментировала произошедшее, и уж тем более, его член. А если бы и комментировала, то в основном это были бы восторженные эпитеты с нотками испугами в голосе.
– Мужики они такие, к своему писюну относятся с большим трепетом. Особенно если он у них маленький и тощий, словно гороховый стручок, – ржет Оксанка, доставая из холодильника новую бутылку полусухого. – Вот лично я крошечные пенисы на дух не переношу…
– Но говорят же, что дело не в размере, – мне становится даже как-то обидно за таких мужчин, ведь член, как и другие элементы внешности, не выбирают.
– Пиздец, ты наивная, Ками, – ловко орудуя штопором, закатывает глаза она. – Так говорят только те, у кого этого размера нет. И вообще, как правило, мужики с корнишонами очень злые и мерзкие.
– И как это связано? – рассуждения подруги меня смешат.
– Ну как? Про комплекс маленького члена не слышала, что ли? – округляет глаза Оксанка и, получив в ответ мое отрицательное качание головой, продолжает. – Ну типа, когда у мужика пенис меньше среднего, то он ощущает себя не совсем полноценным. Поэтому стремится проявить свою мужественность в других сферах жизни. Отсюда излишняя властность, грубость и агрессивность поведения. Гиперкомпенсация, понимаешь?
– Угу, – задумчиво тяну я, отчего-то вспоминая противного Виктора, от которого я еле унесла ноги.
Если предположить, что Оксанка права, то у него в штанах по-любому коротышка.
– Ну так что? На чем споткнулись твои отношения с этим угрюмым типом? – возвращается к первоначальной теме подруга, протягивая мне бокал.
– Не знаю, – растерянно отвечаю я, а затем, немного поразмыслив, добавляю. – Наверное на том, что инициатива всегда исходит от меня. Я постоянно делаю шаги в его сторону, а он не двигается с места.
Когда я озвучила это вслух, то наконец поняла, как выглядит наше с Пепловым общение со стороны. Я подаю, а он лениво принимает. Я голодаю, а он кидает мне косточки с барского стола. Я нуждаюсь в нем, а ему, кажется, вообще никто не нужен. Я хочу отношений, любви, душевной близости… А он лишь безэмоциоанально трахает меня на столе в своем кабинете.
– Тогда действуй хитрее, – Оксанка вновь плюхается на свой роскошный белый диван и поджимает под себя ноги. – Заставь его ревновать. Поверти жопой перед другим, напомни, что свято место пусто не бывает.
– Не думаю, что он способен на ревность, – хмыкаю я, пригубив вино.
– Брехня это все! Мужик любую бабу, которую он трахал, воспринимает как свою. Хотя бы частично. Ну, если она не проститутка на раз, конечно, – с убежденным видом заявляет Оксанка. – И наблюдать за тем, как другой хрен подкатывает к ней яйца, ему будет как минимум неприятно.
