Луис Реннисон - И тогда оно упало мне в руки
Юбка у меня узкая, поэтому пришлось задрать ее выше трусов. И вот я уже карабкаюсь наверх.
— Ты права, — язвит Джулька. — Действительно все видно, особенно снизу.
Эллен отказалась забираться на коробки, она у нас вообще трусиха. А, наверное, на ней такие же трусы «макси», как на Джаске. Я же говорю, во всех смыслах «трусиха».
Прикольно! Отсюда видно всю сцену, а мальчишки даже не подозревают.
Боже мой, боже мой… Самый потрясный из них — Масимо. В итальянской рубашке и итальянских джинсах, да-да, я уверена, что именно в итальянских. Он исполняет «Играй-рай-рай», и его легкий акцент завораживает.
— Bay… — шепчет Джулз.
— Я же говорила, — отвечаю я.
Играли мальчики недолго, а потом Домм сказал:
— Может, будем собираться? Я проголодался.
— Что ж… — ответил Масимо. — Это было… клево, я правильно говорю? Пошли ко мне домой — у меня есть вино и паста.
— Ciao bella, mon amigo, — сказал Домм, и все мальчишки засмеялись.
Потом они стали отключать аппаратуру, а Масимо сказал:
— Черт… Scusi, мне надо кое-кому позвонить.
— Хоть классная бэйби? — спросил Бен.
Масимо улыбнулся (о боже, какая улыбка):
— Ну да… Хотя ладно, завтра позвоню.
Он спрыгнул со сцены и пошел… черт, он же идет в раздевалку. А я тут под потолком, да еще в таком виде.
Мы с Джулз тут же спустились вниз и чуть не завалились на Элен. А потом мы быстренько смылись.
23.00Бегу домой, чтобы успеть до возвращения родителей. Уф-уф-уф… Масимо такой уф-уф-уф… А что это за девушка, которой он хотел уф-уф-уф…
Возле дома вижу Ангуса — он несет маме в подарок мышиный хвостик. Ага, мутти прослезится от умиления. Я забежала наверх и нырнула в кровать. И сразу начала мечтать о Масимо.
Теперь придется учить итальянский.
Скажу Спичке, что немецкий мне плохо дается (особенно после того, как я узнала слово «целоваться» по-немецки… У них это будет knutschen.) и попрошу заменить его на итальянский, потому что я… эээ… очень интересуюсь Древним Римом.
Вторник, 19 апреля
Наверное, Джас встала с восходом солнца. Потому что, когда я пришла в шконцлагерь, она уже была там. Она меня ignorez-vousует, все не может простить, что я обозвала ее поедательницей слизняков.
На математикеУлыбнулась Джаске самой своей очаровательной улыбкой, но та с головой ушла в квадратные уравнения.
На переменеКто бы сомневался.
Отправилась к Спичке насчет итальянского. Но я даже не дошла до своего главного аргумента про Древний Рим… Эх, да что там говорить — я даже до ее кабинета не дошла. Меня подловила Ястребиный Глаз и поинтересовалась, куда это я. Я объяснила, в чем дело, а она мне и говорит:
— Не зли меня. Скажи спасибо, что я тебя вообще терплю.
Однако как педагогично. Какой она после этого учитель, если ненавидит собственных учениц? Ну да, у нее же есть любимчики — вроде макрели Линдси или тупой Моники.
Большая переменаВзяла в библиотеке книжку Parliamo Italiano, выбрала уютную кабинку в тарталете, забралась на толчок с ногами. Сижу читаю.
Пять минут спустяОчень отвлекают первалкашки — забегают в тарталет и взахлеб обмениваются новостями: «Ой, а мы на биологии смотрели в микроскоп, а там микробы плавают как рыбки в аквариуме». Неужели в их возрасте я была такая же глупая?
Отлично, теперь они начали играть в «салочки». А потом пришла Линдси и шуганула их. И, естественно, начала ломиться в мой «кабинет».
— Кто там?
— Это я.
— Кто «я»?
— «Я».
Мой ответ почему-то очень разозлил ее:
— А ну быстро выходи!
Черт. Все-таки меня выкурили из моей избы-читальни. А Линдси от злости вся красная. И коленки у нее тоже красные, потому что она ими долбила в дверь кабинки.
— Я так и знала, что это ты, — говорит Линдси.
— Я, конечно, извиняюсь, но законом пока не воспрещено ходить в туалет, — вспыхиваю я.
— Не наглей, — шипит Линдси.
Я даже отвечать не стала, а просто пошла на выход. А она и говорит мне вслед:
— Твое место — с малышней в песочнице. Господи, когда ты повзрослеешь?
Как же я ее ненавижу. Она до сих пор ест меня поедом из-за Робби.
На улицеБрр… Спряталась от ветра за домиком Элвиса. Слава богу, этот маньяк куда-то убрался. Закуталась в пальто и читаю про родину макарон и Масимо.
На биологии— Куда ты исчезла на перемене? — поинтересовалась Рози.
И я призналась, что изучала итальянский.
— Основная прелесть этого языка, — говорю я, — состоит в окончаниях. У них все заканчивается на — uo.
— Да? И как по-итальянски будет «стол»?
— Столио.
— А любовь?
— Любовио.
По-моему, Рози очень впечатлилась.
16.15Что-то Джас нигде не видать. Она либо понеслась домой со скоростью ветра, либо спряталась, дожидаясь, когда я уйду первая.
Детский сад, честное слово.
ДомаМутти настаивает, чтобы я прошла практику у доктора «Клуни». Для нее это просто лишний повод попасть к нему на прием. Везет же мне. А вот Джас проходит практику в овощном магазине у Дженнингсов, т. е. будет целоваться с Томом, не отходя от кассы. А Рози собирается взять на время практики больничный, то есть будет целоваться со Свеном, не выходя из дома. Кто вообще придумал эту практику? Неужели мама думает, что я соглашусь на карьеру регистратурной сестры? Нет уж, у меня замашки покруче. Я буду… я буду девушкой поп-звезды! Это тяжелая и ответственная работа, но ведь кто-то должен ее выполнять. Я и говорю мутти:
— Напрасно ты хлопочешь, потому что я стану самой богатой во всей Вселенной и даже за ее пределами.
Мама пытается отловить Либби и Горди, поэтому отвечает, зло сдувая челку со лба:
— Да? Ну и чем конкретно ты хочешь заниматься?
— Я уже придумала.
— Могу себе представить. Ты, верно, надеешься стать девушкой какого-нибудь музыканта, а потом они выпустят диск, прославятся, и ты будешь купаться в роскоши. С апартаментами в Лондоне или где-нибудь в Америке. Короче, жизнь — молочная река, кисельные берега.
Ух ты, мутти не откажешь в проницательности. Или, может, она просто слушает Радио Джас?
— Мам, откуда ты все это знаешь?
Мама пытается засунуть Либби в полукомбинезон, а та рычит и брыкается. А где Горди? Неужели уже одет?
— Как откуда я знаю? — кричит мама, уворачиваясь от Либбиных шлепков. — Увы, Джорджи, у тебя в голове сплошная каша. Иди быстро надевай пальто.
