Джуди Эстли - Размер имеет значение
Рори хотелось домой. Чувствовал он себя неплохо, хотя в школу не торопился. До тех пор пока не снимут швы, ему там лучше не показываться. Если ты слабоват, в школе придется тяжко. Какой-нибудь придурок может запросто шутки ради прыгнуть на тебя с разбегу и повалить на пол, чтобы посмотреть, не хлынет ли у тебя кровь из раны. Больше всего Рори хотелось развалиться на розовой тахте в гостиной, задрать ноги и смотреть телик, принюхиваясь к вкусным запахам воскресного обеда. Он даже не прочь послушать, как злится Элли по поводу того, что, по ее мнению, НЕЧЕСТНО.
Рори искренне недоумевал, зачем эта дурочка Таша таскается к нему. Ей, конечно, не пять лет, но ведь она самая обычная малявка из класса Элли. Может, у нее какой-нибудь пунктик насчет больниц? Или она хочет стать доктором и, так сказать, проникается атмосферой? Ничего приятного в этой атмосфере, на его взгляд, не было. До того как Рори попал в больницу, он и не представлял себе, что в человеке умещается столько всякого дерьма. Бедный старикан, который лежал в углу палаты! Неудивительно, что он отбросил коньки. Его кровать закрыли со всех сторон занавесками, но это не помогало. Рори прекрасно слышал, как там все убирали и вытирали. Он представлял себе все эти трубочки, капельницы, лоточки. Ужас. Когда старика увозили в морг, колеса на каталке скрипели и лязгали, точно цепи мертвецов. После этого можно мучиться кошмарами до самой смерти. И теперь Рори век не избавится от отвращения к белым металлическим кроватям.
Но скоро все это закончится. Придет доктор Мелисса на последний осмотр. Она сказала, что после половины первого. Потом приедет мама и отвезет его домой. В глубине души он, как маленький, надеялся, что его комната чудесным образом преобразится. Чистое белье, вымытый до блеска пол — вот был бы сюрприз. Хотя сюрпризы, скорей всего, ожидают маму. Интересно, подумал Рори, она когда-нибудь раньше читала журнал «Для крутых парней»?
Если Джей стремилась к минимализму в домашней обстановке, то соседка Кэтти, напротив, склонялась, так сказать, к максимализму. У «Генеральной уборки» были такие клиенты. Их жилища Джей и Барбара называли «дома, где разбиваются сердца», подразумевая свои собственные сердца, не клиентов. В таких домах обитали счастливые люди, и жизнь их была такой же веселой и разнообразной, как и их вещи. Их квартиры были под завязку забиты украшениями и сувенирами, каждый из которых надо было протереть или тщательно вымыть. Кэтти, например, считала, что после каждого веселого события в жизни, будь то хороший обед с друзьями или отпуск, нужно оставить на память какой-нибудь сувенир. Судя по хламу, который скопился у соседки, — от огромной коллекции стеклянных шаров с падающими снежинками до сотен кружек, деревянных фигурок и открыток, заткнутых за каждую оконную раму, — вся жизнь Кэтти была одним радостным пикником.
— Заходи, заходи, хочешь чего-нибудь выпить? Чтобы поднять себе настроение в воскресное утро? — Она была само радушие и гостеприимство.
Кэтти выдергивала засохшие гиацинты из горшка на верхней ступеньке лестницы. Черные волосы она заплетала в длинную косу, а ее желтоватые зубы выдавали пристрастие к табаку. Улыбка казалась слишком большой для ее худенького личика.
— Нет, спасибо, мне скоро за руль. Но от чашечки чаю не откажусь.
В доме вкусно пахло какими-то специями, похоже — корицей. Уютный рождественский запах яблочного пирога.
— Может, ромашковый? — предложила Кэтти.
Джей скривилась:
— Только не ромашковый. Он напоминает мне о неудавшейся диете.
— Ох уж мне эти диеты! Ладно, у меня есть вкуснейший чернично-бузиновый чай. Пойдем-ка на кухню. Только прости, у меня не убрано.
На кухне все свободное пространство было заставлено грязной посудой, стаканами и столовыми приборами. На застекленных дверях позванивали колокольчики, на деревянном кресле-качалке, обняв лапами бархатные пятнистые подушки, пристроились две жирные рыже-полосатые кошки.
— Вчера вечером у меня были друзья, и я слегка перебрала. Сил не было убираться. — Кэтти смущенно улыбнулась. — Выглядит как ночной кошмар уборщицы, да?
Джей рассмеялась:
— Вспоминаю свою кухню. Не очень приятно брать работу на дом, но мне, раз выбрала такое занятие, этого не избежать. Легче навести порядок у других людей, чем у себя. Когда я прихожу домой и в холле перешагиваю через разбросанные сумки и обувь, я мечтаю о пустой белой комнате с сиреневым кожаным креслом и одним-единственным свеженьким номером «Вог».
— С большой семьей это невозможно. Да и потом, ты с ума бы сошла от скуки. Приходи лучше ко мне заниматься йогой — отвлечешься.
— А знаешь, неплохая идея. Кстати говоря, что там у тебя стряслось с солнечным светом и стеклянной крышей? Можно взглянуть?
Джей поднялась по лестнице за соседкой, завидуя ее упругим ягодицам. Большую комнату наверху Кэтти превратила в зал для медитаций и занятий йогой. Стены лестницы украшали рисунки детей Кэтти — от младенческих отпечатков ладошек до первоклассных художественных работ. Джей не могла отделаться от профессиональных мыслей: чтобы смахнуть паутину с верхних картинок, придется привязывать щетку для пыли к палке швабры.
Зал для медитаций разительно отличался от всего остального дома. Это была пустая комната, стены выкрашены спокойной оливково-зеленой краской. Из обстановки — только розовые коврики для йоги и ароматические свечи на подоконнике. На окнах — стеклянные призмы, которые отбрасывали маленькие радуги на паркет из темного дерева. Женщины подошли к окну и посмотрели в сад Джей, где находился кабинет-мастерская Грега с двумя стеклянными куполами.
— Я говорила ему, чтобы он сделал купола одинакового размера, а то они напоминают какую-то перекошенную грудь, — заметила Джей. — Но он сказал, что это не так уж и плохо. А один из гостей решил, что они похожи на глаза гусениц. Идея насчет грудей понравилась Грегу больше. Какое-то время он всерьез подумывал приделать им соски.
Тут ей пришлось зажмуриться. Солнце вышло из-за туч, и ей в глаза ударил яркий луч, отраженный от стеклянной крыши.
— Да, теперь я тебя понимаю. Свет бьет прямо тебе в окно. Надо сказать Грегу, чтобы он чем-нибудь замазал крышу, что ли.
— Ни в коем случае! Нельзя, чтобы у вас в саду торчали грязные груди! — запротестовала Кэтти. — Прошлой ночью я думала об этом и вспомнила: у меня есть несколько флагов для медитаций. Я повешу их на верхнюю часть рамы. И смотреться будет хорошо. Они в оранжевых тонах, а оранжевый — это цвет безмятежности.
— Да-а… умиротворение, безмятежность. Знаешь что, Кэтти, я, пожалуй, присоединюсь к твоим занятиям. Когда они проходят?
